Страница 38 из 55
Об итогах страшно подумать - за полгода войны не случилось ни одного сражения, но армия практически перестала существовать. Тот сброд, что ещё самонадеянно именует себя солдатами, неуправляем. Силами "старых ворчунов" порой удаётся навести кое-какой порядок, но он мгновенно исчезает, едва штыки гвардейцев отворачиваются в другую сторону. Штыки, да.... Пороха больше нет, а те немногие остатки, что ещё можно наскрести, используются вовсе не для стрельбы. Посыпанные порохом сальные свечи становятся вполне съедобны, а восковые не вызывают отвращения. Гурманы... Неоднократно докладывали о случаях людоедства. Пока оно в полках, набранных в германских землях, в Италии, Испании, но чем чёрт не шутит, как говорят русские.
Проклятые русские! Добраться бы до них и... Нет, не вцепиться в горло - поговорить о заключении мира. Увы, посланные с таковыми предложениями офицеры в лучшем случае пропадали без следа, а в худшем обнаруживались висящими на деревьях в лесу. Лютующие пейзане - страшно. Сожжённые деревни и показательные казни привели к обратному результату, вызвав ещё большее ожесточение. Неделю назад кто-то отравил колодцы в расположении дивизии генерала Гаржака... таких потерь не случалось со дня штурма Лейпцига. Скифы...
А что стоят их летучие отряды? От мелких, численностью не более двух-трёх капральств, до крупных частей в несколько тысяч штыков. Казалось бы, какой пустяк! Сотня блох не сможет съесть льва. Да, не сможет, но вполне способна свести его с ума. А в России блохи зубастые - налетят, укусят, отскочат. Кто предлагал полцарства за коня? Король Ричард неправ - всю империю за одно правильное сражение!
- Срочное сообщение, сир! - лейтенант маркиз де Габриак, нынешний адъютант императора, появился бесшумно, будто вёл род не от рыцарей крестовых походов, а от лакеев, тем рыцарям прислуживавших. Мерзкий человек, но других нет, и этот наверняка проживёт не более месяца. Восьмой с начала войны.
- От кого?
В голосе Бонапарта прозвучала неясная надежда. Неужели один из посланцев к русскому царю смог пробиться сквозь плотное кольцо партизанских отрядов? Хорошо если бы так. Лучше капитуляция и почётный плен, чем такая вот неопределённость. Почему Павел Петрович медлит? Почему до сих пор не уничтожил окружённую и практически безоружную армию? В отсутствие достаточного количества сил не верится, но какова же настоящая причина? Темнит и хитрит петербургский карлик!
При этой мысли император самодовольно усмехнулся - в отличие от английских, в русских газетах никогда не насмехались над маленьким ростом Наполеона. Видимо есть с чем сравнивать. На злосчастном параде в Москве... впрочем, там немного помогли сапоги с высокими каблуками...
- Неподалёку упал воздушный шар, и наши егеря...
- Дайте сюда!
Можно и не спрашивать, чей это шар. А что же в донесении?
- Разрешите перевести письмо на французский?
- Вон отсюда!
Опешивший от неожиданной грубости адъютант вылетел пулей, оставив императора в одиночестве. А тот с тщательно скрываемым нетерпением зажёг русскую диковинку - керосиновую лампу, чуть подкрутил закоптивший было фитиль, и сломал печати на плотном конверте. Переводчик Бонапарту не требовался, так как после встречи с царём он поставил себе задачу изучить русский язык. Льстецы утверждали, что преуспел, и будто бы акцента совсем не чувствуется. Врут, конечно. Однако знаний вполне хватает на чтение газет и таких вот редких трофеев.
И что пишут?
- Канальи!
Буквально через минуту с императора слетела напускная невозмутимость. Какого чёрта? Какие англичане? Какая императрица Жозефина Первая? Они что, все ума лишились? И ещё венгры? Зачем им понадобилось осаждать Вену?
- Габриак!
- Я здесь, Ваше Императорское Величество.
- Передайте приказ вывесить белые флаги. Везде!
- Призыв к переговорам, сир?
- Мы сдаёмся, идиот!
- Капитуляция?
- Нет, bliad, masle
Если бы капитан Нечихаев знал о принятом французским императором решении, он бы непременно повернул обратно. Пусть потом разжалуют и отдадут под суд за невыполнение приказа, пусть! Но это будет потом. Плох тот солдат, что не носит в ранце маршальский жезл, а ещё хуже тот офицер, который не хочет поставить в войне жирную точку. Неправду говорят, будто военный человек живёт только на поле битвы, а в промежутках между оными лишь существует и мечтает о следующем кровопролитии. Это наглая ложь, придуманная ни разу не нюхавшими пороху обывателями. Наоборот, смысл жизни настоящего солдата и состоит в том, чтобы исключить возможность всяких сражений. А уж если случится таковое... тогда да, тогда приходится воевать. И собственная жизнь здесь - дело третье.
Но капитан Нечихаев не знал. Не знал, и на каждом привале видел один и тот же сон: поднимаются винтовки... коротышка с завязанными глазами у выщербленной пулями стены... команда... залп...
- Твою мать! - Мишка рывком сел и долго всматривался в полумрак палатки, с трудом осознавая, что уже проснулся.
- Матка Боска Остробрамска! - рядом подскочил Ртищев, ещё не до конца выдавивший из себя поляка. - Что случилось, Михаил Касьянович?
- Ерунда, - Нечихаев протёр ладонями лицо. - Померещилось.
- Не скажите, - Сергей Андреевич дотянулся до стоящей между походными кроватями железной печки и вытащил уголёк специальными щипчиками. Трофейными, из офицерского несессера. С вечера набитая табаком трубка немного похрюкала от энергичных затяжек, и выпустила клуб душистого дыма. - Бывает ещё сон в руку. Вот у меня однажды... Хотя нет, Марыся здесь совсем не того... и Агнешка тоже... Барбара вообще из другого сна...
- А Екатерина Полуэктовна?
- Это святое, Михаил Касьянович.
- В смысле?
- Ангелам в грешных снах делать нечего.
- Понятно.
- А бывают сновидения с предупреждениями.
- Да? - Мишка положил руку на стоящую у кровати винтовку. - Может быть, всё же почти чужая земля.
Ртищев хмыкнул:
- Понятное дело, чухонские губернии никогда не станут русскими. Если только предположить сказочный вариант с переселением местных жителей куда-нибудь на Таймыр. Но государь Павел Петрович вряд ли на это пойдёт.
- Почему бы и нет? - Нечихаев прогнал остатки сна. - Если экономически обосновать...
- Вы возьмётесь?
- Я? Нет, не возьмусь. Но Светлейший князь Кутузов неоднократно высказывал мысли...
- Мысли, не подкреплённые действием, называются мечтами.
- Мечты, это то, что сбывается. Всё остальное - грёзы. Но всё равно Михаил Илларионович не похож на наивного мечтателя.
- Это точно, - согласился Ртищев и отложил погасшую трубку. - Сходить что ли посты проверить?
- Я с вами, - Нечихаев щёлкнул крышкой часов, безуспешно пытаясь разглядеть в темноте стрелки. - Интересно, новый год уже наступил, или мы ещё в старом живём?
- Какая, собственно, разница?
- Не скажите, наступающий год будет високосным.
- И?
- И принесёт большие неприятности.
- Кому?
- Ну не нам же!
- Понятно объясняете, Михаил Касьянович. Это нужно непременно отметить.
- Прямо сейчас?
- Нет, что вы, в походе не стоит расслабляться. А вот по прибытию в Кенигсберг...
Город встретил отряд капитана Нечихаева мерзкой погодой и невиданным доселе количеством питейных заведений. Многочисленные красочные вывески создавали впечатление, что у жителей Кенигсберга нет иных забот, кроме как хорошенько напиться. Закуску подсвеченные фонарями надписи не обещали.
- Почти заграница, - с лёгкой завистью, смешанной с укоризной, пробормотал кто-то из гусар при виде манящих уютом и теплом окошек. - Они что, на ночь не закрываются? Живут же люди!
- Вот этому я бы не стал завидовать, - Нечихаев указал на двух опрятно одетых господ, по виду немцев, меланхолично и скучно бьющих третьего прямо под вывеской "Ямайская питейная мастерская Иоганна Кошкодамского".