Страница 20 из 36
— Долго же вы ждали.
— Вот и он так говорил.
Фрэнк рассмеялся, негромко и искренне, удивив ее и почему-то успокоив. Она повернулась к нему:
— Собственно говоря, свадьба должна была состояться месяц назад. Когда я приехала сюда после папиного удара, он полностью это одобрил. Но чем дольше я здесь оставалась, тем настойчивее он требовал моего возвращения в Мадисон. И я поняла две вещи. Во-первых, я не хочу, чтобы папа остался в больнице один — чтобы никто к нему не приходил, а его мастерская закрылась.
— А во-вторых? — спросил Фрэнк.
— А во-вторых, что я не хотела выходить за него замуж.
— Просто не хотели и все, так? Без конкретных причин, без неожиданных прозрений?
Прозрение, если его можно так назвать, было. На вечеринке, которая состоялась вскоре после их помолвки, он обратился, чтобы представить Нору, к компании людей и сказал: «Это моя невеста». Она ожидала, что следом он скажет: «Нора», — нет, не сказал. Пустяк, быть может, мелкий семантический нюанс, однако в это мгновение ее обдало холодком. Потому что она поняла: никакой ошибки с его стороны не было. Имя не имеет значения, важно только одно — это моя невеста. Моя собственность. Стоя там и фальшиво улыбаясь людям, которым она не доверяла по-настоящему, Нора заглянула на двадцать лет вперед и увидела, как ее представляют кому-то еще: «Это моя жена».
— Здесь я впервые в жизни оказалась в ситуации, когда все зависит только от меня самой, — сказала она. — И мне это понравилось. Он хотел, чтобы я забыла о повседневной работе, занималась только искусством.
— Обычно считается, что это хорошо.
— Я тоже так думала. Однако, попав сюда и начав перебирать вещи отца, по-настоящему вникать в его жизнь, я поняла, как тяжело приходилось трудиться ему и моему деду, чтобы зарабатывать этой мастерской хотя бы средства к существованию…
— И вы показались себе неженкой?
— Нет, я поняла, что я и есть неженка. Когда выпадал снег, папа вставал в три утра, до восьми водил снегоочиститель, потом открывал мастерскую и весь день работал — и так всю зиму. Ни ему, ни деду мастерская никогда не приносила намного больше того, что позволяло оплачивать счета, однако счета они оплачивали. В течение шестидесяти восьми лет. — Ветерок сдул ей на лицо волосы, и Нора отбросила их назад. — А я никогда всерьез не трудилась. Я получала хорошие оценки, занималась искусством. Меня ни разу в жизни не припирали к стенке. Наверное, утверждение, что это плохо, звучит очень по-детски. Наверное, мне следовало быть благодарной за такую судьбу.
— Именно это ваш жених и говорил?
— Среди прочего. А потом поставил мне ультиматум.
— Бедный дурень. Имя, назовите мне его имя.
— Сет.
— Какой ужас.
— Некто по имени Фрэнк имеет наглость критиковать чужие имена?
— Имя Фрэнк носила половина мальчиков Гарди. И в оправданиях более основательных оно не нуждается.
Нора рассмеялась, а Фрэнк, не сделавший, казалось, ни одного движения, вдруг оказался совсем рядом с ней, и она ощутила, что между ними возникла странная близость, совершенно вроде бы неуместная в вечер, подобный этому. Пусть так, но ей не хотелось, чтобы близость эта исчезла. Наступила пауза — пожалуй длинноватая, лицо Фрэнка находилось совсем рядом с ее лицом.
— А теперь вам следует сообщить мне, что целовался ваш Сет из рук вон плохо, — сказал Фрэнк. — Это меня вдохновит.
— На что, интересно?
Он не ответил.
— Не получится, — сказала Нора. — Целовался он — дай бог каждому.
— Она устанавливает высокую планку, — сообщил Фрэнк, и рука его, скользнув к затылку Норы, притянула ее губы к его губам.
Впервые в жизни ему довелось наблюдать за целующейся парочкой сквозь ночной прицел. Когда Эзра понял, чем они там занимаются, он уронил винтовку и мрачно уставился в небо. Вот именно этого мне и не хватало. И о чем только, черт бы его подрал, думает мальчишка?
Он снова поднял прицел к глазам. Даже окутанная неровным зеленым светом, Нора Стаффорд все равно оставалась красавицей. Видать, как раз об этом парень и думает. Что ж, тем лучше для Фрэнка.
Да нет, не лучше, а очень даже хорошо. Эзре не понравилось, как сегодня выглядел мальчик. Уж больно он напоминал других людей, которых Эзре случалось видеть совсем в других местах. Когда на тебя охотится кто-то вроде тех сукиных детей из Флориды, ничего лучше женщины тебе не найти. Эзра встречался с Норой всего пару раз, но и их хватило, чтобы понять: она скроена не на такой, как ее одногодки, манер. Что, собственно, относится и к Фрэнку.
Подойдя к острову на две сотни футов, Эзра разделся догола, спустился в холодную воду, доплыл до чужой лодки, за тридцать секунд вывел ее подвесной мотор из строя и поплыл обратно. Все заняло минут пять, однако они-то и успели вернуть его в другие времена и в другие места.
Черт, да это озеро просто исцелило Эзру. Собственно говоря, эти места исцелили его. Ему хотелось верить, что они понемногу высасывают из него привычку к насилию, что леса и озеро растворяют ее в себе. Чего он опасался, так это того, что никуда она не делась. Просто научилась получше прятаться.
Какое-то время они целовались, потом Нора положила ладонь на грудь Фрэнка и несильно оттолкнула его.
— Что? — спросил он, отстраняясь. — Не стоило этого делать?
— Нет, просто… — она улыбнулась ему, — просто эта ночь не подходит для поцелуев, понимаешь?
Фрэнк смотрел на Нору, пытаясь прочитать ее мысли, но она поднялась на ноги, отряхнула брюки. Он тоже встал.
— Послушай, — сказал он. — Прости меня. Если я сделал что-то…
— Все хорошо. Ничего дурного ты не сделал. Я всего лишь не хочу, чтобы сегодня это зашло слишком далеко.
Теперь их снова разделило явственное ощущение неловкости.
— Холодно, — сказала она. — Пойдем в дом.
Она потерла, притворяясь замерзшей, предплечья, Фрэнк молча кивнул, подошел к двери, придержал ее. К нему вернулись прежние мысли: опасения насчет того, что Нора боится его. Он просил ее поверить в совершеннейшую неправду, в то, что его связь со всем происходящим — это всего лишь редкостное совпадение. Войдя в дом, Нора присела на кушетку, он опустился в кресло рядом с ней. Они тихо проговорили около часа. Разговор становился все более медленным, а там и вовсе прервался, и спустя недолгое время Фрэнк обнаружил, что Нора заснула. Он уложил ее на кушетку, подсунул под голову подушку, накрыл одеялом и снова уселся в кресло.
Посидев немного, Фрэнк неслышно поднялся и отправился на поиски своего сотового телефона. Он выключил его в полицейском участке — теперь включил снова и прослушал ожидавшее его сообщение.
Грейди повернулся на бок, приподнялся на локте и, схватив телефон, пробормотал невнятное со сна «алло».
— Это Фрэнк.
— Во что ты вляпался? — спросил Грейди.
— Разве Эткинс вам не сказал?
— То, что сказал он, я слышал. Теперь спрашиваю у тебя.
— Вряд ли вы услышите от меня что-то другое — кроме того, что эти люди связаны с Девином. Это представляется мне достаточно ясным.
— Фрэнк… проклятье, скажи правду. Когда все началось, ты был в Майами?
— Грейди, я не был в Майами с тех пор, как отец свозил меня туда восемь лет назад.
Грейди облегченно вздохнул:
— То есть ты хочешь сказать…
— А что случилось в Майами?
— Кто-то стрелял в Девина Маттесона.
Наступило молчание.
— Просто стрелял, — спросил Фрэнк, — или убил?
— Он получил три пули в спину. Но не умер. Послушай… почему ты оказался в тех краях?
— Вам нужна правда? Мне сказали, что он направляется сюда.
Грейди вздохнул, потер глаза:
— Кто тебе это сказал?
— Эзра Баллард.
— Почему же ты мне не позвонил? Посмотри, чем все обернулось. Держался бы ты от Балларда подальше.
— Расскажите, что вам известно о Девине.
— Жена Девина исчезла в ночь, когда его подстрелили.