Страница 34 из 75
— Даже названия не слыхал!
— Это меня нисколько не удивляет, — продолжал Ардан. — Так вот узнай, что в этой пьесе, — между прочим, выведен вор, который собирается сделать дыру в стене и вдруг спрашивает себя, какую бы покрасивее форму придать отверстию: лиры, цветка, птички или вазы... Скажи мне, друг Барбикен: будь ты тогда присяжным, осудил бы ты этого вора?
— Разумеется, и ни на минуту не задумался бы! — ответил председатель Пушечного клуба. — Признал бы еще отягчающие вину обстоятельства: взлом с заранее обдуманным намерением...
— А я бы признал его невиновным, друг Барбикен! Вот видишь, ты никогда не будешь в состоянии меня понять.
— И даже не буду стараться, мой доблестный художник!
— Да, внешний вид нашего вагона оставляет желать многого, — говорил Ардан. — Зато я его омеблирую, как я хочу: с комфортом и роскошью, подобающими посольству от Земли!
— В этом отношении, дорогой Мишель, — ответил Барбикен, — ты волен развернуть всю свою артистическую фантазию: мы тебе мешать не будем. Ты позаботься о приятном, наше же дело — подготовить все необходимое и полезное.
— Кстати, что ты придумал там, в лесу, вместо того чтобы охотиться на Николя? Ты объявил, что придумал средство сохранить наши головы и кости во время выстрела. Помню: ты говорил о каких-то пружинах и о воде, но я ничего не понял.
— Как же ты поверил?
— Друг Барбикен! Знай: во всем, что касается математики и механики, я буду слепо тебе верить, потому что ты ученый, притом такой ученый, который знает свое дело; я же в механике почти ничего не смыслю, а математики совершенно не знаю; у меня даже сложение редко выходит, когда слишком большие числа.
— Как же ты приводил много верных данных и цифр во время своей речи на митинге? — спросил не без изумления Барбикен.
— Цифры и всякие факты я могу запомнить, если их выучу, а я их всегда выучу, если они интересны, — спокойно ответил Ардан. — Так объясни же мне, что ты придумал: подушку на пружинах, огромные рессоры? При чем тут вода?
— Постой! Прежде всего я повторю то, что ты мне сказал четверть часа тому назад: если ты задаешь мне такой вопрос, то боюсь, что ты не поймешь ответа...
— А я повторяю твой ответ: все-таки попробуй объяснить, дружище Барбикен!
— Ты знаешь, что вода обладает совершенной упругостью?
— Признаться, никогда не предполагал, чтобы слово „упругость" применялось к воде. Я знаю упругость резины, стальной рессоры, дерева...
— Это тоже упругие вещества, но упругость их несовершенная и даже весьма незначительная. Слишком сильно согнешь дерево — оно так и останется согнутым или переломится; перекрутишь пружину — она лопнет, и т. д. А на воду можно действовать какой угодно силой, и она не потеряет своей упругости. Если, например, давить на нее в толстостенном сосуде, она несколько сожмется, но лишь только будет устранено давление, она снова примет совершенно такой же объем, как прежде. Ты это себе представляешь?
— Верю, хотя и не очень. Во всяком случае, буду помнить, — ответил Ардан.
— Теперь дальше. Так как вода почти несжимаема и притом совершенно упруга, она может принять какой угодно толчок...
— Который ее не „согнет" и не „сломит". Видишь, я понимаю! — вставил Ардан.
— Совершенно верно, хотя ты и шутишь, — продолжал Барбикен. — Получив же толчок и некоторое сжатие, вода тотчас же будет стремиться занять первоначальный объем, то есть, в свою очередь, толкнет, и притом с той же силой, все окружающие ее предметы...
— Стой, Барбикен! Ведь и мы будем „окружающими предметами"! Или ты думаешь „для присутствующих сделать исключение"?
Барбикен махнул рукою с досадой и хотел было прекратить объяснение, но, взглянув на смышленое лицо друга, одумался и сказал:
— Ты невозможный слушатель, но ты на своем шутовском языке верно поставил вопрос: именно так и надо устроить, чтобы действие воды, ее толчок — или, по крайней мере, огромная часть этого действия — не передалась нам.
— Что же ты придумал?
— На дно снаряда будет налит слой воды в метр. Затем мы на эту воду опустим крепкий деревянный круг, совершенно непроницаемый для воды: вода не будет проходить даже между краями круга и стенками снаряда, — все это легко устроить. Итак, у снаряда будет крепкий деревянный» пол.
— Хочешь устроить плот? Внизу вагона — вода, на воде — плот, а мы на плоту? Не думал я „лететь" на плоту! — перебил Ардан.
— Недолго: несколько мгновений, а потом вода исчезнет.
— Исчезнет из металлического снаряда? — воскликнул Ардан.
— Сейчас поймешь. Я сказал, что слой воды будет толщиной в метр. Но он будет еще разделен деревянными перегородками, — горизонтально во всю ширину, — на несколько слоев меньшей толщины. От каждого слоя будут итти трубы до верхушки снаряда. Поэтому вот что произойдет: толчок от выстрела передастся сначала первому, нижнему, слою воды; эта вода прижмется к первой перегородке, которая будет мгновенно разбита, но так как она окажет некоторое сопротивление, — а главное, последует сопротивление остальных водяных слоев, — то нижняя вода устремится по открытым трубам на верхушку снаряда. Так же и второй слой воды разобьет вторую перегородку и отхлынет по трубам наверх; то же будет с третьей и четвертой перегородками. Таким образом, вода сыграет роль буфера — идеально сильной и быстрой пружины!
— Погоди немного! — остановил Ардан. — А вода, которая ушла на верхушку? Ведь она тоже ударится со страшной силой о верхушку, а оттуда обрушится на все „окружающие предметы"!
— Нет. Эта вода вылетит наружу.
— Наружу?! Наш вагон будет с отверстиями?! Где же они? Их не видно.
— Посмотри на самый верх снаряда, куда ты хотел посадить флюгер в виде саламандры. Видишь на нем покрышку? Она состоит из нескольких слоев толстейшей кожи, надежно прикрепленных к целому ряду спиральных пружин из лучшей стали, обладающих такой же упругостью, как часовые пружины; другими своими концами пружины, конечно, прикреплены к снаряду. Таким образом, кожаная покрышка составляет пружинный клапан или общую пружинную пробку для верхних отверстий всех труб. Вода хлынет, своим напором отбросит кверху покрышку, выльется наружу, а затем пружины сожмутся и снова притянут покрышку к снаряду.
— А если вода совсем выбьет твою пробку? Ведь мы тогда пропадем, не долетев до Луны!
— Все может случиться, — хладнокровно ответил Барбикен. — Но, кажется, я все условия принял во внимание, и мои вычисления верны. Покрышка не оторвется, и не в этом трудность задачи.
— В чем же? Если благополучно вылетит вода и унесет с собой почти весь толчок, то чего же беспокоиться?
— В том-то и дело, что вода унесет „почти весь" толчок, но все же „не вполне весь". Эта оставшаяся часть удара подействует и на деревянный круг; круг должен с громадной силой оттолкнуться назад на дно снаряда, так как воды внизу уже не будет. Правда, круг снабжен чрезвычайно сильными пружинами, и, прежде чем упасть на дно снаряда, он должен будет последовательно разбить оставшиеся перегородки; все это значительно ослабит силу „отдачи"... Однако, — закончил Барбикен с улыбкой, — и при этих приспособлениях встряска будет для нас довольно жестокая.
— Ничего, встряхнемся, — заключил Мишель Ардан с обычною беззаботностью. — Уж если и при таких приспособлениях мы разобьемся, то, значит, наш „материал" никуда не годится! А в таком случае туда ему и дорога!
В это время подошли Николь и Мастон. Им еще раньше Барбикен сообщил подробности своего остроумного изобретения. Оба они его одобрили. Однако у Николя зародилось одно сомнение, которое он теперь высказал.
— При расчете веса снаряда не была принята во внимание та вода, которая в него будет введена, — сказал он. — Между тем метровый слой воды, при данном диаметре снаряда, весит более 20 тонн. Не повлияет ли этот добавочный вес на первоначальную скорость снаряда в сторону ее уменьшения?