Страница 48 из 60
— Кто проболтался, понять не могу, — говорила Урсула. — А сейчас послала тебя разыскать и спросить, кто заперт в башне.
— Роже, наверно. Вот болтун окаянный! Вечно лезет, куда не спрашивают! А я разве могу сказать? Сир Рамбер узнает, — со свету меня сживет.
— А она, сердобольная, всех жалеет. Жаль мне ее, вот как жаль!
Голос Урсулы дрогнул.
— Сохрани ее, пресвятая Мария! Поди скажи, что меня не нашла, да и всё. Час теперь поздний, а завтра утром сир Рамбер приедет, сам и распорядится. Так и скажи: меня, мол, нет.
Так тихо разговаривали они у башни, потом голоса их стали удаляться и смолкли.
Близко от двери промелькнули летучие мыши, четко видные на фоне потухающего неба с яркой вечерней звездой. Над прудом поднялся туман, спрятал камыш, садик, тополи. Дуб со скамьей потонули в сумраке.
Ночь…
Ив долго не мог уснуть. Не покидала мысль об Эрменегильде. Он не может не думать о ней, не видеть ее. Что это — любовь? Глупая мысль! Кто простит ему, простому виллану, любовь к знатной девице? Никто, ни свои, деревенские, ни знатные… Домогаться свидания с ней — опозорить ее, спасшую ему жизнь. Ни за что! Как после этого смотреть в глаза людям? Нет и нет! В короткие минуты полусна наплывал образ плачущей девушки в белой с золотом тунике и наклоняющееся над ней злое лицо Клеща. Ив просыпался. Ему мерещился свет, промелькнувший в бойнице, и снова полузабытье. Ив хочет подняться и не может — чья‑то рука давит к земле. Он просыпается оттого, что кто-то зовет его. Озирается, прислушивается…
И ночь, беспросветная ночь будет длиться бесконечно. И нет сил уснуть. И все та же неуемная мысль…
Под самое утро Ив так крепко уснул, что Антуан еле растолкал его. Ив приподнялся на руках и зажмурился от яркого потока дневного света из открытой двери.
— Вот, держи, — сердито проворчал старик и, ткнув пальцем в кувшин, ушел.
Створка двери, словно вторя ему, злобно проскрипела.
Ив подошел к щели. Утро было ясное, солнечное. Лужайка пустая. Петух пропел где‑то далеко. Ив подходил и уходил от двери, пил воду, ел хлеб и опять подходил, смотрел на лужайку. Никого. Прошло много времени. Солнце стояло высоко, скоро полдень. Где же рыцарь Рамбер?
Ив сел на деревянный обрубок. Под потолком однообразно, жалобно пищали голодные птенцы. Их мать то и дело улетала и прилетала. Ив дремал, и слышался ему откуда‑то издалека непривычный для этого места шум — говор, шаги, будто идет много людей. Всё ближе, ближе. Вырывается громкий окрик:
— Оэ! Кто там живой! Оэ!..
Ив бросился к щели. Увидел, как стайка воробьев брызнула из сада, и тотчас у изгороди появились один за другим люди в крестьянской одежде, кто с алебардой, кто с копьем, кто с топором, а кто с вилами. Всех — больше десяти человек, и с ними верхом на лошади женщина с луком зa спиной. Остановились у изгороди. Трое, те, что с алебардами, пошли дальше к домам. Еще подошло человек десять. Стояли толпой вокруг женщины. Они оглядывались по сторонам, рассматривали всё вокруг, прикрывая глаза рукой от солнца. Женщина поднялась на стременах и, обратившись лицом к башне, указала на нее рукой.
Ив узнал Сюзанну. Сюзанна! Значит, это вилланы из орлеанского леса! Откуда у них оружие? Сюзанна показывала на башню. Она слышала тогда в лесу приказание Клеща запереть его в башне. Сердце Ива колотится от радости, От сознания, что пришли свои, что освобождение близко. Что же они медлят?
Вся толпа вилланов двинулась на середину лужайки. Из‑за тополей выбежала Эрменегильда, за ней — Урсула, Антуан и слуги рыцаря Рамбера. Эрменегильда кинулась в толпу, расталкивая вилланов. Сюзанна сделала знак, отдавая какое‑то приказание, и из толпы вывели рыцаря Рамбера. Руки его были связаны за спиной. Эрменегильда бросилась к нему, обняла, что‑то крикнула, обращаясь к Сюзанне, которая сошла с лошади. Сюзанна с одной стороны, Урсула — с другой, отвели Эрменегильду и посадили На скамью. За ней стали слуги. Рыцаря Рамбера подвели ближе. Сюзанна подняла руку. Ив слышал, как она говорит:
— Не бойтесь нас, благородная госпожа. Мы не разбойники и не изверги. Мы не причиним вам никакой беды и тотчас же отпустим вашего отца, если он захочет исполнить наше справедливое требование.
Рыцарь Рамбер повел плечами. Лохматые брови насупились Беззубый рот кривился в злой улыбке.
Сюзанна протянула руку:
— Вот в этой старой башне по приказу вашего отца заперт ни в чем не повинный человек, наш виллан…
Рыцарь Рамбер рванулся вперед, но был остановлен одним из вилланов.
— Она врет! Не слушай ее, дочь моя! Он колдун, навлекший несчастье на нас с тобою. С помощью бесов он нарушил приказ барона де Понфора и убежал из подземелья его замка. У меня есть свидетель, который видел у него бесовскую книгу с колдовскими заклинаниями.
В то время как рыцарь выкрикивал эти слова, Эрменегильда поднялась со скамьи и протянула руки к отцу, словно прося выслушать ее. Ей было трудно говорить, но ее умоляющий взгляд, слезы, наполнившие глаза, тяжелое, прерывистое дыхание выражали слишком много. Сюзанна подошла к рыцарю Рамберу:
— Сир, посмотрите на свою дочь и дайте ей сказать слово. Она об этом просит вас, своего отца!
Рыцарь Рамбер дернул плечом, замолчал и, сопя, отвернулся.
Эрменегильда оперлась рукой о плечо Урсулы и слабым, дрожащим голосом сказала:
— Умоляю вас, скажите мне имя этого человека.
— Ив, — отвечала ей Сюзанна.
— Урсула, слышишь?!
Эрменегильда обняла за шею свою кормилицу и опустилась на скамью.
— Ну что же, сир, — сказала Сюзанна, — прикажите освободить нашего друга, или нам придется самим сломать замок на вашей башне, а на его место посадить вашу милость и продержать там столько, сколько мы сочтем это нужным…
В толпе раздались возгласы:
— Открывайте башню!
— Довольно с ним церемониться! Идем ломать замок!
Сюзанна подняла руку и продолжала говорить:
— Если вы, сир, верите в бога, то я клянусь всеми святыми, что колдуном тот человек никогда не был и о бесами не водился…
Рыцарь круто повернулся к ней и загнусавил:
— Ну хорошо, пусть по–твоему, не колдун, тогда как же он ушел из подземелья и из замка, когда все мосты были подняты? А? Это могут подтвердить все. Я тоже могу поклясться именем бога!
Ив видел, какое усилие сделала над собой Эрменегильда, чтобы вновь встать. Она протянула руку. Все обернулись и смотрели на нее.
— Отец, это… я… я вывела Ива из замка…
Ропот прокатился по толпе.
По выражению лица и по всей фигуре рыцаря Рамбера можно было пенять, если бы сейчас из этого синего неба ударила молния, он был бы менее поражен. Эрменегильда опустилась на скамью и закрыла лицо руками. Она плакала. Урсула обняла ее, гладила по голове, что‑то шептала. Несколько мгновений все молчали. Наконец рыцарь Рамбер тихо сказал:
— Антуан, выпусти его, — и кивнул головой в сторону башни.
Старый слуга поспешил исполнить приказание. За ним как один все вилланы кинулись навстречу Иву. Остались только двое, сторожившие рыцаря Рамбера. Впереди всех бежала Сюзанна. Она обняла и поцеловала Ива. За ней все — кто обнимал, кто тряс руку, кто ударял по плечу. Большинство их было знакомо Иву, те — из Крюзье, те — из Мерлетты. Столпились вокруг Ива. Радостным возгласам, расспросам и рассказам не было бы конца, если бы не распорядительная и строгая Сюзанна, решительно вернувшая всех к действительности.
— Ну, друзья, довольно пустых разговоров, надо думать о деле. Нам тут не жить, и терять время нельзя. Не забывайте, что мы нужны в лесу, теперь там наш дом. А ты, Ив, сыт ли? Где твой мешок? Скорей собирайся!
Ив побежал в башню, вернулся с мешком, и все пошли обратно к дубу, где продолжала сидеть Эрменегильда и с двумя вилланами стоял, опустив голову, рыцарь Рамбер. Сюзанна подошла к нему:
— Сир, мы благодарны вам за исполнение нашего требования. На этот раз вы поступили, как подобает благородному рыцарю. Это не так часто бывает…
В толпе раздался смех.