Страница 39 из 55
- Разнять бы, да всем троим в рыло, - предложил всё тот же гусар. - Разрешите, Михаил Касьянович?
- Некогда. Нас ждут.
Капитан отказал сразу по нескольким причинам. Во-первых, оборванец явно из судейских, что видно по остаткам прусского вицмундира, а значит трёпку заслужил. А во-вторых, не нужно вмешиваться в чужие развлечение. Третьей, и основной причиной, стала обычная осторожность - два года назад в Лондоне такие же пьянчуги воткнули стилет в печень Первому лорду Адмиралтейства сэру Чарльзу Миддлтону. Рассказывавший о том несчастном случае Фёдор Иванович Толстой с непонятной усмешкой предупреждал об опасности неожиданных встреч в незнакомых городах.
Но, как оказалось, валяющийся в грязи немец решил воспротивиться судьбе, и искать защиты под сенью русского оружия. Во всяком случае именно так через много лет рассказывал досужим журналистам известный литератор и композитор, декан факультета словесности и искусств Санкт-Петербургского университета, кавалер боевых орденов... Впрочем, перечисление наград и должностей этого достойного приёмного сына нашего Отечества не имеет отношения к повествованию, так что не будем отвлекаться.
Он завизжал дурным голосом, ужом проскользнул между ног обидчиков, и как был, на четвереньках, бросился к Нечихаеву. Ухватился за стремя, поднялся и, не обращая внимания на приставленный ко лбу пистолет, выкрикнул:
- Помогите!
Русский солдат добр характером при кажущееся холодности. И на просьбу о помощи откликается всегда, а нужна ли она человеку или иноземцу, значения не имеет. Сунувшихся было экзекуторов отшвырнули прочь, и почувствовавший себя в полной безопасности незнакомец жалобно всхлипнул:
- Художника каждый обидеть норовит.
Комок грязи, прилетевший из темноты, превратил и без того некрасивое лицо бедолаги в уродливую маску. Нечихаев сносно владел немецким языком, чтобы разобрать в ответном вопле угрозу:
- А вам, господин Цахес, я страшно отомщу! Попомните мои слова!
И тут же извиняющимся тоном:
- Простите, герр..?
- Капитан.
- Простите, герр гауптман, я не представился - Эрнст Теодор Амадей Хоффман, к вашим услугам!
Утром гусар не беспокоили, дали выспаться. Под казарму отвели старинный дом с видом на Преголу, единственным достоинством которого оказалась большая вместительность. И ещё собственная кухня, куда приказом начальства определили трёх поваров и начали завозить провиант. Вовремя, надо сказать, а то в дороге отряд изрядно поиздержался с провизией - с собой при всём желании много не увезёшь, но и покупать что-то в чухонских деревнях опасно. Отравят... причём не по злому умыслу. Даже лужёные солдатские желудки, способные переварить чуть ли не чугунное ядро, отказываются принимать то, что местные жители почитают съедобным.
Одному лишь капитану Нечихаеву не до сна. Прикорнул на пару часов, и явился на ковёр. Знал бы, не приходил...
- Вы хоть понимаете степень секретности вашего предприятия, Михаил Касьянович? - в который раз спросил Александр Христофорович. - Не допускаете мысли, что под видом обыкновенного пьяницы может быть заслан вражеский лазутчик?
Мишка виновато пожал плечами и сделал глоток из пятой по счёту чашки кофе - Бенкендорф любил делать разносы с удобствами для всех участвующих сторон.
- Обычное человеколюбие.
- Про гуманность ещё скажите, - министр встал с кресла и прошёлся по кабинету. - Гуманнее будет вообще его пристрелить.
- Господин Хоффман дал обещание более не пить вина.
- Только его?
- Да, а что?
- Он и раньше им не злоупотреблял - творческие люди предпочитают крепкие напитки, - Бенкендорф перешёл на доверительный тон. - Вы хороший человек, Михаил Касьянович, но жутко наивный.
- Почему?
- Почему наивный? Вот этого не знаю. Может, в том виновата молодость или природная склонность к доброте... Вас обманули.
- Сволочь... - прошипел Нечихаев сквозь зубы.
- Зачем так грубо? Ввёл в заблуждение, не более того. И, вероятно, сам того не осознавая. Попросту оставил лазейку на будущее. Он ведь из судейских?
- К сожалению.
- Ладно, чёрт с ним, у нас есть дела поважнее.
Мишка встрепенулся и всем видом обозначил внимание. Не то, чтобы разнос слишком уж тяготил или надоел, нет... Но не за этим он сюда мчался через половину России. Хорошо, пусть не половину, а пятую часть, но всё равно мчался.
А Бенкендорф в рассеянности постучал пальцем по стоящим у стены рыцарским доспехам и, наконец, произнёс долгожданное:
- Отплываете завтра вечером. Груз уже весь на кораблях, кроме нескольких образцов, так что вам остаётся целых полтора дня на ознакомление и изучение. Пробные стрельбы, увы, произвести нельзя из соображений сохранения тайны. Вопросы, Михаил Касьянович?
- Вопросов нет, есть потребность в пояснениях.
- Они здесь, - Александр Христофорович указал на толстый пакет. - Всё там, включая список целей второй очереди.
- Понятно, - Мишка отставил чашку и поднялся. - Разрешите выполнять?
- С Богом, Михаил Касьянович, - Бенкендорф протянул бумаги и перекрестил Нечихаева. - Мы на вас надеемся.
- Уж как получится.
- Постарайтесь, чтоб получилось хорошо. Да, и вот ещё... возьмите этого подозрительного композитора с собой.
- Оставим прусский след? - предположил капитан.
- Зачем? Там и польского будет достаточно.
- Тогда..?
- Вы не допускаете, что мне тоже не чуждо некоторое человеколюбие? Напрасно улыбаетесь... Всё, идите!
Глава 17
Зимние шторма не могут служить помехой опытному моряку, а таковым в старой доброй Англии считал себя всякий, кому хоть раз в жизни доводилось ступать на качающуюся под ногами палубу. Да и узость Канала благоприятствует - всё же не Бискайский залив или северная Атлантика. Разумеется, десятка два-три мелких судёнышек отправились в гости к Нептуну, но разве можно считать это большими потерями? У короля много!
Да, много... Высадка войск продолжалась четвёртые сутки, не останавливаясь ни днём, ни ночью, и, судя по всему, закончится ещё не скоро. На смену опустевшим судам приходят всё новые, шлюпки снуют между ними и берегом подобно трудолюбивым пчёлам... Бывают же морские пчёлы? Нет, не бывают? Впрочем, это неважно.
- Какая мощь, сэр! - мимоходом заметил адъютант командующего экспедиционной армией, ко всему прочему приходившийся оному родным племянником. - А французы даже не пошевелились.
Герцог Бентинк, считавшийся лучшим военачальником Великобритании после Веллингтона, погибшего в прошлом году от рук неизвестных убийц, снисходительно улыбнулся:
- Мальчик мой, а кого ты хотел здесь увидеть?
- Не знаю, но хоть какое-то сопротивление должно быть.
- Вздор и вредное геройство! Запомни, Решли, правильно потраченная гинея превосходит по мощности бортовой залп целого линейного корабля. Так всегда было, так есть, и так оно будет. Не стоит бряцать сталью там, где можно позвенеть золотом. И потом, французы наши союзники.
- Разве Бонапарт согласился?
- Нет, конечно. Тем более ни один из посланных к нему офицеров так и не вернулся.
- Их наверняка перехватили русские.
- Несомненно, так и было. Но ведь это не наши проблемы, верно? Он ещё скажет нам спасибо.
- Зачем?
- Зачем его спасибо, или зачем скажет?
- Второе.
Герцог опять улыбнулся:
- Благодарность императоров ценится дороже золота.
- Шутите, сэр?
- Нисколько. И оценивает её сильнейший!
Лорду Уильяму было чем гордиться - сто семьдесят тысяч солдат, семьсот тридцать шесть пушек... Такая сила способна не только сокрушить колосса на глиняных ногах, каковым, несомненно, является Российская Империя, но и навести должный порядок в изрядно распустившейся Европе. Никогда раньше Великобритания не посылала на материк столько войск, и не сказать, чтобы принц-регент поставил на кон последний пенни. Есть ещё силы, способные поставить на место зарвавшихся наглецов - три месяца назад в Дувр пришли транспорты из Индии. И ветераны туземных войн остались хранить покой старой доброй Англии, готовые в любой момент выступить на помощь. А это, по меньшей мере, ещё пятнадцать тысяч человек.