Страница 27 из 73
Мне хотелось спросить Оберона, не обжегся ли он, но тот обернулся и гневно посмотрел на меня. Потом сорвал шарф с моей шеи и обнажил укусы Уилла.
– Выкладывай, что произошло между тобой и вампиром, – приказал он сурово и без своего милого вест‑индского акцента. – Что он поведал тебе о Сторожевых Башнях?
Я рассказала Оберону обо всем, начиная с того момента, когда водитель Хьюза приехал за мной, до того мгновения, как Уилл покинул меня в парке. На середине моей речи к двери приблизились двое. Первой оказалась женщина с бумажными пакетами – она явно здесь жила, а вторым – курьер из почтовой службы доставки посылок. У обоих тотчас же затуманились глаза, они мгновенно развернулись и убрались восвояси. Парень находился в нескольких дюймах от меня, но я даже не увидела в его глазах своего отражения. Только дверь с колоннами.
Когда я завершила свою историю, Оберон задал мне единственный вопрос:
– Как по‑твоему, Хьюз знаком с Фэйн?
Я кивнула.
– Ладно, – вымолвил он. – Нам лучше посоветоваться с Паком.
Он быстро отклеил стикеры. Спиральные символы замерцали и исчезли. Паутина рассыпалась дождем искр. Оберон стряхнул ее с рук и бросился на улицу. На Седьмой авеню он перебежал дорогу на красный свет. С визгом тормозов прямо рядом с нами остановилось желтое такси. Оберон уставился на водителя, и тот начал извиняться. Мы двинулись на запад по Гринвич‑авеню. Аура Оберона превратилась в темно‑малахитовую оболочку, но ее свечение стало более яростным, как у разворошенных углей. Прохожие расступались перед нами. У трех ближайших автомобилей сработала сигнализация. Датский дог жалобно заскулил и утащил своего хозяина с тротуара на проезжую часть.
– Не понимаю, что тут ужасного, – ворчала я. – Уилл Хьюз спас меня от мантикоры. Он велел мне разыскать наставников. Он был… добрым.
– Вот что действительно страшно, – рыкнул Оберон. – Четырехсотлетний вампир‑кровосос, создание тьмы, оказался добряком.Для тебя… потомка Сторожевой Башни.
– Судя по всему, первая Маргарита влюбилась в него. Поэтому он и стал вампиром.
– И ты поверила ему?
Я погрузилась в размышления. Я заметила, что стоило мне подумать об Уилле Хьюзе – и я сразу же ощущала покалывание в месте укуса. Оно спускалось вниз, распространялось по моей груди, заставляло сердце биться сильнее и охватывало тело целиком. Я вспомнила вкус его губ, то, как он прикасался ко мне, и прозрачную нить, натянутую между нами. Ощущение повторилось. Я подняла ладонь и обнаружила свечение вокруг пальцев. «Мы связаны», – произнес он. Разве он мог мне солгать?
– Похоже, он не сомневался в своих словах, – ответила я.
Оберон взял меня за руку. Вспыхнул серебристый свет. Зеленые и золотые искры завертелись в небе, как миниатюрный смерч.
– Хорошо, – кивнул он. – Наверное, ты права. К тому же, ты еще мало его знаешь. Он и сам привязан к тебе… может, он нам пригодится. Но не забывай: Хьюз – существо из мрака. Он не на стороне Ди, но и не с нами.
Мы дошли до угла Корделия‑стрит и Гудзон‑стрит. «Вот и кондитерская „Пак“», – обрадовалась я. Но Оберон остановился.
– Что сказал Хьюз о демонах, которых призовет Ди? – осведомился он.
Я зажмурилась и попыталась сосредоточиться. Я услышала голос Уилла настолько ясно, что, когда открыла глаза, даже удивилась, что его нет рядом. А мысль о том, что он уже четыреста лет не видел солнца, вызвала у меня слезы.
– Он заявил: Ди воспользуется шкатулкой, чтобы призвать демонов Отчаяния и Раздора.
– Ты уверена?
– Да.
– Хочу кое на что взглянуть, – бросил Оберон и зашагал вдоль по улице.
На этот раз я не стала бежать. Я нашла его застывшим перед дверью дома 212 1/2 по Корделия‑стрит. Он смотрел на застекленную дверь с блеклыми золотыми буквами. Я была уверена в том, что раньше прочла на ней «Air & mist» – «Воздух и туман».Но теперь здесь появились другие буквы. Выше слова «air»(«воздух») возникли «d», «е»и «s»,а над словом «mist»(«туман») появилось «d».К тому же в слове «mist»буква «t»отсутствовала, а значок «&»частично стерся, и от него осталось нечто вроде «d».Ниже – там, где, по идее, должен был располагаться адрес, стояли «cor»и «d».Я точно знала, что раньше их тут не было! Я принялась произносить буквы вслух до тех пор, пока в них не появился смысл.
– Despair, – прочла я. – Discord. Отчаяние. Раздор.
– Мы опоздали, – медленно сказал Оберон. – Он уже вызвал демонов.
– Уилл Хьюз объяснил: для этого необходимо держать шкатулку открытой не меньше недели, – парировала я, когда мы направились к кондитерской.
Оберон покачал головой.
– Ему удалось привести демонов в бестелесной форме – в виде тумана. Их можно изгнать, если мы сумеем закрыть шкатулку, пока семь дней не истекут. Но он многого добился. Значит, Ди стал еще более могуществен, чем прежде… либо возросла сила шкатулки за те годы, пока она была на замке. Я же твердил Маргарите, что нельзя запечатать волшебство без пагубных последствий.
– Вы о самой первой Маргарите? – ахнула я, но Оберон уже открыл дверь кондитерской и приложил палец к губам.
– Тсс, – шепнул он. – Пак и по сей день немного ей завидует. Лучше при нем о ней не упоминать.
– Поздно, – пророкотал голос из глубины кафе.
Я безуспешно поискала глазами Фэйн. Вообще‑то помещение пустовало, хотя позавчера народу здесь было пруд пруди. Какие же мысли посетили молодых мамаш, чтобы они нашли себе другие занятия вдали от излюбленной кондитерской?
– Пак наградил всех детишек сыпью, – сообщила Фэйн, выпрямившись за стойкой с подносом розовых птифуров. – Районные педиатры, конечно, почешут свои макушки, как пить дать. Детей сыпь нисколечко не беспокоит, а взрослые на расстоянии двух футов от них чешутся как ненормальные.
– Ничего себе, – вздохнула я.
Фэйн пожала плечами.
– Она совершенно безвредна и испарится к завтрашнему утру. Нам еще повезло, что он деточек вшами не наградил. Я его таким свирепым давненько не видела.
– Надеюсь, такой переполох не из‑за меня, – пробормотала я. – О, кстати, спасибо…
Фэйн вскинула руки вверх, а Оберон тихо произнес:
– Брауни[39] не любят, когда их благодарят. И ни за что и никогда не давай им ничего из одежды.
– Так вы брауни? – спросила я у Фэйн.
Из всех откровений, которые мне довелось выслушать за последние сутки, это было наименее удивительным. Когда я впервые столкнулась с кондитершей, то поняла, что в ней есть что‑то неземное. Я не ошиблась – воздух вокруг Фэйн оказался напоен теплым желтым сиянием – цветом масляной глазури. И еще я заметила, что из‑под вельветового берета торчали заостренные ушки.
– Манкс‑брауни, – уточнила Фэйн. – А еще точнее – файнодори, как нас называют на острове Мэн.
– Гарет передает тебе привет от друга, – произнес Оберон, встав рядом со мной.
– Правда? – спросила я. – О, вы имеете в виду Уилла Хьюза!.. Он спрашивал, как вы поживаете.
Фэйн порозовела, как глазурь на пирожных.
– И представить не могу, с какой стати ему мною интересоваться, – пробормотала она и плюхнула в голубую миску ком теста для пончиков. – Я его столько лет не видела… несколько десятков. – Она выложила тесто на посыпанную мукой доску и принялась его яростно мять. – Или сотен…
– А поточнее? – осведомился Оберон.
Круглые очки Фэйн сверкнули, отражая зеленый свет, исходивший от моего спутника.
– На прошлой неделе, – жалобно призналась она. – Случайно попался на глаза… на лекции в «Y»[40] на Девяносто второй улице.
– А как она называлась? – продолжал Оберон.
– «Загадки науки», – ответила Фэйн, горделиво вздернув нос. – «Нанотехнологии в двадцать первом веке», – негромко добавила она.
Оберон склонил голову к плечу и недоверчиво воззрился на кондитершу.
– Такие лекции в основном посещают мужчины, – проговорила Фэйн уже не дерзко, а оправдываясь. – Попробуй‑ка найди хорошего одинокого парня в Нью‑Йорке! И между прочим, было очень интересно. Эти малюсенькие атомы напомнили мне о ферришинах.[41]