Отбор

Я отыскала в дальнем углу свой узелок и принесла его Аспену. Он принялся за еду. Я надкусила яблоко, чтобы ему казалось, будто все это действительно для нас двоих. Но, как только он отвлекся, я отсела в сторонку, предоставив остальную еду ему.

Если в моем доме с пищей порой возникали трудности, то в доме Аспена еда была настоящей проблемой. Он работал гораздо усерднее, чем мы, но платили ему существенно меньше. Их семье никогда не хватало денег на продукты. Он был самым старшим из семи детей и делал все, что было в его силах, чтобы хоть как-то сгладить положение. Он разделял ту небольшую часть пищи, что предназначалась ему, между младшими братьями и сестрами и своей мамой, которая под конец дня с ног валилась от тяжелой работы. Отец Аспена умер три года назад, оставив семью на его попечение.

Я с удовольствием наблюдала за тем, как он облизывал пальцы от специй, осыпавшихся с курицы, и клал в рот кусочки хлеба. Я даже представить себе не могла, когда он в последний раз ел.

– Ты прекрасно готовишь. Ты сделаешь кого-то очень толстым и счастливым, – заметил он, откусывая большой кусок от яблока.

– Я собираюсь сделать тебя толстым и счастливым, и ты знаешь это.

– О, быть толстым!

Мы рассмеялись, и он рассказал мне, что произошло в его жизни с момента нашей последней встречи. Он немного подработал на одном из заводов, и денег, что ему заплатили, должно было хватить на неделю. Его мать погрязла в рутине, устроившись уборщицей в несколько домов Вторых. Близняшки жутко расстроились, когда она заставила их бросить школьный театральный кружок, чтобы они могли больше времени уделять работе.

– Я подумываю о том, чтобы начать работать по воскресеньям, так я смогу приносить в семью больше денег. Ненавижу, когда им приходится отказываться от того, что они любят, – он сказал это с такой искренней надеждой в голосе, что я не выдержала.

– Аспен Леджер, ты не посмеешь! Ты и так работаешь слишком много.

– О, Мер, – прошептал он. Я покрылась мурашками. – Ты ведь знаешь Кэмбер и Силию. Они не могут без общения, не могут все время сидеть взаперти под гнетом уборки и уроков. Это просто не для них.

– Но взваливать всю работу на тебя тоже нечестно! Я прекрасно знаю, как ты относишься к своим сестрам, но тебе нужно и о себе заботиться. Если ты их действительно любишь, береги себя, ведь ты их главный кормилец.

– Не волнуйся за меня, Мер. Я чувствую, что скоро произойдет что-то хорошее. Наша жизнь изменится, вот увидишь.

Но она не изменится, и его семье всегда будут нужны деньги.

– Аспен, я знаю, что ты справишься, но это не может так продолжаться. Не думаешь же ты, что сможешь всегда полностью обеспечивать всех, кого любишь. Ты просто… ты не можешь делать за них всю работу.

Какое-то время мы помолчали. Я надеялась, что он обдумывает мои слова, начинает осознавать, что если он не угомонится, то просто износит себя. Для представителей Шестой, Седьмой и Восьмой каст было обычным делом умереть от изнеможения. Как же я это ненавидела! Я сильнее прижалась к его груди, пытаясь выбросить дурные мысли из головы.

– Америка?

– Что? – прошептала я.

– Ты будешь участвовать в Отборе?

– Нет! Конечно, нет! Как только тебе в голову пришло, что я могу так поступить? Я люблю тебя, – заверила я его.

– Хочешь стать Шестой? Голодать? Не знать радости? – спросил он.

В его голосе ясно звучала боль, и в то же время неподдельный интерес. Если бы у меня был выбор: наслаждаться жизнью в роскошном дворце, полном слуг, готовых исполнить любой мой каприз, или ютиться в трехкомнатной квартирке вместе с семьей Аспена, что бы я выбрала?

– Аспен, мы справимся. Мы что-нибудь придумаем. Все будет хорошо.

Хотела бы я, чтобы так все и было. Он покачал головой.

– Ты знаешь, что все будет не так, Америка. Мне по-прежнему придется поддерживать семью. Я не смогу их бросить. А если у нас будут дети...

Я поуютнее устроилась в его объятиях.

– Когда у нас будут дети. Мы будем осторожны. И кто сказал, что мы должны заводить больше двух?

– Мы можем это контролировать! – воскликнул он гневно.

Я не могла его винить. Богатые могли регулировать количество детей в семье. Людям из Четвертой касты или ниже оставалось лишь надеяться на удачу. Это стало причиной большинства наших споров за последние полгода - с того самого момента, как мы начали всерьез подумывать о совместной жизни. Дети были медалью о двух сторонах. Чем больше их у тебя, тем больше человек в семье может работать. Но, в то же время, это лишние голодные рты…

Мы снова умолкли, оба не зная, что сказать. У Аспена был пылкий характер, и его часто заносило во время споров. И хотя сейчас ему уже лучше удавалось справляться с приступами злости, я знала, что в этот момент он борется с самим собой. Я не хотела, чтобы он расстраивался; мне и правда казалось, что мы сможем со всем справиться. Возможно, я была законченной оптимисткой или любила его слишком сильно, но я верила, что все наши с Аспеном мечты сбудутся.

– Думаю, ты должна это сделать, – сказал он внезапно.

– Сделать что?

– Принять участие в Отборе. Я считаю, тебе следует это сделать.

Я ушам своим не верила.

– Ты что, из ума выжил?!

– Америка, послушай меня, – его губы были прямо возле моего уха. Так нечестно: он знал, что это мешает мне сосредоточиться. Когда он продолжил, его голос был тихим и чуточку хриплым, будто бы он говорил мне что-то романтичное. – Если у тебя будет шанс на лучшую жизнь, и ты не воспользуешься им из-за меня, я никогда себе этого не прощу.

Я не могла этого вынести. Раздраженно вздохнув, я приготовилась во что бы то ни было отстаивать свою точку зрения.

– Это глупо. Тысячи девушек подадут заявки. Меня не выберут.

– Если тебя не выберут, тогда какое это имеет значение? – теперь он поглаживал мои плечи. Я не могу спорить, когда он так делает.

– Я хочу, чтобы ты это сделала. Просто попробуй. Если тебя выберут, то так тому и быть, а если нет, я хотя бы не буду корить себя за то, что удержал тебя.

– Но я не люблю его, Аспен. Мне он даже не нравится. Я его даже не знаю!

– Его никто не знает. Вполне возможно, что он тебе понравится.

– Аспен, прекрати. Я люблю тебя.

– А я тебя.

В подтверждение своих слов, он накрыл мои губы нежным поцелуем.

– И если ты действительно меня любишь, ты сделаешь это. Иначе я всю жизнь буду терзать себя мыслью "а что, если…"