Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 14 из 34

БЕТХОВЕН

Он так писал, как будто возводил Руками горы на земле высокой, Он друг на друга скалы громоздил И сам бродил меж ними, одинокий. Как будто на заре бросаясь вплавь, Переплывал он море ежедневно И пропасть перепрыгивал стремглав, Скал не страшась, уверенный и гневный. Он так писал, как будто по ночам Ловил руками молнии и тучи И тюрьмы мира в пепел превращал В единый миг усилием могучим. Как будто сам всходил на высоту Воздвигнутых им гор, добыв победу. «Ценю всего превыше доброту!» — Он говорил, пройдя сквозь мрак и беды. Перевел Н. Коржавин

ИГРАЮТ ШОПЕНА

Бьют капли по стеклам. Деревья блестят за окном Темнеть начинает. Молчит обезлюдевший дом. Изранены сумерки, вечер смешался с дождем: Играют Шопена. Луна над землею. И девушка смотрит, бледна. И руку на сердце свое положила она. След крови на свежем снегу. И вокруг — тишина: Играют Шопена. Готовые пасть за свободу в чистейшей из битв. Бойцы атакуют. Кровь льется. Сраженье кипит. Но сил не хватает. Неправый опять победит: Играют Шопена. В пути журавли заблудились, курлычут, кричат. Но, как ни кричи, нет пути ни вперед, ни назад. И ранен повстанец. Он прячет измученный взгляд: Играют Шопена. От стаи журавль отстает. Слышен клекот орла. Журавль разбивается — брызнула кровью скала. Вернулась зима и могилы опять замела: Играют Шопена. Хоронят бойцов — тех, кто пал за свой гордый народ. И ветер о скорби притихшим деревьям поет. Над бездной времен — безучастных снежинок полет: Играют Шопена. Мужчина сидит. Зубы сжаты — ничем не разжать, Прикрыты глаза. Бесполезно его утешать. Но волосы гладит ему его старая мать: Играют Шопена. Трава прорастает. И вновь оживает любовь. И женские руки на плечи любимого вновь Ложатся. Но — нет! — не забыты ни горечь, ни кровь: Играют Шопена. Растаяли льды и снега моей горной страны. И речка звенит, и деревья опять зелены. Рассвет. Перевалы уже отовсюду видны: Играют Шопена… Перевел Н. Коржавин * * * Не схожи скалы меж собой обличнем, И на границах горной высоты Нетрудно разглядеть за их отличием Характера различные черты. Одна скала над вековою кручею Кругла, как щит прадедовских времен. Другая вровень с грозовою тучею. Остра, как меч, что вырван из ножон. А третья встала с головою гордою, Дуб нацепив на каменную грудь. Вдовой печальной замерла четвертая И не подвластна времени ничуть. Чело одних испещрено морщинами, Как будто бы у мудрости самой, Лбы у других, как шапками овчинными, Закрыты снегом летом и зимой. О скалы, скалы!                     В их великом множестве И в грубых очертаньях простоты Мне видятся возвышенной несхожести Всегда нерукотворные черты. Давным-давно беру в горах уроки я У строгих скал.                        Они на свой манер, От суеты и зависти далекие, Мне постоянства подают пример! Перевел Я. Козловский * * * Тревога сердца озадачит, Во мне отзовется стихом, А маленький, мальчик все скачет На палочке тонкой верхом. Беспечному всаднику сладко По улицам мчаться с утра. Ах, первая в мире лошадка, Кобылка лесного тавра! И мальчик не пеший, а конный Несется навстречу векам, И веточкой, веткой зеленой Он хлещет тебя по бокам. Немало ты верст проскакала По лужам, асфальту, траве, И сладостных мыслей немало Родилось в его голове. Резвей ты любых иноходцев И внемлешь не только трубе, И лошади всех полководцев Завидовать могут тебе. Перевел Я. Козловский * * * Был снег пушистым, словно кролик, В Москве холодный был февраль, Вдруг ты запела: «Лорик, лорик…»[2] — И в этот миг исчезла даль. И я услышал плеск Севана, И Арарат передо мной Возник за дымкою тумана В снегу под желтою луной. И запах трав был стар и горек, И опьянял он, как вино. Ты нежно пела: «Лорик, лорик…» — И стыло в елочках окно. Я видел тучи край лиловый, Дороги мокрую спираль. Я видел праздник вечно новый И вечно старую печаль. Засыпан снегом горский дворик, А звезды трепетнее свеч. И словно слышу: «Лорик, лорик». И годы сбрасываю с плеч. Перевел Я. Козловский вернуться

2

Лорик — перепелка (армянск.).