Страница 71 из 86
– Хорошей ночи, мистер!
В отеле Корнышева ждал сюрприз. Администратор передал ему запечатанный конверт, на котором не было никакого адреса, а стояла лишь фамилия «Nefedoff».
– Кто его передал? – спросил Корнышев.
– Какой-то человек, – пожал плечами администратор.
– Он киприот?
– Да.
И все равно ничего не понятно. Супруги Нефедовы поднялись в свой номер. Там Корнышев вскрыл конверт. Внутри было несколько листков бумаги. Копии документов, сделанные на копировальном аппарате. Карточки клиентов банка. Господа Руис и Конченетти. Их адреса и контактные телефоны. Руис живет в Швейцарии, Конченетти – в Италии. Информация о движении средств на счету фирмы вышеуказанных господ. Если Корнышев правильно понял, несколько дней назад деньги были переведены с Кипра в один из банков Лихтенштейна. Триста шестьдесят восемь миллионов двадцать пять тысяч шестьсот три доллара девятнадцать центов. Еще несколько дней назад Евгении Нефедовой из этих денег причиталось, наверное, миллионов сто двадцать. Может, сказать ей об этом? Корнышев поднял на Женю шальной взгляд. К черту деньги! Он сделал шаг к ней, обнял нежно, но цепко, Женя дрогнула в его руках и даже сказала «Не надо!», но он ее не слышал, а шептал жарко:
– Женя! Жена! Вы моя жена, Женя!
Ему нравился этот каламбур, как нравилось все сейчас происходящее, он опрокинул Женю на шелестящий атлас кровати, Женя запаниковала, забилась под ним, но захмелевший от вина и возбуждения Корнышев быстрыми жадными движениями уже освобождал ее от одежд.
– Не надо! – умоляла Женя.
Корнышев ее не слышал. Тяжело дыша, он сорвал одежды с Жени, но светло было в комнате, он увидел ее тело и отпрянул. Женя свернулась эмбрионом, потянула на себя атласное покрывало, скрывая наготу, но перед глазами Корнышева все так же было ее страшное посеченное шрамами тело.
– Прости! – пробормотал растерявшийся Корнышев.
Женя плакала, поскуливая по-щенячьи. Значит, автокатастрофа, в которой она побывала, – это не выдумка.
Прямо из гостиничного номера Корнышев позвонил в Москву Калюжному и рассказал о посещении банка.
Женя все так же сидела на постели, кутаясь в атласное покрывало, и вслушивалась в речь Корнышева с отсутствующим видом, будто все происходящее нисколько ее не касалось. То ли пережитое ею маленькое потрясение так на нее подействовало, то ли выпитое вино. Она привалилась спиной к стене, запрокинула голову и прикрыла глаза, будто задремала.
– Что думаешь делать дальше? – спросил у Корнышева Калюжный.
– Будем возвращаться. Думаю сделать это уже завтра.
– Хорошо, – сказал после паузы Калюжный.
Голос у него был невеселый.
Корнышев отключил свой телефон. Женя все так же сидела на постели с закрытыми глазами.
– Спишь? – спросил у нее Корнышев.
Он испытывал некоторую неловкость, и ему не хотелось, чтобы все выглядело так, будто они поссорились.
– Нет, – неохотно разлепила губы Женя.
Глаза она так и не открыла.
– Что-нибудь вспомнилось? – продолжал осторожно тормошить ее Корнышев.
– Да.
Он обрадовался тому, что угадал ее состояние, и еще тому, что она идет на контакт и готова забыть нанесенную ей обиду.
– Что вспомнилось? – спросил Корнышев доброжелательно-доверительным тоном.
– Сон.
– Красивый?
– Да.
– Про море? – с улыбкой предположил Корнышев.
– Нет. Очень солнечно, я вхожу на маленькую площадку, а выше уже только небо. И если подойти к краю площадки, то земля где-то далеко-далеко внизу, так что людей даже не видно.
– Ты летаешь во сне?
– Нет. Никогда.
– Тогда почему эта площадка и небо?
– Я не знаю, – пожала плечами Женя.
Пауза.
– И вдруг появляется человек в черном, – продолжила она.
– Призрак?
– Почему призрак? Монах.
– А-а, – протянул Корнышев.
– Он уходит.
– Куда?
– В двери.
– В какие двери? – не понял Корнышев.
– Какая-то постройка. Не всегда можно объяснить то, что видишь во сне. Да, площадка и небо над головой. Но еще есть какая-то постройка. И я как будто иду за монахом, и это дом…
– Жилой?
– Наверное, – неуверенно сказала Женя. – Я не знаю. И вдруг я попадаю в маленький дворик. Стены вокруг, а над головой – маленький кусочек неба. И никого нет вокруг. Во сне так бывает: пустынно и немного жутковато. Вам бывает страшно во сне?
– В детстве было.
– Да я тоже, честно говоря, не очень испугалась.
– Во сне?
– Да, во сне. Почти сразу – свет впереди…
– Сияние?
– Нет, свечи.
– Церковь? – догадался Корнышев.
– Да. И я туда вхожу. Много свечей. Тихо. Нет никого. А мне не страшно.
Женя замолчала, и продолжения не было.
– И это все? – спросил Корнышев.
– Да.
– Но ведь почему-то запомнилось.
– Потому что красиво.
Женя открыла глаза. Видение уходило. Никаких свечей. Гостиничный номер. Жужжание кондиционера. Корнышев рядом.
– Отвернитесь, пожалуйста, – попросила Женя. – Я хочу одеться.
Корнышев послушно отвернулся. В оконном стекле, за которым уже было темно, он видел отражение Жени и светильника на стене у кровати. Лампочки в светильнике светились, как свечи. Если свечей много, тогда очень красиво. Тут Женя права. Корнышев бесстыже разглядывал ее отражение в оконном стекле. Стройная фигура. И в отражении совсем не видно рубцов на теле. Что же с нею такое приключилось? Он видел, как Женя надела блузку и попыталась ее застегнуть, тут какой-то сбой, неверное движение, она замешкалась на мгновение, а Корнышев уже обернулся…
– Что? – встревожилась от его резкого движения Женя.
И теребила растерянно пуговицу так и не застегнутой блузки. Ей непривычно. Не на ту сторону застегивается. Такое не вытравишь. Такое в память впечатывается намертво.
– Там был крест?!
– Что? – еще больше растерялась Женя.
– Там, где монах! Где свечи! Церковь! В той церкви был крест? Во сне ты его видела? Он стоит перед иконами! Вот так вот – на уровне груди!
– Да! – теребила непослушную пуговицу Женя.
Ей непривычно застегивать пуговицы, расположенные не на той стороне! И еще в Ставровуни не пускают женщин! Она не могла видеть этот крест в церквушке под самым небом, если она женщина!
– Тебе знакома такая фамилия – Алтынов?
– Нет.
– Это ты! – сказал Корнышев. – Твоя настоящая фамилия – Алтынов!
– Алтынова?
– Алтынов!
Господи, как же ей объяснить, что она не женщина! То есть сейчас вроде как женщина, но когда-то была мужчиной! Ну попробуй так с ходу ей объяснить, что на самом деле ее зовут Иван!
– Я не поняла…
– Никаких вопросов! – Корнышев вскинул руки, отгораживаясь от Жени. – Я чуть позднее тебе объясню! В Москве!
Если ей сказать здесь и у нее поедет крыша – потом не расхлебаешь, там такие проблемы могут начаться, что небо с овчинку покажется.
Корнышев позвонил в аэропорт, где ему сообщили, что ближайший рейс на Москву – завтра днем. Оставалось ждать. Из гостиничного номера ни Корнышев, ни Женя больше не выходили. Женя легла спать. Корнышев устроился в кресле и бодрствовал всю ночь, вслушиваясь в звуки. Ничего подозрительного. Редко-редко он слышал за дверью шаги припозднившихся постояльцев отеля и больше никаких звуков, кроме легкого жужжания кондиционера. Уже под утро, когда небо за окном из черного превратилось в серое, Корнышев выключил кондиционер и распахнул балконную дверь, впуская в комнату звуки и запахи близкого моря.
Наступление утра убавило напряжение, и Корнышев задремал, но очнулся довольно скоро, услышав шорох. Женя сидела на кровати, кутаясь в покрывало, и смотрела на Корнышева. Часы показывали семь.
– Доброе утро, – сказал Корнышев.
– Доброе утро, – застенчиво отозвалась Женя. – Вы спали в кресле?
Корнышев неопределенно пожал плечами.
– Собирайтесь, – предложил он. – Мы уезжаем.
– В Москву?