Дариус Дорван. Наемник

После нескольких часов ходьбы по дремучему лесу, гнев его несколько спал. И Дариус вдруг поймал себя на мысли, что, если из-за кустов или вон из-за того огромного камня появится сейчас Бор, а вслед за ним и Сегур со своей гривой всклокоченных волос, никогда, даже зимой, неприкрытых шапкой, то он, пожалуй, сможет им простить их глупую шутку с похищением клинка. Но они не появлялись. Не объявились они и утром следующего дня.

Тем днем в путь отправились поздно, дожидаясь, когда развеется густой как сметана туман, стоявший у подножья горной гряды, которую им вскоре предстояло преодолеть. Туман исчез только к полудню, но перед тем, как тронуться в дальнейший путь, они основательно подкрепились оставшейся с вечера похлебкой из оленины.

Дариус с жалостью смотрел, как мучается Тацир, пытаясь разжевать мелко нарубленное вареное оленье мясо. Отчаявшись, тот выплюнул все, что было у него во рту, резким движением ладони смахнул с бересты на траву остатки превращенного ножом чуть ли не в кашицу мяса, и от души шепеляво выругался.

Дариус потрепал его по плечу:

— Ничего брат, не отчаивайся, все заживет. Ты жив, а это главное. Выпей навара, он густой получился, мясо долго варилось. Пей, сколько внутрь влезет, а затем отдохни и снова пей. Дорога длинная, и тебе нужны силы.

Бист удалил из десны Тацира осколки коренных зубов, раздробленных наконечником стрелы. И теперь оставалось только подождать, когда она зарастет.

'Все-таки славно, что у нас есть Бист. Помимо всего прочего, он еще и замечательный лекарь', - подумал Дариус, отходя от Тацира.

Сейчас им предстояло самое сложное: отыскать проход в горах. Хуже всего, все они понятия не имели, где именно он должен находиться. Может быть, между тех двух гор с вершинами, упирающимися в самое небо, белыми от вечных снегов. Возможно, к нему еще день, а то и все два-три дня пути на запад, или наоборот, на восток.

Да уж, проклятый Бор. Это он убедил Дариуса выбрать именно этот путь, уверяя, что таким образом они доберутся в Фагос значительно быстрее. И вот что выясняется: Бор предложил его только для того, добраться до необходимого ему места, чтобы затем в нужный момент исчезнуть.

'Вместе с моей саблей', - скрипнул зубами Дариус.

В ожидании, когда туман рассеется, Дариус размышлял: а не следует ли им пойти на запад, вдоль горной гряды, ведь там, в нескольких днях пути, находится перевал, по которому и проходит торговый тракт. Только долго до него идти придется, за неделю точно не уложиться.

Чтобы не терять времени зря, Дариус занялся новым оружием. Сталь топора была весьма неплоха, только прежний его владелец внимания ему совсем не уделял, а у Тацира попросту не было времени, чтобы привести его в порядок.

Когда туман исчез, топор остротой лезвие мог тягаться с бритвой, а сам Дариус принял решение: они не пойдут на запад, они будут искать проход здесь. В конце концов, у них нет лошадей, что значительно упрощает дело.

Нет такие уж они и непроходимые, Баросские горы, видал он и другие, так что ему есть с чем сравнить.

Кроме того, обнадёживало и еще то, что все время пути через Балинуйский лес, они держали направление на одну из двух самых высоких вершин Баросских гор, которую Бор почему-то называл 'Мамой'. Он, усмехаясь, так и говорил — 'к маме идем'.

Вот она, Мама, возвышается так, что, казалось, проткнула небо насквозь. Только где именно он находится, проход, в этой толчее больших и малых вершин, поросших лесом, покрытых ледниками, а иногда абсолютно голых, низких и таких высоких, что при взгляде на них дух захватывает, даже когда находишься у их подножия.

Им повезло: они обнаружили его уже на третий день карабканья по скалам, в течение которых Тацир, а с ним с вечно что-нибудь случается, едва не сорвался в пропасть.

Хотя наверняка им оказался не тот, о котором рассказывал Бор. Да и есть ли он вообще, тот, и можно ли после случившегося верить хоть одному его слову?

Сверху, со скал, они увидели горную долину, тянущуюся в нужную им — северную сторону, скрывающуюся где-то вдали. В одном месте к карнизу, на котором они стояли, рассматривая ее, вплотную росло высокое дерево, простиравшее свои толстые ветви прямо им под ноги, как будто бы приглашая спуститься вниз именно по нему. И они не стали от приглашения отказываться.

Поначалу долина на всю ширину полностью была покрыта зарослями колючего кустарника, цветущего в эту пору мелкими красными бутончиками.

Затем кустарник, а сквозь него пришлось прорубаться мечами, закончился, местность пошла под уклон, и начался кедровый бор. После пары часов ходьбы лес подался в сторону, уступая место озеру, питавшемуся водой от небольшого водопада, бьющего из расселины в скале.

На водной глади виднелось множество птиц, и потому Дариус короткой командой заставил всех снова скрыться в лесу. Ведь если спугнуть птиц, они поднимутся ввысь, нарушая тревожными криками тишину и настораживая возможных обитателей долины. И хотя им еще не попалось ни малейшего признака того, что здесь живут люди, это совсем не значило, что их здесь нет.

Внезапно шедший впереди Галуг резко выбросил руку вверх, тут же присев и все мгновенно последовали его примеру. Застыв, они напряженно прислушивались к звукам леса, пытаясь уловить чьи-либо шаги или звуки разговора.

Как будто бы нет, все спокойно, вероятно, Галугу что-то примерещилось. Лишь легкий ветерок слегка шумел, играясь с ветками деревьев, да в кронах раздавалось многоголосое пение птиц. Они шли по самому краю леса, не углубляясь в чащу, поражаясь громадинами древесных стволов. Кедры были такими высоченными, что снизу казалось — макушки цепляют облака. Обнаружив родничок с холодной, как лед водой, встали привалом.

Дариус хорошо помнил наставления Сторна о том, что если существует такая возможность, привалы нужно делать пусть и короткие, но часто.

— Это важно, — наставлял он. — Человек накапливает усталость, и может накопить ее так, что ему ни до чего уже не будет дела. Ни до себя, ни до остальных, вообще ни до чего. Мало того, что у смертельно уставшего человека теряется бдительность, так он еще и не будет в состоянии сделать то, что может спасти жизнь ему или его товарищам, дай ты ему краткий отдых незадолго до этого.

— Так вот, лучше разбить отдых на несколько непродолжительных, чем один большой. Но! — Тут он поднимал указательный палец. — Все это не о ночном отдыхе, его как раз делить не стоит. Если есть такая возможность, — снова повторился Сторн.

Дариусу никогда даже в голову не приходило ставить под сомнение хоть малую часть из того, чему учил его Сторн. Ведь рано или поздно он всегда оказывался прав.

После привала, когда все только и успели, что испить ломящей от холода зубы воды, да полежать немного на спине, вытянув ноги вверх, чтобы от них отхлынула кровь, они пошли дальше.

Местность все больше шла под уклон, а кедрач сменился порослью молодого бука. Но изредка попадались такие гиганты, что даже кедры казались по сравнению с ними малышами.

Вот за одним из таких стволов гиганта Дариус и оказался, после того как рухнул на землю, успев прикрыть голову лезвием топора, после чего уже перекатившись за дерево. И предстать бы ему перед богом смерти Варисом в его подземных чертогах, если бы не топор: звон, раздавшийся от удара наконечника стрелы по его лезвию, сопровождал его до тех пор, пока он не скрылся за буком, а сам топор дернулся в руке как живой.

Это был еще один из наставлений Сторна — мгновенно отреагировать на скрип натягиваемого лука. Рывком вскочив на ноги, Дариус оглядел своих людей: все они достаточно опытны для того, чтобы правильно отреагировать на внезапный скрип лука, и опасения вызывал лишь один Тацир.

Увидев его согнувшимся, Дариус взвыл сквозь плотно сжатые зубы: так и есть, в него попали. Затем он увидел, что из левого бока Тацира торчит не стрела, арбалетный болт. И не вина Тацира в том, что он не успел отреагировать, ведь арбалеты взводят заранее, а его несчастье.