Страница 3 из 6
III
. Ты вообще подобрала неплохой состав, поздравляю. – Благодарю. В их делах не значился этот мятеж. – Операция была не для досье и широкой огласки. Проконсул Зинерии
III
послал ноту Императору об отсоединении. Сэр Хорин не хотел создавать прецедент — на следующий день проконсул умер от кровоизлияния в мозг. Нужных чиновников повысили, остальных перевели. Дела Зинерии
III
не существует. А помогли скончаться проконсулу как раз эти ребята, возвращающиеся сейчас с презентом. Вот плут! Я так увлеклась рассказом, что не заметила появления авангарда. Действительно, невысокий, плотный Ирнальд без видимых усилий нес неподвижное тело криога. – Он жив? – просила я Флинера. Что-то подсказывало мне, что пассивное состояние “презента” – его рук дело. – Да, он в трансе, – желтые кошачьи глаза с вытянутыми зрачками сверкнули. Стройный маг едва заметно улыбался. – Отлично. Постарайся разузнать как можно больше о планете. Он кивнул в ответ. Едва Ирнальд опустил ношу, прислонив криога к чахлому деревцу, Флинер отключил антиграв и встал на колени в снег. Разноцветные блики скользнули по комбинезону, когда он поднес ладонь к закрытому глазу криога. Мне лучше других было известно, что делает Флинер, и сколько времени ему понадобится. Я повернулась к Листенну. – Что у них там? Он пожал плечами. – Какая-то станция. Этот, – он кивнул в сторону криога. – Шатался рядом со строениями. Мы не хотели привлекать внимания, так что схватили первого попавшегося и назад. – Правильно. – Нет, – Флинер поднялся, отряхивая снег с колен. – Мы ошиблись. Это подросток, воспитанник работника фермы. Криогам тоже нужно есть... Он знает только дорогу на бойню, куда отвозят животных. – Твою ж мать, – тихо ругнулась я. Слава богам, по-русски. Названной сестре Императора подобные выражения не к лицу. Складывались в кривые усмешки изгибы низких сизых туч, небо оглашали хриплые крики птиц, парящих слишком высоко, чтобы их разглядели. Тоскливо. Пейзажи давно слились в сплошную белую пустыню, испещренную обрубками растений. В тон птицам завывал ветер, хоть мы и не ощущали его мерзлоты, защитное поле класса II ограждало от льдистых укусов. Поле класса I окружает исключительно Императора в потенциально опасных условиях. Время от времени я прощупывала мыслефон Дита, надеясь наткнуться на что-то более информативно ценное, чем крытая ферма, но без особых успехов. Пока к категории новых знаний можно было отнести только систему правления криогов. В Оплоте Кри царила теократия, в милитаризованном формате. И нельзя сказать, чтобы кого-то из нас сей факт вдохновил — хуже вооруженных, целеустремленных фанатиков мало что можно вообразить. Между тем наши — увы, пока безрезультатные — поиски затягивались, световой день грозил иссякнуть, а мой желудок горестно ныл и весьма настоятельно требовал пищи. И, хоть страсть к свершениям, адреналин, а также желание найти мало-мальски надежное укрытие, подгоняли вперед, нужды плоти взяли верх. Я объявила привал. Похоже, Тиор не одобрил моей слабости, однако не решился отказать. И довольно неожиданной оказалась благодарность Нильды, голоса которой я до этого даже не слышала. – Знаешь, если б не ты, к утру они бы вспомнили о еде. Может быть. – Не факт, – улыбнулась я в ответ. Что поделать, состязания в выносливости с мужчинами нам не выиграть. Нильде было тридцать пять стандарт-лет, девятнадцать из них она провела на “Страннике”. В ее личном деле сохранилась голограмма времен начала службы: яркие каштановые волосы, яблочно-зеленые глаза, стройное, едва ли не воздушное, тело. Сейчас... от былой красоты лишь и остались — глаза. По фигуре теперь она была ближе к гладиатору, чем к нимфе, лицо покрыла сеть тонких морщинок. Волосы же стали сплошь седыми, лишь у правого виска вилась не покорившаяся рыжеватая прядь. Трудно вообразить, что могло заставить поседеть молодую, по меркам Империи, женщину. Обед между заснеженных холмов прошел в молчании. Недельный запас вакуум-пакетов (упаси боги, никто не намеревался торчать здесь неделю!) несколько полегчал. Впрочем, тяжести заплечного контейнера не ощущалось в любом случае. Очень мешал приему пищи колючий, морозный ветер, ради еды пришлось убрать лицевое защитное поле. – У меня есть средство от обморожений, – предупредил Альдобраст. – Обращайтесь, если понадобится. Покуда никто не нуждался, предложение медика так и повисло в воздухе. Безобразно холодном воздухе... – Сегодняшние погодные условия, – шепотом полюбопытствовала я у кулона. – Пасмурно, умеренная геомагнитная буря, атмосферное давление... Перечисление утомило, и я перебила подсказчика. – Температура воздуха? – По шкале Фаренгейта минус сорок девять градусов. – А по Цельсию? – вот с переводами температур у меня всегда были трудности... – Минус сорок пять. Ого... Я поняла уместность заявления Альдобраста про обморожения, к слову, сам медик являлся весьма привлекательным мужчиной: голубые глаза, широкие плечи, золотисто-русые волосы и изящные черты. С таких, наверняка, хорошо писать портреты... Я поспешила дожевать нечто, отдаленно напоминающее гамбургер, и украдкой растерла кончик носа, мелкие иголочки морозца успели его прихватить. – На расстоянии дневного перехода крупное скопление зданий, – пока я интересовалась метеорологическими данными, Тиор выяснял куда более важные вещи. – Предположительно, военная база. Наконец-то! Стоп, а мы что, ввосьмером собрались штурмовать военную базу?! День 35. Назавтра мраморные холмы с редкими скелетиками деревьев сменились густым лесом с обилием буреломов и без малейшего признака дорог. Порой мне кажется, что нет ничего более жалкого, чем зимнее обличье лиственного леса, столь блистательного и красочного в любое другое время года. Кривые темные столбы, из которых в разные стороны беспорядочно торчат палки да прутики. К тому же, этот угнетающе-неживой лес существенно снизил скорость нашего передвижения, маневры меж заиндевевших веток удавались не всем, в частности, мне они не давались совсем... Меня слегка знобило, с детства легко простужаюсь, потому известие об остановке было принято мной на ура. Да и смеркалось, подбираться к самой предполагаемой базе в сумраке, не казалось блестящей идеей. – Тиор, почему нас до сих пор не обнаружили? – вопрос волновал меня давно, но решилась задать я его только сейчас, под влиянием предпростудного состояния и все более пессимистичного настроя. – Ты подразумеваешь нас — как отряд или “Странник”? – уточнил капитан, в отличие от меня, здоровый и бодрый, как и не было изматывающего перехода. – Вообще, и то, и другое. – Начнем с того, что “Странник” в режиме маскировки засечь проблематично, разве что при прямом столкновении. Я полагал, тебе об этом известно. Я шмыгнула носом и проигнорировала выпад Тиора. – А по поводу отряда, – продолжил он после паузы. – Могу предположить, что криоги просто не ожидают вторжения на их территорию. Их планетарная защита труднопреодолима, но она предусмотрена для слежения за воздушным и околопланетным пространствами. Здесь у нас преимущество во внезапности. М-да, Тиор в своем репертуаре... Обилие заумных слов, а смысла — чуть. – Что-то мне подсказывает, это хрупкое преимущество мы потеряем, стоит единожды засветиться. Ты не заметил, что мы сильно выделяемся среди местного населения? – Это не повод для истерии. Первым делом при атаке базы, ежели она окажется таковой, мы выведем из строя передатчики. И ни один сигнал не прорвется за пределы Сферы Влияния, которую установит Флинер. Желтоглазый маг, парящий в потоке Силы, кивнул. Они не развеяли моих опасений. Убежденность Тиора, спокойствие Флинера, молчаливое приятие остальной командой, мое знание о возможностях Сферы — все меркло в сравнении с моими дурными предчувствиями. Однако у меня закончились аргументы. “За курганом седым солнце белое тонет в капели10”... Заката, как такового, не было. Светлый диск Люцифера скатился в просвет между тучами, осветив на прощание верхушки промерзших деревьев. Люди, за которых я должна была отвечать, обсуждали важные тактические вопросы. Я же тихонько привалилась к ближайшему стволу и смежила веки. На минуточку, буквально на минуточку... Простыня пропиталась кровью. На тусклом металлическом столе под красно-коричневой простыней лежало тело. Я подавила приступ тошноты, поднявшийся в горле. Из-под смертного покрова выступала ступня, несомненно, человеческая, но была она неуловимо иррациональна... Словно ей чего-то не хватало. Недостающее обнаружилось в желтом контейнере, стоящем на ближайшей тумбе. Ногти. Окровавленные, вырванные с мясом, они плавали в слегка розоватой жидкости. На негнущихся ногах я сделала два шага вперед, заставила себя вытянуть руку и сдернуть простынь. Ткань так и осталась зажатой в моих побелевших пальцах — некогда белоснежная свидетельница казни. Крик замер на моих губах, не пронзил скорбную тишину. Распластанное тело раньше принадлежало женщине... Но что же с ней творили!.. Кожу с нее снимали выборочно, частями, багровые ленты теперь покоились под столом, в тазу. После сделали вскрытие. Я вынудила себя взглянуть на ее лицо. И тут закричала по-настоящему. В облаке бесцветных волос белел овал лица, испещренного десятками узких скальпельных надрезов. Крови в них не было, будто резали куклу. Самый длинный разрез тянулся через весь лоб. Прежде, чем я успела закричать еще раз, черепная коробка раскрылась, обнажая мозг. Женщина открыла глаза. – Не-е-е-ет!!! – завопила я. А может, и она, несмотря на отсутствие языка в разверзнувшемся рту. Или мы обе. Яблочно-зеленые глаза немигающе взирали в потолок. Действительно, кричала я, она уже не смогла бы издать ни звука. Нильда давно была мертва. Озноб и запах бананов привели меня в чувства. Запасливый, как белка, Альдобраст умудрился к стандартному рациону прихватить массу неожиданных добавок, и в данный момент пытался разрядить спор, предлагая его участникам бананы. Похоже, никто не обратил внимания на мою отключку. Стало значительно темнее, выходит, обсуждение затянулось. Я украдкой взглянула на Нильду — совершенно невредимую и вполне живую, и в голову начали закрадываться мысли о паранойе. Видение не торопилось отступать, пугая своей реалистичностью. Я встряхнулась, отгоняя обрывки кошмара, и постаралась отвлечься на происходящее. Собственно, спор разгорелся между Тиором, Листенном, Ирнальдом с одной стороны и Койтом с другой, последнего горячо поддерживала Нильда. Первая группа, как я поняла, настаивала на ночной атаке, факторе внезапности и всех вытекающих. Вторая же предлагала дождаться утра. – Среди ночи пальба привлечет не меньше внимания, – утверждала Нильда. Не изуродованная, живая... Флинер молчал, не примыкая ни к одной из сторон, а неунывающий Альдобраст без устали подсовывал всем фрукты. – Далеко не все из нас принимали участие в ночных боях, – убедительно заявил Койт. – Я имею ввиду настоящий бой, а не тренировочные симуляции. – Приборы ночного видения никто не отменял, – возразил Ирнальд. – Достаточно того, что я не считаю уместным откладывать нападение до утра, – подвел итог Тиор. – Перейдем к деталям. М-да... Пора выползать из-под деревца и прекращать изображать декорацию... – Капитан Райли, если вы не в курсе, уточню: эта планеты называется не “Странник”, так что будьте любезны отставить командирские замашки, по крайней мере, на меня они распространяться не должны, договорились? – Сейчас идет военная операция, Леди Калли, – он заговорил столь же официально. – При всем уважении, вы не разбираетесь... Договорить я ему не дала. – Выходит, вы плохо понимаете суть нашей миссии, – я демонстративно поднесла ладонь к Звезде Атиров. Тиор не ответил, воинственные искры во взгляде сменились морозом похлеще здешнего... Похоже, мой поклонник только что обернулся врагом... Жаль. Конечно, штурм базы был отложен до наступления нового дня, да и само нападение решили свести к минимуму — мне нужны были сведения, а не трупы. Я могла понять Тиора, его ненависть к застарелому врагу самой человеческой расы, но идти за его слепой ненавистью не желала. В прошлой войне погибла Терра, для меня бывшая большим, чем символом колыбели цивилизации... Но я видела Жасп — глазами голубо-зеленого слизняка, никогда не бывавшего там, мир, являвшийся мне во сне, уничтоженный за тысячи лет до моего рождения... Что ж, себе я могу признаться. Я полюбила призрачный мир, что породил отвратительных мне существ, и теперь пытаюсь полюбить его созданий. День 36. Бледно-розовыми разводами обозначился рассвет. Ночь прошла нервозно, хоть небольшая Сфера Влияния, установленная лично мной, и оградила заведомо от многих неприятностей, удобства сну добавить не могла. Вообще, не нравится мне спать в одежде, мало приятных ощущений, а чтоб еще в ботинках и костюме, вырабатывающем силовое поле класса II! Бр-р... Нет, я предпочитаю диваны. Итак, после нехитрого завтрака, сдобренного сластями от Альдобраста, началась наша первая серьезная операция. Перед границей невидимого силового поля серый подсказчик ощутимо завибрировал на груди. Листенн достал аппаратуру и выпал из жизни минут на сорок, затем встрепенулся и кивнул Флинеру. Маг сощурил кошачьи глаза и сложил округленные ладони; шар, порожденный его дыханием, взмыл высоко в небо, перетянутое худосочными перистыми облачками. Сфера Влияния накрыла нас и весь периметр базы. И тогда Листенн создал разрыв в силовом поле; на проход отводилось двадцать две секунды, из них десять техник стабилизировал разрыв, сохраняя возможность возвращения от, несомненно, гостеприимных криогов. Я осмотрела его оборудование — обычнейший с виду ноутбук, только совсем иной разброс клавиатуры, да и символы мне, владеющей иреа, ничего не говорили. Сбитый, темнокожий Листенн начал напоминать мне шамана — не столько волшебным порханием пальцев по клавишам, сколько безумно-лихорадочным блеском в карих глазах. Я внесла свою скромную лепту — укутала каждого члена команды в Кокон Невидимости — самое сложное действие из всех, вложенных в меня Тайри, и самое недолговечное, кокон держится менее получаса, потом Силовой поток высвобождается. И если сдержать развертку потока вокруг себя я бы смогла, то на других — ни при каких условиях. А узконаправленные приборы раскроют невидимку и того раньше... – Странно, нет вышек, – заметил Койт. – Ни сигнальных, ни сторожевых. Один лес, даже зданий не видно. Ана не могла ошибиться? Что-то встревожило меня в его вопросе, но я не успела осмыслить... – К чему тогда силовое поле? Чтоб снег не таял? – съехидничал Тиор. Он вообще не любил, когда ставили под сомнения его решения. – Похоже, я их нашел, – прервал спор Ирнальд. Встроенный усилитель зрения — божественное изобретение! Я начала понимать, с чудовищной необратимостью, какую ошибку мы допустили: мы нашли входы в бункеры. Сами же бункеры — сообщающиеся, но наделенные автономной защитой — располагались под землей. Однажды Муса Джалиль сказал: “Бой есть жизнь на большой скорости”. Из недолгой схватки мне больше всего запомнились приглушенные разговоры команды — короткие, по существу, без признаков страха, и медлительность наших движений — в первые мгновения, когда вышколенные криоги, в полных боевых скафандрах, ринулись на нас. Нам не повезло. Наша операция совпала с их учениями. Возможно, атакуй мы ночью, все было бы по-другому, однако... С первым импульсом плазменных орудий движение времени восстановилось. Наше вооружение состояло из лазеров, эн-гранат (одна такая штучка запросто сносила небоскреб), и... в общем, и все. Тяжелое оружие повышенной мощности тормозило бы передвижение, а маневренность разведгруппы почему-то ставилась выше огневой мощи, похоже, напрасно. Конечно, мы принялись палить, как могли, даже я выпустила несколько лазерных лучей. Жалкое было зрелище. Их было больше раз в пятьдесят, а четыре “руки” автоматически удваивали их преимущество. От расстрела на месте нас спасли Коконы, и только. Аппаратура засекла проникновение и направление движения, однако сами криоги нас не видели. Гадство! Скажите это Ирнальду — он шел чуть впереди, и на его душу пришлось пять прямых попаданий. Первые три силовое поле выдержало, четвертое спалило защиту, а пятое разорвало Ирнальда в клочья. Плазменные орудия с системой самонаведения проделали это за две секунды. Боги! Кокон ослаб после второго попадания, а к финальному мы уже видели размытый контур Ирнальда, за миг до его гибели. Я закрыла глаза, но, казалось, даже сквозь плотно сжатые веки видела обрывки его тела, взмывающие в воздух... И в ушах стоял его крик... Кровь, снег, ужас, ошметки недавно живого... Я упала в сугроб, обмерла... Отчего-то плазмы прекратили обстрел, возможно, мы нужны были им живыми. Похоже, не одной мне пришла в голову эта мысль — хриплый голос Флинера зазвучал в передатчике. – Я вскрыл Сферу, там, где разрыв поля, Ирина, бегите, Койт — с ней! – Ни за что! – прокричала я в ответ. Он не стал терять времени на пререкания. Отстреливая одной рукой криогов в белых скафандрах, другой толкнул воздух — и нас с Койтом выбросило прочь, на склон холма, покрытого мертвым лесом. Мы прокатились по снегу метров пятнадцать, прежде, чем я остановила скольжение. – Назад! – крикнула я Койту. Стремление к геройской смерти это было или что иное, я не додумала — взрыв встряхнул землю, потом еще один, еще... В ход пошли эн-гранаты. Глубокой ночью мы были в капсуле. Плохо помню, как мы добирались, всю дорогу я билась в истерике, Койту пришлось нести меня на руках сквозь внезапно поднявшуюся метель. Антигравы его отказали — два попадания плазмов не прошли бесследно — и последние километры он буквально продирался через сугробы, ветер и снег... И старался не разбудить меня, ослабшую от слез и нервного истощения. Недобрым было мое пробуждение — не каждый день просыпаешься и осознаешь, что по твоей вине погибло шесть человек... Койт принес мне чашку горячего шоколада. Теперь нас осталось только двое — против тысяч криогов и сорокаградусного мороза. Только двое... – Койт, – мне с трудом давались слова. – Скажи, есть ли шансы... что хоть... хоть кто-нибудь выжил?.. Он закрыл глаза. Лицо его, неспособное побелеть, приобрело сероватый оттенок. – Было четыре или пять взрывов, я не смог определить точно, так часто они шли. Скорее всего они разом выбросили эн-гранаты, рассчитывая прикрыть наш... отход. Вряд ли... они выжили. Слишком филигранно надо было забросить эн-гранаты, чтобы не пострадать самим, у них просто не было времени на расчеты... на таком малом пространстве... Как хотела бы я снова расплакаться, вжаться в его широкую грудь в поисках утешения... Не вышло. Что-то подломилось во мне, какой-то кусочек сердца заиндевел, его поглотила стужа... – Эн-гранаты... Это начальное “эн” что-нибудь обозначает? – Да, разумеется. Нильтем. Конечно, НЕОБРАТИМОСТЬ, конечно... Что еще могло унести жизни ни в чем, кроме чувства долга, не повинных людей?! Иреа очень точный язык, в нем найдется название даже такому процессу... Необратимость... – Ирина? Честно сказать, я слабо воспринимала окружающее. Металлические стены капсулы плыли перед глазами, так и норовя ударить в лицо... Огромный Койт с фиолетовой кожей превратился просто в смазанный блик. – Ирина!!! Я встряхнулась. Видение пола, наваливающегося на меня, испарилось. Я едва не разлила шоколад. – Не вини себя. Таков был план. Помнишь, ты задремала под деревом? Тогда Тиор с Флинером и разработали схему, как спасти тебя, если все пойдет... так, как пошло. Ты — названная сестра Императора, мы не могли дать тебе погибнуть. – Постараюсь, – я кивнула, пытаясь выглядеть спокойной. Они на полном серьезе обсуждали самоубийство во имя спасения моей жизни! – Я думала, никто и не заметил, что я сплю. Он улыбнулся одними лишь глазами цвета неба. – Сложно было не заметить. Странным, инородным звучал наш натянутый смех. Похоже, мы начали смиряться — мы живы, остальных больше нет. Фурии покарали нарушителей границ Дита. – Думаю, нам необходимо вернуться. Хотя бы, чтоб захоронить останки. – Вернемся, – ответил Койт. – Как только закончится буран. Дни 37-40. Метель угомонилась на третьи сутки, под вечер. И смолчать об этих трех днях было бы ложью. Страшнейшим пароксизмом лжи – обманом самой себя. Не одиночество толкнуло меня к нему, нет. И даже не стремление сблизиться с единственным человеком на Дите, нет же, все было много сложнее. И проще, как проста и сложна белизна и капля утренней росы. Любовь – она не аморфна, она умеет появляться под разными личинами, в разных ипостасях. Почти маниакальная одержимость Брендоном, незримыми нитями опутавшая мое сердце и мои сны, не вступала в конфликт с небывалой нежностью, что связала Койта и меня. Мы были донельзя странной парой: худая, метр шестьдесят роста, бледненькая землянка и силач с Глацинии. Я уж молчу про цвет его кожи... В тот самый первый раз... я была пьяна, дьявольщина, а что еще прикажете делать, будучи запертой в крайне ограниченном помещении на абсолютно неограниченный срок?! В памяти кулона не было данных о возможной продолжительности здешних непогод, а связь с Аной отсутствовала. С Аной и со всем миром... Синонимично. Буран... Наш стражник и наше проклятие. Как водится, любое проклятие может обернуться благословением... Капсула с восьмью системами жизнеобеспечения, отсеком с запасным оборудованием и мини-кухней воспринималась мной, как западня. Зато в охладителе нашлась масса зверского зелья, называемого стурм – и я принялась планомерно его уничтожать. Через пару часов Койт присоединился ко мне. Мы не могли плакать, и потому пили, пили всерьез, без тостов и заупокойных, из широких стаканов. Организм стойко сопротивлялся, стаканы пустели, а рассудок оставался незамутненным, хмель сразил неожиданно, будто все, что плескалось в желудке, разом ударило в голову. Я протянула руку. Он был слишком близко, близко и... своевременно. Провела кончиками пальцев по его гладкой, шелковой щеке, не знававшей бритвы. Едва ощутимо прикоснулась к коже век, к губам... Он не шевелился, только вглядывался сквозь мои глаза в душу. Внимательно, испытующе. И молчал. Молчи, хороший мой, молчи, словам под силу разбить волшебство... Потому – молчи, заклинаю! Приближаюсь. Что пьянит меня: хмель или его дыхание?.. Очередной вопрос без ответа. Пусть. Не это – важно. Наши губы – совсем рядом, но не касаются. Пульс в висках. Сбившееся дыхание: его, мое?.. Нежность. Губы порхают в опасной близости, как экзотические бабочки, маня... Страшась переступать черту. Сладкая пытка. Бушует кровь, разогретая алкоголем, требуя большего... Сдерживаюсь. Не время. Не так. Очень осторожно соприкоснулись губы. Наконец! И тут же отпрянули. Неотрывно смотрю в его глаза. По ним волнами прокатывается волнение. Целую. Веки смыкаются сами собой. Восторг. Он отвечает, притягивает меня к себе. Прижимаюсь к нему, изумляясь охватившей меня нерешительности. Трезвею. Так же моментально и неожиданно, как перед этим опьянела. Потому – чуть отстраняюсь. Вслушиваюсь в себя. Тело, словно натянутая струна, и безмерная нежность к тому, что рядом. Да! Тянусь к нему, уже совершенно осознанно. – Ирина... Запечатываю его рот поцелуем, провожу языком по его губам. Никаких слов! Не в нашей сладко-горькой сказке. Сильные руки сжимают мои плечи, поцелуи настойчивей, жарче... Расходятся крепления комбинезонов, и вместе с ними – наши страхи. Нет ничего, кроме нашей ласки и жажды близости, весь остальной мир перестает существовать! Стон: мой, его?.. Пламя, вырывающееся изнутри, обжигающее при каждом поцелуе, при каждом движении... Я распахиваю глаза. И вижу, как снежные мухи вдребезги разбиваются о стены нашей капсулы, а ветер яростно колотится и швыряет все новые пригоршни морозных осколков. Это снаружи, а здесь, внутри, лишь тепло наших сплетенных тел. Пространства и реальности смешиваются, вскипает и испаряется лед одиночества и переживаний за погибших товарищей, за оставленных в другом мире друзей... Где-то в просторах Вселенной рождается новая звезда. Мне нечего стыдиться. То, что началось как минутный порыв, навеянный алкогольными парами, переросло в глубокую привязанность. Эта ипостась любви была теплой, доброй и не оставляла привкуса крови на прокушенных губах. – Какими ветрами тебя вообще занесло на “Странник”, Койт? Пока все, что я слышала о твоих... м-м... земляках, свидетельствует о невозможности встретить на звездолете уроженца Глацинии. – Вот такой я неправильный, – улыбнулся он. – Я закончил на Корвинте — это университетский мир, скопище великих умов и разнообразных лентяев со всех концов Империи, может, ты слышала, Академию Космических Технологий, по направлению “Управление БКККР”... – А теперь не ругаясь и более понятным языком, – взмолилась я, закатывая глаза. – Я не ругаюсь. Управление боевыми кораблями, координируемыми кибернетическим разумом. – Тьфу ты... Погоди, переварю... Коорди... Блин! Ладно, дальше... – Стажировался на “Страннике”, после выпуска вернулся. Набраться опыта, привыкнуть... – С этим ясно. Но как ты дошел до жизни такой, для чего? Ради сомнительного удовольствия шляться по Галактикам? Вы же не покидаете родной мир... – Ты будешь смеяться, Ирина. – Не буду, если пообещаешь звать меня Ирой. Что меня дернуло? Ни с кем, даже с Брендоном и Арной, у меня не возникало таких позывов, а тут... Стремление сблизиться? Вряд ли... – Торжественно клянусь! Видишь ли, у нас на Глацинии не видно звезд. Совсем. Высокая влажность, мощный слой облачной массы и прочее... Это предыстория, чтобы ты поняла эмоции, побудившие меня на своеобразный поступок. – Койт, ты переобщался с Аной! Попытка запудрить мне мозги засчитана, но ты же умеешь нормально изъясняться, без мудреностей и псевдовысокого стиля! – Исправлюсь, – захохотал он (в исполнении Койта звучало это слегка угрожающе). – Так вот, случилось мне как-то ночью возвращаться домой... со свидания, крайне неудачного, мы... решили расстаться. Самочувствие, сама понимаешь, никудышное, иду, ругаюсь. И тут, как нарочно, что-то шмякается мне на голову, поднимаю руку, пощупать — что за напасть, а там... извини, дерьмо птичье. В общем, голову я поднял, чтобы сказать пернатой все, что думаю о ней, ее сородичах и всему летающе-гадящему, да так и не опустил. Облаков той ночью не было. – И ты увидел звезды? – не удержавшись, вклинилась я. – Да. Представляешь, в первый раз за всю жизнь. Яркие, пусть и далекие... Долго я стоял, не мог оторваться, пока не опомнился и не побрел домой, практически на автопилоте. А перед глазами — звезды... Наутро вымыл голову, выбросил подушку и решил, что должен летать, чтобы видеть их. – Сильно... – Еще бы. Ирина... – Ира! – Прости, Ира. Меня за это чуть отец из дома не выгнал, потом, правда, поостыл. Но отговорить пытался до последнего. – А ты? Не разочаровался? За рутиной и исполнением обязанностей звезды особо не поразглядываешь... – Нет. Вот на Корвинте напрягало многое. Иной мир, помесь разнообразных традиций, лоботрясы, мнящие себя умниками... Ксенофобией, конечно, никто не страдал, но косые взгляды я ловил на своей нестандартной персоне частенько. Вообще, отличаться от всех вокруг тяжело. А как здесь очутилась ты? По команде каких только слухов не циркулировало... – О, ничего интересного. Родилась и жила на Терре, в Питере... Санкт-Петербурге. Извини, тебе ни о чем не говорят эти названия, а у меня ностальгия. А потом ваш наследник престола уронил табуретку в моей кухне... Те почти беззаботные дни пролетели преступно быстро. Мой внезапно оживший кулон голосом Аны доложил об успокоении природы. Дит жаждал новой крови. Трое суток я практически не одевалась (с условием, что полотенце на голое тело — тоже одежда), теперь снова пришлось напяливать полный комплект. Койт покопался в запаснике, в результате чего мы разжились облегченными плазмами — меньше зарядов, да и сила поражения заметно уступает стационарным криогским, однако уверенности хоть немного, да прибавилось. Нашлись также допотопные перчатки: на заре становления Империи такие носились повсеместно, в качестве защиты от грабителей. Впрочем, сами грабители также не брезговали их применением: на больших пальцах располагались энергодоты, соединение которых давало устойчивую нить, легко перерезающую металл. И кости. Потом... то ли прошла мода, то ли по высоким военно-политическим мотивам, их сняли с с вооружения армии, а добропорядочные граждане Империи попросту забыли про “игрушки”, и только преступный элемент остался верен перчаточкам — из любви к искусству и бесшумности. Было непросто покинуть капсулу — островок трепетных чувств и душевного тепла — но и остаться не представлялось возможным... А Дит ничуть не изменился: все те же снега и накрепко запаянное облаками небо. Антигравы с ускорителями премилая штука — позволяет не думать о бездорожье и расстояниях. Койт был вынужден заменить ботинки, антигравы в старых починить не удалось. Мы планомерно перемещались в направлении братской могилы наших товарищей, не отвлекаясь на разговоры. По большому счету, все уже было сказано. А последняя наша беседа никак не выходила у меня из головы... Сомнения, страхи и снова сомнения... – Ира, ты сама-то хоть понимаешь, что это бесполезно? Кого ты собираешься хоронить? Обрывки одежды? Там, где применялись эн-гранаты... – Я помню, Койт, НЕОБРАТИМОСТЬ. Но мы должны! А если кто-то из них выжил? – Если такое случилось, вопреки здравому смыслу, мы опоздали. Ты не представляешь, что делают криоги с пленными... – Возможно, представляю, – сон с изуродованным телом Нильды мне вряд ли удастся забыть. – Койт, хватит строить предположения, мы обязаны узнать, что там произошло. – Каким образом? – скептично хмурит лоб Койт. – Буран надежно замел все возможные следы. – Если не вышел из строя генератор силового поля, то ничего он не замел. – Отлично, а как ты намерена его разрывать? – уже почти злится он. – Придется этим заняться тебе, – я попыталась успокоить Койта, положив ладони на его широкие плечи. – У тебя ведь университетское образование. (Между прочим, у меня тоже, но филологи тут не очень-то котируются...) – Угу, – он отстранился, и руки мои бессильно уцепились за воздух. – Только профиль иной. Ладно, представим, мы попали на базу. А дальше-то что? Вдвоем захватим планету? – Не знаю, – не сдалась я. – Пока не знаю. Но начать мы должны именно с базы. – Ира! Солнышко! – теперь уже он держал меня за плечи. В сапфировых глазах — печаль. Он никогда прежде так меня не называл... – Давай улетим. Отдай Ане приказ, она поднимет капсулу. Я недоуменно уставилась на гиганта. Койт боится?! – Глупая. Я не за себя боюсь. Я не хочу тебя потерять. Я отшатнулась. Чтобы скрыть замешательство, подошла к охладителю, дрожащими руками налила в пиалу немного сока. Скажи те же слова Брендон... Я бежала бы за край Вселенной рука об руку с ним... – Нельзя. Я обещала Бре... Императору, что сообщу ему о намерениях криогов. – голос дрожал, словно лист на ветру. – Когда они... планируют нападение. Это... государственная — или военная? – без разницы, тайна, но... Империя не готова к войне. Готово. Слова сказаны. И Койт неизбежно поймет, что я не отвечу на его признание. Я решилась взглянуть на него. Уже не печаль — скорбь и отчаяние. И тогда я бросилась к нему, осыпала лицо поцелуями... Тем вечером мы никуда не отправились, подарив себе ночь прощания — с костерком счастья, согревавшего израненные сердца, пусть недолгого, но оно позволившего нам выжить и не сойти с ума. День 41. До базы добрались только к позднему вечеру. В густом и мертвом лесу, охранявшем подступы к ней, у нас состоялся еще один безрадостный разговор... – Ира, когда... это закончится... и если мы умудримся выжить, – он сделал паузу, и я поняла, в чем странность звука — Койт убрал лицевое поле. Стоял страшный холод, клубы пара вылетали из его рта, когда он говорил, но, казалось, ему нет никакого дела до неудобств. Мне пришлось ответить тем же. Одним прикосновением я позволила морозу ворваться в свой организм, одновременно делая два шага вверх, чтобы очутиться на одном уровне с ним. Полезная штука, антигравы — разницы в росте как ни бывало. – Тогда, – оборвал затянувшуюся паузу Койт. – Ты полетишь со мной на Глацинию? Сильный, неожиданный ход. Я умею держать удары, но не такие! “Если я позову тебя, ты согласишься?” “Почему?” “Должен же я отблагодарить тебя за гостеприимство”. “Что, прямо так?” “Да, желательно”... Сердце болезненно сжалось. Боги, ниспошлите мне беспамятство, и я приму его, как величайшую благодать! Что, что могу ответить я сейчас?! Мне стало плохо, я с трудом удерживала равновесие, девятым валом накатила паника новичка-канатоходца: почти метр отделяет от земли, и не за что ухватиться. Кроме Койта... Что же мне делать, если отказать — значит смертельно обидеть Койта, а согласиться — предать Брендона?.. – Меня ждут на Консуле, – едва ли не по букве выдавила я. Он порывисто кивнул и поднял было руку, чтобы восстановить поле. Я схватилась за бугор на его плече. – Дослушай. После Консула I я намереваюсь посетить Глацинию, если позволит обстановка. Конечно, она-то как раз и не позволит. Во время боевых действий ни Койт, ни я не сможем пренебречь обязанностями перед Империей. Он это знает не хуже меня... – Ты очень добра. Койт возился много дольше Листенна, но все же сумел пробить поле на месте старого разрыва. В прошлый раз первым шагнул в неизвестность Ирнальд, да будет ему пухом снежный саван... База криогов встречала нас гробовым молчанием — и это вовсе не метафора. Мы ступали по кладбищу. НЕОБРАТИМОСТЬ. Вот, как она выглядит... Эн-гранатам не ведомы различия между своими и чужими, врагами и товарищами... Похоже, генератор был частично поврежден — ошметки тел милосердно припорошило снегом. Мы принялись вскрывать бункеры, ни на что особо не рассчитывая, для очистки совести и занятости рук. Первые два оказались пустыми, как выеденное яйцо, что, по-хорошему, должно было бы насторожить нас... А мы расслабились. Третий же оказался с начинкой: в нем обнаружился десяток вооруженных противников. Не было красоты — и уж, тем паче, благородства — в этой схватке. Тяжелые: гух! гух! – плазмов и тонкие лазерные лучики в ответ, не способные даже костюмы наши поцарапать. Силовое поле класса II, однако... Локальная стычка закончилась в считанные минуты, бледным голубо-зеленым троглодитам просто нечего было противопоставить нам. Койт поднял лазер, выкатившийся из рук обезображенного криога, единственно относительно уцелевшее с виду оружие, и на какое-то время выпал из реальности, целиком поглощенный изучением трофея. Предоставив мужчине заниматься мародерством, я отправилась на осмотр помещения. Предыдущие бункеры представляли из себя обычные казармы, смотреть было не на что. В этом же располагалась аппаратура, панели, отображающие чудный покойнический пейзаж на поверхности. Штаб, или что-то ему подобное. Странно, но на связь с внешним миром, судя по всему, криогам выйти так и не удалось, иначе встречала бы нас не кучка техников с лазерами... Еще один бункер оказался пустой казармой, а вот пятый... Едва Койт распечатал вход, как засветился мой кулон. – Ирина, появился сигнал второго передатчика. Будь осторожна, если это не Тиор, может быть опасно. – Спасибо, Ана. А то я сама не догадываюсь, что мы не в сказочном сне, и вокруг не пляшут лепреконы! Ладно, не стоит срываться на Ане, ей и так сейчас не сладко... Похолодев от мысли, что начинаю воспринимать КР, как живого человека, я отодвинула Койта и бодро зашагала в недра бункера. Жизнь — это такая штука, от которой умирают. Вперед! – А мы вас уже и не ждали. – Альдобраст! – заорала я и кинулась ему на шею. Он похлопал меня по спине сильною мужскою рукою (эх, рано же я отключила защитное поле)... – Альдобраст, Альдобраст... А кого ты ожидала встретить? – Деда Мазая и зайцев, – я потянула пострадавшую от “нежностей” спинку. – А без синяков нельзя было? – Прости, лапочка, все от избытка чувств. Слушай, а кто такой Дед Мазай? – Не бери в голову, – я еще раз обняла медика. Потом опомнилась и украдкой взглянула на Койта. Он стоял, скрестив руки на груди, с таким непроницаемым выражением лица... Эх, когда я научусь понимать мужчин?.. – Ты один тут обитаешь? – сменила тему я, отстраняясь от Альдобраста, которому, похоже, понравилось меня обнимать. Меня отпускать он не торопился... – Нет, что ты. Держу в плену пару сотен криогов, они в соседней комнате. Шучу. Пятеро нас. Ирнальда жаль... Хороший был мужик... – Да... – Ладно, идем. Меня вообще-то на разведку послали, прибегут еще, перестреляют... Этот верзила так громыхал, понимаешь... – Пойдем, – я заулыбалась. Жить стало значительно легче. – Конфетку хочешь? – А у тебя остались? – Для тебя берег. Угощайся. – Альдобраст, ты прелесть! – Знаю, лапочка, знаю... – Ирина, вы отсутствовали более трех суток. Извольте пояснить причины. – Тиор, я тоже рада тебя видеть. Его тон невероятно злил и смешил одновременно. Неужели Тиор ожидал от меня оправданий?.. – Сейчас не время для шуток. Будь добра, просвети нас, чем вы были заняты все это время? Подавила (с трудом) истеричный хохот. Серьезно? С подробностями?.. – Тиор, ты в последний раз когда узнавал о погодных условиях? – очень ласково спросила я капитана. Другой бы уже догадался, что пора бежать, ставя рекорды по спринтерскому забегу... – При чем здесь... – Да при том, – рявкнула я, перебивая Тиора. – Что атмосферными явлениями, в том числе и тем, что препятствуют перемещениям, можно и нужно интересоваться. Три дня бушевала сильнейшая метель, покинуть капсулу не представлялось возможным. И еще. Очень прошу, немного измени тон, в котором обращаешься ко мне. К порученной Императором операции ты присоединился по собственной воле и на равных со всеми правах, поэтому — чуть повежливее, пожалуйста. Не люблю я кричать на людей, но порой не оставляют выбора... Я демонстративно повернулась к нему спиной. – А теперь расскажите-ка нам, пропустившим все веселье, как тут было дело? Мы же вас хоронить шли... Простая фраза несколько разрядила обстановку, только спину холодил злобный взгляд Тиора, ну да не бывает в жизни полного счастья. – Никак не было, – отрезал Листенн, мрачнея. – Пять эн-гранат по радиусу. Флинер накрыл нас усиленным Покровом Защиты. Я кивнула. Дальше можно не объяснять. Результаты мы видели — много трупов, мизерное количество выживших. А вот Покров меня заинтересовал — я о нем только слышала (точнее, находила упоминание в одном тематичном талмуде), штука редкая и крайне сложная в исполнении, надо будет порасспросить Флинера. И уж тем более нелогичным выглядит вышвыривание меня и Койта за пределы защитного поля. Перестраховались?.. Странно. Сомнительно... – Флинер! Надо поговорить. День 42. – Я считаю, что планету необходимо покинуть. Ситуация вышла из-под контроля, – вещал Тиор, уже не пытаясь делать вид, якобы советуется с командой. На этот раз он обращался исключительно ко мне. – Приблизительно через сутки мы именно так и поступим, – я пожала плечами. Ни малейшего желания давать какие-либо объяснения не было. – Что изменят сутки пребывания здесь? – Ана закончила сканирование. Она знает, где располагается тактический центр криогов. – Чудненько, – буркнул капитан. – Ана! Я поморщилась. Разве так обращаются к девушке? Мы старались изо всех сил, ибо ни малейшего желания завязнуть на Дите надолго никто не изъявил. Извращенцев не нашлось. И потому вляпались. Либо отсутствие связи с базой сыграло свою роль, либо обычное невезение — нас, горсточку “захватчиков”, засек военный транспорт. Зрелище было знатное: солнечный, яркий день, блики на обшивке транспортника, сияющий снег, будто мелкие осколки хрусталя просыпались на землю... Лицевое поле затемнилось, когда транспортник открыл огонь, позволяя видеть бледно-розовые плети, равномерно хлещущие по снежной равнине. Нитевидные лучи, бирюзовое небо... и замедленное падение транспортника. Даже подбитый, он не прекращает обстрел, перед глазами: искры, искры... Это умирает силовое поле. Розоватые хлысты без устали бьют по нашим телам, уверенно сжигая защиту. От поверженной громадины в небесах отделяются хрупкие “божьи коровки” – круглые, с пятнышками... Треск, чей-то вопль, тишина. И в тишине расцветает огенно-черный гриб — поле гасит звук последними ресурсами. Следом — четыре гриба поменьше, зато с жутким грохотом — система захлебнулась. Эффектно выглядит гибель “божьих коровок”. Нормально приземляются лишь две из них, но и двух нам, пожалуй, достаточно. Я вижу Койта — он непрерывно стреляет, костюм его обуглился, из левого бедра хлещет алая артериальная кровь. Мы все в таком состоянии. Стреляем, кричим, стреляем... Заряды плазмов ушли на материнский корабль и “коровок”, остались лишь несчастные лазеры — против двух дюжин криогов. Я оглядываю себя — ран нет, но с костюмом беда, он почернел и потрескался, вот почему шевелиться так тяжело... Впрочем, и лежа можно стрелять. Бледные нити рассекают воздух, и с истошным воем отрубаются остатки защиты. Это — конец. Спустя мгновение ярчайший луч врезается в мою грудь. Перед глазами — золотистый ливень. И голубое солнечное небо со стеклянным звоном падает в снег. – Жива?.. Навряд ли... Флинер, помоги... канал, держи канал... один сплошной ожог... ерунда, рана в груди... впрыскивай, скорее!.. поток... не так же!.. вырывается... что?.. отлично, Флинер, еще немного... не сейчас, Тиор, отвали... Ана... не может забрать... Флинер, урод, канал!.. хочешь, чтобы она проснулась без лица?.. атакуют “Странник”... маг-недоучка!.. уйти в пространство надвселенной... точку выхода... сменить, я сказал!.. теперь займемся ожогами... да плевать мне, Тиор!.. вне опасности... главное, не выжгло глаза... инъекцию... кто здесь врач?.. налейте чего-нибудь... как же шрамы... потом, налейте... ее лицо!.. Альдобраст, ты гений!.. еще бы, шестнадцать часов, все-таки... Дни 46-50 (46-61 по ст. исч-ю). Я очнулась спустя трое суток. В знакомой каюте на “Страннике”, в наимрачнейшем настроении и, что самое прискорбное, в твердой памяти. И если страсть моя к самобичеванию прежде доставляла мне немало хлопот, то на этот раз я превзошла саму себя... Так глупо подставиться, когда цель была не просто близка — до нее оставался шажок, и сейчас мы не сматывались бы с Дита, поджав куцые хвостики! За каким, спрашивается, фиговым листом понесло меня на планету? Чтобы все вокруг поочередно выполняли роль нянюшек? Или просто захотелось повыделываться? “Используй Силу, Люк11”... Черт, черт, черт! В целом, гаденько было на душе. “На теле” дела обстояли не лучше. Постоянно что-то ныло, зудело, болело — будто меня пожевали-пожевали и выплюнули... тоже верно, кто такую пакость жрать-то станет? И еще я боялась смотреть на себя. Потому пролежала полдня, прикидываясь трупом. И лежала б дольше — не зачешись нестерпимо нос... Что вынудило меня экстренно покончить с маскировкой. – Доброе утро, красавица. Ох, как скоро на свежую кровавую мозоль наступил Флинер... И как необдуманно! Я оскалилась и зашипела: мордочка безумной злющей летучей мыши — мой коронный запугивающий номер. После превентивного шипения вытянула руку и почесала-таки подросшими ногтями кончик носа. – У-у-у, – тихий рык удовлетворения привел в себя мага класса Творец, то бишь меня, любимую. – А теперь шейку, шейку почеши. – О! Ты прав. В этот миг я поняла, что люблю Флинера. Такой особой, одноразовой любовью, основанной на благодарности. – Теперь изрекай, о великий чародей, как я выгляжу? Учти, соврешь — вскрою тебе все вены и приму ванну из крови. – Как девушка моей мечты после двух-трех часов странного занятия, называемого макияжем. Впрочем, может, это занимало меньше времени... Ты не сердись за беспамятство, просто она умерла двести четырнадцать лет назад. – Ведь врешь, а приятно. К черту нюансы, чем все закончилось и что мы здесь делаем? Кто позволил покинуть планету до выполнения задания? Желтоглазый маг беспомощно всплеснул руками. – Вот она, женская благодарность! Знать бы, что ты такая кровожадная да настырная, ни за что не стал бы помогать этому сумасшедшему медику, вознамерившемуся спасти тебя любой ценой! Он, да будет тебе известно, провел восемь сложнейших операций подряд, не спал, практически не ел, сам выжил только благодаря Силе, которую я беспрерывно вливал в него и в твой хладный трупик. Нет, надо было бросить тебя, где лежала, как раз снежок пошел, аккуратненький сугробик получился бы, вполне соответствующий торжественному событию! – Аминь, – докончила я. – Убедил. Это был стихийный выплеск командирских замашек бурной молодости, обязуюсь его изжить. Флинер меня испугал. Против воли перед взором предстала зарисовочка: весна, все зеленеет, цветет и радуется жизни, птички щебечут, стекает с холмов журчащими ручьями снег, а между холмами белеют мои косточки... – Прощена. А по поводу заданий и почему мы здесь — давай, вызову Тиора, тьфу ты, капитана Райли, и он тебе все подробно изложит... – Бр-р-р... За что ты меня так ненавидишь, жестокий? Он звонко рассмеялся, и в зрачках его чудесных глаз сверкнула пара крохотных молний. – Хорошо. Тогда своими словами и в литературном изложении, пойдет? Я кивнула. Только капитана не надо! Я ведь еще не оправилась, совсем слабая и больная... – Повезло нам, если можно так выразиться. Почти никто не пострадал... – Угу, – угрожающе нахмурилась я. – Ты продолжай в том же духе, мне нравится. – Чем ты недовольна? Жива, здорова... Кстати, это был класс! Успеть бросить зарядом Силы в лазерный луч — в принципе невозможно! – Знаешь, жить захочешь — и не тем бросишь, – я скромно улыбнулась. Но как же тепло стало от похвалы такого мощного мага! – И уж совсем повезло в том, что мы сразу всех не перебили, парочку Листенн предложил взять в плен. Один из них оказался высоким священником, по рангу чуть ниже тетрархов, криоги защищали его, как могли, и спасибо им за это огромное, сэкономили нам кучу времени. Священник сопротивлялся сильно, даже удивил меня. – Без лирических отступлений можно? – я подалась вперед и жадно ловила каждое слово Флинера, затягивание истории... утомляло. – Еще раз перебьешь — обижусь, будешь до конца жизни фруктами кормить, чтобы отошел. Предупреждал ведь: литературно! Ладно, не томлю, не дергайся, кожа новая, повредишь. Криоги фактически готовы к нападению на Империю, и состоится оно — приблизительно, разумеется — через пять стандартных лет. – Кто проснулся! – подобно всем известному существу из табакерки нарисовался Альдобраст. – Здравствуй, голубоглазый мой, – так уж вышло, что в нашей компании установились несколько фривольные, я бы даже сказала, панибратские отношения. Плохо я влияю на людей. – Мне тут сообщили, что я тебе кое-чем обязана... – Пустяки, лапочка. Ради твоей нежнейшей улыбки я готов пожертвовать куда большим, чем сном и лишними калориями. – Слушайте, – оживилась я. – О калориях. Есть хочу, не могу! Повозитесь со мной еще капельку, а? Мужчины переглянулись. – Я бы тоже перекусил, – заметил Флинер. – Наш гений что скажет? – Гений скажет: бегом! Ты уже поболтал с Ириной, а я покамест не успел. – Мальчики, не ссорьтесь, давайте попросим Ану, она кого-нибудь подгонит. Ели мы основательно, как в последний раз перед долгой голодовкой. Или после оной. К тому же, повар расстарался на славу, и я начала размышлять, а не поболеть ли мне подольше, да и вообще, не остаться ли на “Страннике” жить? Вкуснейшей пищей я тут буду обеспечена безусловно. Мы уже полакомились десертом и допивали кофе, когда Альдобраст нарушил идиллию. – Ирина, ты удивишься, но масса народа занимает очередь в паломничество к тебе. Вот уж действительно удивил. С чего бы это вдруг?.. Пора было прекращать тянуть кота за хвост, коту же — больно. Есть у меня сила воли? Хоть капелька?.. Есть. Наверное. Если хорошо порыться... С такими забавными помыслами я выдворяла “мальчиков” из каюты, велела Ане блокировать входную панель (шляются тут без спросу всякие), и унимала дрожь в коленках. Обрывки разговоров, сопровождавших операции, настойчиво стучались в черепушку, когда я просила зеркало показаться. Потом убалтывала себя не трусить... Потом... Я приоткрыла правый глаз. Вздох облегчения вышел не особенно тихим, что ж, я — не урод. И это не может не радовать! Воодушевленная, открыла и левый глаз — для полноты комплекта. Похоже, глобальных изменений не случилось, разве что кожа вместо привычной бледнявости стала розовенькой, как у малыша. Дотронулась до щеки — гладкая-гладкая, ну точно — попка младенца. Очаровательно! Продолжая исследования, откинула одеяло, расстегнула рубашку. Подозрения были не беспочвенными: все тело вперемешку являло собою бело-розовый плохо взбитый коктейль. “Не дергайся, кожа новая”, — а я-то решила, что это метафора, наподобие “подлатанной шкуры”... На груди белых пятен не было вообще, и я опасливо заглянула под белье. Так, лишилась симпатичнейшей родинки на любопытном месте, а так нормально, обошлось без крупных потерь. И стоило мне успокоиться, как... Неописуемо... Паника? Жуткий, разрывающий душу страх? Не подобрать определения охватившему меня чувству. Глаза были белыми. Леденящее кровь зрелище, не для слабонервных — на белом фоне, испещренном красноватыми прожилками сосудов, черный ободок, внутри которого белеет осколок дневного света; в центре — черная точка-зрачок. – Боги... Что он со мной сделал?.. – Кто? Я вздрогнула. Ана подала голос как никогда кстати, но очень уж неожиданно. – Альдобраст. Мои глаза... они... Я всхлипнула, вновь силясь найти верные слова. Этот непередаваемый ирреально-белый свет сводил с ума. Я припомнила бледно-голубые, цвета льда, глаза Леди Милен, здесь же было иное, чуждое. Отталкивающее. – Медик ни при чем. Твои глаза, насколько мне известно, были в полном порядке. Полагаю, причина в Силе, которую ты используешь во внушительных количествах, хоть порой и спонтанно. Ты не чувствуешь в себе других изменений? – Что ты несешь, подружка, я чувствую страх, так страшно мне не было никогда в жизни! – Не все так просто, как ты привыкла думать. Запомни, Сила изменяет тебя, но и укрепляет одновременно. С твоими ранами и ожогами ты должна была прийти в себя не раньше прибытия на Консул, уж я-то знаю, навидалась. Ты регенерируешь вдвое быстрее нормы. – А глаза-то почему... – Вспомни Флинера. Я резко заткнулась и прекратила истерику. Еще бы мне не помнить Флинера, его желтые, почти золотые очи с кошачьими зрачками... – Он многопрофильный Творец. И за его плечами не одна сотня лет практики — Сила дает немало любопытных свойств, долголетие одно из наиболее распространенных. Не сомневаюсь, с тобой мы тоже сможем поболтать спустя столетие-другое. В отличие от Флинера, ты — Творец светлый. Айе. Эффект, извини, на лицо. – На глаза, – машинально поправила я. Айе с иреа дословно значило — частица света. Вот оно как обернулось... – Если я займусь темными потоками, они вернутся в нормальное состояние? – Непременно займешься, хотя бы из любопытства. Возможно, что-то в тебе и поменяется впоследствии, но точно не глаза. Они — навсегда, константа, понимаешь? Первое изменение всегда самое сильное и точно — пожизненное. Смирись. Я даже не стала отвечать. Собственно, все и так понятно. Смирись... Легко давать подобные советы, будучи машиной. – Ана, откуда столь глубокие познания природы Сил? Ты же не можешь использовать их по причине своего м-м... происхождения? – Империя давно держится не на одном прогрессе, так могу ли я игнорировать одну из фундаментальных ее основ? – Знаешь, все равно у меня не укладывается в голове ЭТО, – я махнула рукой в сторону зеркала, заодно приказав ему исчезнуть. Такой шок не проходит благодаря разумным доводам. – Со временем привыкнешь. Привыкнуть... Смириться. И... перестать быть собой. Первой ко мне пришла Нильда. Правда, до ее прихода мне пришлось совершить подвиг комнатного масштаба. – На что спорим, не дойдешь? – ерничала Ана, она это умеет, как никто. – Заглохни, железяка. Поспорить-таки стоило: я дошла. Уцепилась за косметичку, аки за соломинку, и похромала обратно. После чего нарисовала себе глазищи — точь-в-точь панда. Чего ради? Захотелось так. Чем не метод самообороны?.. Нильда, завидев мой раскрас с порога, плавно сползла по стеночке. От смеха. Я незамедлительно оскорбилась. – Ой, только не надо мне рассказывать, как ты скучаешь по прежнему цвету глаз! – воскликнула она, отсмеявшись. – Кому угодно, но не мне! – Почему это? – обиженно фыркнула я в ответ. – На меня погляди. Внимательно! — Нильда накрутила на указательный палец единственный рыжий локон. – Думаешь, седовласка не тоскует по своим волосам? – Красить не пробовала? – утратив последние остатки вежливости, огрызнулась я. Как же — меня, страдалицу, отказываются жалеть, да еще и высмеивают... – Никогда. Они — напоминание, — резко посерьезнела Нильда. – О чем? – О глупости. О самонадеянности. Рассказать, какой я была дурой? – А то! – как я могла отказаться от такого предложения? Губы Нильды изогнулись в усмешке. Похоже, история будет не из веселых... – Моя сестра выходила замуж. Я тогда только поступила на “Странник”, вытребовать отпуск не вышло бы, а повидать сестренку в такой день хотелось невероятно. По совпадению, мы на три дня останавливались на Болимире. Я буквально валялась в ногах у Тиора, упрашивая его “не заметить” моего отсутствия на корабле во время стоянки. Он сдался, хоть и не без боя... Дисциплина все-таки для него не пустой звук. В общем, стоило нам приземлиться, я помахала всем ручкой и переместилась домой. Первое правило перемещающих гласит: до перехода в обязательном порядке удостоверьтесь в его безопасности. Расшифровываю: ознакомиться с новейшими снимками места прибытия, само место должно быть наименее людным, желательно — чтобы людей там не было вообще, последствия наложения при перемещении страшны. Домой я попала нормально, перестраховавшись, сменила точку притяжения со своей комнаты на крышу, с которой уже благополучно спустилась к дверям. Провела три дня с семьей, поздравила сестру, увлеклась спиртным... В итоге на исходе отведенного срока, с жутчайшим похмельем (некому было снять), я шагнула в обратном направлении. Только вместо того, чтобы очутиться перед “Странником”, я оказалась на пустом поле космопорта, и сверху меня накрывала гигантская тень. Тень отбрасывал звездолет, заходящий на посадку на гравитационной подушке... И когда я поняла, во что вляпалась, и что через считанные мгновения меня разотрет в порошок, паника пересилила разум. Я даже пошевелиться не могла от ужаса. На последних секундах меня отпустило, я сумела отбросить себя от садящегося чудовища. Тогда-то я и поседела... Зато с тех пор очень-очень скрупулезно проверяю теоретическую область перемещения, не будучи столь самоуверенной. Так-то. А ты — глаза у нее высветлились! Монологу Нильды я внимала с раскрытым ртом, не сводя с рассказчицы завороженного взгляда. И в правду, изменение моих глазок в сравнении с ее ошибкой, едва не стоившей жизни, смотрелось блекло. После ухода Нильды ко мне на минутку заскочил Листенн, помолчал по обыкновению, и испарился. А потом началось нечто невообразимое: народ повалил, причем группами по трое-четверо, и, в основном, малознакомые мне люди. Я удивлялась визиту каждой такой компании, но виду не подавала, мило любезничала со всеми, благо надолго никто не задерживался, закралась даже мыслишка о расписании. Койт так и не пришел. Последним посетителем, на сладкое, был капитан. Выглядел он усталым, да и я подутомилась, принимая новоиспеченных поклонников. – Вижу, вы уже практически поправились, Леди Калли. – Спасибо, мне лучше, капитан Райли. Вы не мнитесь на пороге, проходите, ваш приход — приятная неожиданность для меня. Каким ветром вас занесло? – хочешь официального тона — получи, дорогой, но в моей интерпретации. Тиор не удосужился ответить мне. Тоже мне, воспитание! – Флинер доложил мне, что он успел уже нарушить инструкции и поведал вам о положительном исходе нашей экспедиции. – Да, капитан. Не ругайте Флинера, он выполнял мою просьбу. Я ведь могла и не дожить до отчета в вашем исполнении. Его брови поползли вверх, к рыжеватым завитушкам. – Что вы имеете ввиду? Давясь от смеха, я прикладывала все усилия, чтобы не выйти из роли и вещать, подобно каменному изваянию. – Скажем, вы могли выброситься через шлюз в открытый космос — и кто б тогда меня просвещал? Или придушить меня во сне подушкой... Тиор косился на меня, как на умалишенную. И правда, бред я несла первостатейнейший. – Уверяю вас, у меня не было подобных намерений... Я-таки не сдержалась и прыснула от смеха, уж больно забавная у него была физиономия. – Тиор, давайте дружить. Кроме шуток. У меня шалит пищеварение, когда вспоминаю, что у нас испортились отношения. – Попробуем, – согласился Тиор. – Пока помню, до меня дошли слухи, будто вы намереваетесь посетить Глацинию... Я напряглась. – Позвольте поинтересоваться источниками, капитан, – зловеще выговорила я. Тиор вместо ответа опустил глаза. – Хотя, можете не говорить, я догадалась. Милый серый кулон оказался подлым предателем. Точнее — Ана, которой я доверяла, как лучшей подружке... – Можешь казнить меня, Ирина, – нахально вмешалась Ана, точно услыхав мои мысли. – Я составляла официальный отчет, в него входили и записи разговоров, а он очень некстати завалился. – Ясно. Однако, позвольте полюбопытствовать, какое вам, капитан, дело до моей личной жизни? – Мне — никакое. Но мой гражданский долг велит предупредить вас: звание названной сестры Императора ко многому вас обязывает. – Продолжайте, – сквозь зубы процедила я. – Меня самого никогда не занимала бюрократическая чушь, но у нас есть одна общая всезнающая приятельница, которой взбрело в голову меня вразумить. Ровнехонько перед высадкой на замечательную планетку, с которой мы едва унесли ноги. Не буду изнурять вас моей болтовней, перейду к самому вопросу. Институт Названного Брата — совершенно официальное явление, существует давнее постановление о правах и обязанностях заслужившего такую честь. Значительно больше прав, но сейчас о другом. Обязанность одна, но обширная и непререкаемая: названный брат (или сестра) Императора, хотя и сохраняет родовую фамилию, становится членом Дома Атиров, соответственно обязуется не уронить честь этого Дома. Как то: не выступать против Императора, тайно или явно, не совершать геноцида, отметьте, если геноцид не обусловлен необходимостью для Империи, и не сочетаться браком с не-урожденными Леди и Лордами. Проще говоря, ваш брак — дело не личное, а государственное, и чем выше будет ранг вашего супруга, тем лучше. Вот они, реалии монархии. Свобода слова, свобода печати, вообще все свободы — можете смело засовывать в... помойное ведро. Наши с Койтом отношения (и их туда же!) оказались мертворожденными. Жаль, но я почему-то была уверена, что так оно и будет. О, я не пытаюсь списать сей факт на мою якобы имеющуюся интуицию, просто со мной иначе не бывает. Мне никогда не везло с мужчинами. Притом, что друзей среди них у меня была масса, романов (до Койта) в моей жизни было только два, ибо выбрать кого-то умом, а не сердцем, у меня не получалось — больно хитрый фокус. И оба закончились крахом, заверениями в вечной дружбе и депрессией. Однажды мне сказали, что таких, как я, не бросают — с такими расстаются. С нежностью, долгими воспоминаниями и сожалениями, не забывая сообщить: “Ты — чудо, только слишком сложная”. И почему всем нужна элементарность?.. Не будет прогулок под беззвездным небом Глацинии, милых безделушек на память, невысказанной ласки в синих глазах Койта... Унылых Данте Алигьери разместил в четвертом кругу Чистилища, и так как мы едва вернулись из шестого круга его же Ада — все, довольно ассоциаций с тщетным гимном обреченно влюбленного в Беатриче поэта. Занимательно, конечно, но — довольно. Печальный Тиор скромненько сидел на краешке моей постели. Ему ведь от меня порядочно досталось за последние дни, надо реабилитироваться. – Тиор, ты не в курсе, мой режим включает в себя спиртное? Он ошалело взглянул на меня. – Наверное, нет, но я могу справится у Альдобраста... – Долой прелюдию, я хочу напиться. И мне позарез нужна компания, сделай одолжение, Тиор? Не стоит размениваться на вино, в меня столько не влезет, неси что-нибудь покрепче. В итоге мы пили нечто наподобие неразбавленного виски, только отчего-то пурпурного цвета, под элегантным названием — флан. Отродясь не пыталась я набраться так тщательно и, откровенно говоря, так безрезультатно. Тиор старательно держал свое слово — пытался со мной дружить, а я вела себя как заправская зануда, тихо ненавидящая все вокруг. А потом капитан напился, и его пробило на ха-ха... – Представляешь, Ирина, ха-ха-ха... Я ведь решил, что Ана ревнует, – он согнулся пополам от смеха. – Я идиот, да? Ну как она... может меня ревновать? Ха! Не стала я его разочаровывать, еще как может, все равно он проспится и не вспомнит ничего из того, что нес. – Тиор, солнце, ты прав, но зачем выплескивать выпивку на мою постель? Во-первых, мне тут спать, во-вторых, выпивке можно найти другое применение, то есть употребить, в-третьих, сырость мне категорически не нравится. – А знаешь, ха-х... Что наша интеллекту... туалка наболтала?, – тут я засомневалась, а не вредно ли человеку столько смеяться? Или пить? А, ладно, разницы ноль — жить вредно! – Ты умрешь от смеха! Она сказала, что ты можешь выйти за Императора, ха-ха-ха... что был этот, как его... – Прецедент, – подсказала я. Малоощутимое действие хмеля испарилось вовсе. – Это же вроде инцеста! Но она — дура, да ведь? – говорит, что кровь не смешивается, поэтому — пожалуйста, у обоих ранг соответствует. Ха! Я вот раньше думал, что Ана не может быть дурой, а она дура... – Тиор, друг мой, а не пора ли тебе спать? И не обижай девушку, она может оказаться злопамятной. Он даже перестал смеяться. Внимательно изучил пурпурное содержимое стакана и внятно произнес: – Согласен. Только допью и пойду. И сразу же опрокинул стакан. Несколько долгих глотков, и остатки маслянистого аналога виски упокоились в его желудке. Солидно покачиваясь, капитан направился к выходу. – Хороших снов, Ирина. – Спасибо. И тебе. Интересненько завершилась наша попойка. Как ни крути, а я до сих пор не могу отделаться от чувств к Брендону. Влюбленность в Койта оказалась недолго действующим лекарством, благодаря стараниям Тиора и Аны. – А тебе, старая карга, я это еще припомню! – Как-как ты меня назвала? – Твоим неповоротливым механическим извилинам не понять глубины русского народного фольклора! – Ты тоже хороша! Споила неповинного парня... – Ты от ответа не увиливай, железная харя! Кто подсунул записи Тиору?! Кто втирал ему, что замуж мне за простого смертного нельзя? – Я же не думала, что ты так рассердишься... – Уж представь себе. А мой распрекрасный титул не мешает мне спать, с кем я захочу? Подумай над ответом, я могу доползти до капитанской каюты, просто так, из вредности! – Конечно же нет. Злая ты. – Неправда. Я отходчивая. По-любому мне не добраться в такую даль. Утро обозначилось дикой головной болью. Поочередно ахая, охая и тяжко вздыхая, я принялась подлечивать себя, заодно зарекаясь когда-либо столько выпивать. Едва голову попустило, другая часть организма возопила о нуждах специфического характера... Пришлось вставать. Жалкие потуги мои не шататься по дороге, как ни странно, Ана не пожелала прокомментировать, дулась, наверное, за вчерашнее. Молчание ее несколько расшатывало мой миропорядок, в котором вроде бы все меня холят и лелеют, и питают ко мне исключительно дружеские чувства. Парадоксально, но жизнь в Империи, такая невероятная вначале, теперь казалась мне единственно реальной. Как видно, я прижилась здесь оттого, что на Земле мне некого было терять: родители умерли, мужем и детьми я не успела обзавестись, только друзья, да и они переживут мое отсутствие. Еще братик... Но у него семья, работа и вообще, своя жизнь. В Империи я ощущаю свою значимость. Такой вот казус... – Завтрак заказывали? – улыбчивое лицо Альдобраста втянулось в дверную панель. – О, избавитель мой! Прими же мою благодарность... А что на завтрак? Он хитро сощурился и жестом фокусника явил моему взгляду огромный поднос, заставленный снедью. – Наивный, ты полагаешь, в меня столько влезет? – Ни в коей мере. Ты не забыла, что я твой лечащий врач? И на этих правах я просто обязан следить за твоим аппетитом и режимом питания. Следить я намереваюсь из-за соседнего прибора. Какое-то время мы в тишине наслаждались творениями повара. И как с такими вкусностями следить за фигурой?.. – Уфф! – я сыто потянулась. – Теперь я чувствую себя человеком. – А до этого ты чувствовала себя земноводным? Я хихикнула, оценив шутку. – Ирина, – осторожно начал Альдобраст. Опять замышляется какая-то гадость! – Боюсь показаться навязчивым, но мне хотелось бы провести маленький эксперимент... – С членовредительством? – Без! Но так сложились обстоятельства, что помочь мне можешь только ты... – Боюсь, те переоцениваешь мое могущество. – Подожди, не торопись с выводами, – медик примирительно поднял обе руки. – Меня заинтересовал твой язык. – Не ты первый. Хочешь пару уроков? А что, я могу, зря что ли пять лет в университете угробила? – Все много проще. Я покопался в лизатереле, ты с ним должна быть знакома, – он отсоединил от ремня подозрительно знакомую коробочку. Еще бы, помню, помню. Свой первый инфаркт люди редко забывают. – Все, что от тебя требуется — немножечко подумать словами, а не образами, и на своем родном языке. Лизатерель сообщается напрямую с мозгом, он сам скопирует твой словарный запас. – Уговорил, – легко согласилась я. Чего не сделаешь для человека, спасшего тебе жизнь и, самое главное, накормившего завтраком? Холодные усики прижались к вискам, и я вдохновенно начала декламировать (про себя, разумеется): “Мой дядя самых честных правил12”... “Немножечко” затягивалось, и я успела вспомнить половину школьной программы, пару отрывков “Слова о полку Игореве”, и под конец перешла на любимые стихи Блока и Цветаевой. Дочитывала с чувством: Окошечки касс. Костяшечки страсти игорной. Прав кто-то за нас, Сказавши: любовь — живодерня!13 – – Достаточно, – услышала я наконец. – Альдобраст, ты обманщик юных девушек! Верь тебе после этого... – Прости, лапочка, я слегка переборщил... Вкупе с экспрессивной лирикой нахлынул новый приступ ностальгии. Альдобраст нетерпеливо мялся на пороге, чувствующий себя обязанным и только поэтому еще не сбежавший. – Иди уже, маньяк-экспериментатор, – решила я отпустить медика. – Пока искры из-под копытца не посыпались. Не забудь сообщить результаты. Он обрадовался как ребенок, сверкнул глазами и выскочил из каюты, откуда-то издалека до меня донеслось: – Спасибо... Чудненько, лимит добрых дел на сегодня можно считать исчерпанным. Я откинулась на спину и позволила теплым ностальгическим волнам увлечь меня. Так уж сложилось, что часть моей души повенчана с городом на Неве, с невысокими красивыми домами, наводящими на мысли о покое и монументальности, с цветущими каштанами, торжественной красотой Марсового поля и романтичными фонтанами Петергофа... Альбраст может выучить русский язык, но ему никогда не гулять по весеннему Питеру... – Ирина, ты все еще изволишь обижаться? Я чуть не зарычала — какая наглость, врываться в мои самые нежные грезы столь бесцеремонным образом! – Нет, Ана, ждала, пока ты спросишь. У тебя срочное дело или просто поболтать решила? – С тобой поболтаешь... Никакого чувства юмора, одна банальная эрудиция, а на ней далеко не уедешь. – Не хами. – Я и говорю: никакого чувства юмора! Ты не будешь возражать, если я воспользуюсь изысканиями Альдобраста? Кстати, когда вы успели стать друзьями? – Просто он меня кормит и не тычет в лицо мелкими недостатками. А что до его изысканий, как ты изволила выразиться, спрашивай у него, авторские права, патент, лицензия, все принадлежит ему. И не приставай ко мне по пустякам, – тоном, ярко выражающим смертную скуку, заявила я. – Фи! – фыркнула моя механическая подруга. Я уже привыкла к ее запрограммированной эмоциональности, но порою она повергала меня в состояние благоговейного ужаса. Полчаса спустя Ана уже вовсю цитировала Гете, Вергилия и Пастернака, немало меня смущая — сама-то я с трудом припоминала редкие строки их произведений... – Вообще-то я думала, что Альдобраст хочет выучить язык, а не творчество мертвых поэтов. – Он перестарался. Лизатерель скопировал все объемные текстовые массивы, имевшиеся в твоей долговременной памяти. – Подонок, – я беззлобно обругала медика. – Не будь он моим другом, обязательно придушила бы. А так... жалко. – Дорогая, не надо убивать Альдобраста, он нам пригодится. Но мне пора бежать, к тебе гости... Она замолкла, даже не сказав, кого ко мне нелегкая соизволила принести на этот раз... – Так ты полетишь со мной на Глацинию? Нечто инородное туманило мой взор, похоже, то были слезы. Я не умею красиво плакать, особенно на людях, потому терпела, стиснув зубы и сжимая за спиной кулаки. – Не думаю, что кто-либо из нас может рассчитывать на отпуск. Впереди война. – Спасибо, Ира, я знаю. Не сомневаюсь, ты не полезла бы к криогам из праздного любопытства. Сведения собраны, расчеты на Консуле будут произведены, и Империя начнет боевые действия. Благодаря тебе она, скорее всего, победит. Но я спрашиваю тебя еще раз: ты полетишь со мной на Глацинию? Койт умный мужчина. Умеет считать до двух. Но что погубит его, так это категоричность. Абсурдно не оставлять выхода девушке, которую любишь. – Давай подождем с выводами. Войны не заканчиваются за несколько дней. У нас еще будет время все обсудить. В жизни не бывает хэппи-эндов. Бывают только финалы, притянутые за уши авторами и режиссерами. Койт ни слова не сказал мне в ответ, просто поцеловал в щеку и вышел — у меня возникло чувство, будто он не из каюты моей уходил, а из жизни. Навсегда. – Один корабль?! Ана, ты можешь мне объяснить? Как могли оставить для защиты Терры всего один корабль?! Увиденное не укладывалось в голове. По сути, Землю оставили на произвол судьбы, единственный звездолет, якобы призванный ее охранять, ничего не мог противопоставить полноценному удару сил Оплота Кри. Уму непостижимо, как такое могло случиться, оставить для обороны планеты одиночный корабль, это ведь было равносильно попытке укрыться от ядерного удара в картонной коробке! – Не кричи на меня, откуда мне знать, – похоже, я исхитрилась достать кибернетическую приятельницу. – Молчу-молчу, прокрути еще разочек повтор, – заискивающе попросила я. – В четвертый раз?! Зачем? – похоже, до белого каления Ане осталось совсем чуть-чуть... – Что-то в нем не сходится, и я не могу понять, что именно. Пожалуйста! Не знаю, решил ли компьютерный разум по имени Ана, что я окончательно свихнулась на почве безделья, или же списал мои прихоти на сложности выздоровления, но задокументированный рестарт гибели Земли я заполучила. И принялась дотошно отсматривать, раз за разом, до одурения, восстановленную версию разрушения Терры, пытаясь найти нестыковку с записями корабля, посланного на охрану колыбели человечества... Со стороны все это наверняка отдавало противоестественным мазохизмом, как ни крути, мне крах родной планеты видеть много трагичнее, чем всем вместе взятым жителям Империи. На стене, превращенной в два головизора усилиями чуда науки и техники — подружки моей Аны, параллельно разворачивались два варианта одной нехитрой истории. В ней просуществовавшая миллиарды лет старушка распылялась на запчасти-астероиды. В утиль. Прошло не меньше часа прежде, чем я поняла, за что цеплялся взгляд. Правда, к тому моменту я уже мало что соображала, и пришлось уверенности ради просмотреть повтор еще дважды. Запись корабля-защитника не стыковалась сама с собой, а не с последующим воссозданием событий. И я воспряла духом. – Ана, мне нужны все записи контактов с криогами: сражения, переговоры, что угодно. Любые отрывки. – Ладно, – меланхолично отозвалась стенка. – Надоест, сообщи. На шестом часу лицезрения батальных сцен я начала осознавать резонность заявления Аны. Надоело — это очень мягко выражаясь. – Похоже, больше ничего нет. Странно, я полагала, что записей больше... – Ана, дорогая моя, ты не можешь полагать, ты же мегамозг! – В том-то и дело... Ты нашла то, что искала? – Ничего похожего. – Тогда погоди. Повиси немного. И я повисла. Экраны погасли, оставив меня в полумраке размышлять, что и компьютер может уйти в себя. Вскоре левый головизор ожил, отобразив картину звездного неба. – Я выяснила причину расхождения, – в голосе Аны слышалась озабоченность. – Из архивов удалено около двадцати записей общей продолжительностью более двух часов. – Их попросту стерли? – так рушился фундамент моей теории, обнуляя результаты поиска и затраченные усилия, не говоря уже о нервах. – Если бы. (Тут возродилась надежда!) – Записи перемещены в Т-архив, от тальрем — несуществующий. Уж извини, входа туда у меня нет. Возродилась, чтобы сразу иссякнуть... – А у кого есть? – скорее, от отчаяния, чем из расчета, спросила я. – У Императора. Что может являться ключом, я без понятия. Я задумалась. Добраться до Консула, испросить у Брендона лично? Заманчивая идея, но до столицы Империи еще сутки полета, а разобраться (так взывало все мое существо) требовалось немедля. Словно в ответ на мои терзания, вспыхнуло воспоминание, точно кадр, выпавший из фильма: мы сидели в пещере, устланной опавшей листвой, разгоралось утро, ветер холодил лицо... “Перед тем, как впервые надеть Звезду, хозяин должен внести в нее элемент ДНК – в твоем случае я проделал это за тебя”... – Ана! – почти выкрикнула я. – Ключ — Звезда! Стена не отвечала долго, я сидела, как на иголках, пальцы самовольно отстукивали невнятный ритм по краю постели. Верна ли моя догадка? Не выдала ли я желаемое за действительное, слишком уж простым казалось решение заключить ключ к таинственному архиву в знак принадлежности к правящему Дому, пусть и снабженному дополнительными функциями вроде поискового устройства? – Подробнее, Ирина, – отозвалась-таки Ана, когда я уж было совсем извелась. – Элемент ДНК в Звезде может быть ключом. Если я ошибаюсь, мы ведь ничего не теряем? И тишина была мне ответом... На этот раз я не стала нервничать, предоставив подруге анализ моей гипотезы, ведь ее кибернетический “котелок” варил всяко лучше моего. – Версия вполне правдоподобна, – поразмыслив, заключила Ана. – Будем испытывать. Я просияла, обуявший меня дух авантюризма настаивал на действиях. – Сними ремень, – начала наставлять меня незаменимая помощница. – Положи Звезду лицевой стороной на любую горизонтальную поверхность. Я не замедлила выполнить инструкции, и, нетерпеливо ерзая, уставилась на тумбу с возложенной Звездой, ожидая продолжения. – Теперь сиди и жди. Не хочу светиться. Я подготовлю корабль к автономной работе, чтобы потом в спящем режиме вломиться в т-архив, надеюсь, так будет сложнее отследить вторжение. Я скопирую файлы и отключу большую часть систем, таким образом мы похороним сведения о владельце ДНК, открывшего архив, а если повезет, то и вообще все следы посещения. Сложив ручки на коленях, я принялась изображать послушную девочку, ожидая вынесения вердикта. Примерно через полчаса каюта погрузилась в темень, отрубилось тусклое верхнее освещение. И тогда я уразумела, что наша с Аной безумная затея удалась. Чудо-компьютер не стал бы перезагружаться, если б не попал в тальрем-архив — место, которого нет. На третьем же отрывке я обнаружила ожидаемое: расстрел флотом криогов корабля-разведчика и сходного с Террой мира. Только это была не Земля, у несчастной распыленной планетки было три естественных спутника. Криоги не уничтожали Терру. Скорее всего, флот Оплота даже не подлетал к ней, у криогов были задачи поважнее безжизненных небесных тел. Это сделали люди. Тот самый единственный кораблик, последний часовой на страже покоя колыбели цивилизации, стал ее же палачом. Он летел с заведомо ложной записью, которую впоследствии расшифровали спасатели и воссоздали столь же ложную картину. Нетрудно было сообразить, кто стоял за грандиозным представлением — великий Гектор Атир, сплотивший человечество. Победа над криогами была необходимостью, несмотря на недовольство отдельных миров расходами на военную кампанию. Нужен был стимул, искра, способная запалить фитиль. Искрою стала смерть Терры, транслируемая на каждую колонизированную людьми планету, в каждый дом... – Ана, разбуди меня за час до Консула, – пролепетала я, распластавшись по ложу, раздавленная гнетом многотонного знания. Истина не всегда несет добро и свет. Иногда она выжигает тебя изнутри, опустошая до такой степени, что не остается места даже для гнева. ЧАСТЬ