Страница 33 из 75
Огорченный до глубины души, Мастон побежал к Мишелю Ардану с надеждой на его содействие, но и Ардан оказался одинакового мнения с Барбикеном. Ардан, однако, не ограничился простым отказом, а старался убедить, утешить достойнейшего секретаря Пушечного клуба всякими доводами как общественного, так и вполне личного, так сказать, характера.
— Видишь ли, дружище Мастон... Ты, пожалуйста, не обижайся и не истолкуй моих слов в плохую сторону, но, по правде говоря, согласись, старина, между нами, что ты слишком, так сказать, несовершенен, чтобы явиться на Луну...
— Несовершенен? — воскликнул буйный инвалид.
— Ну да, милейший! Представь себе, что там, на Луне, мы встретим жителей... Что они о тебе подумают? Да разве тебе самому приятно будет демонстрировать своей неполной, так сказать, персоной то, что творится здесь, у нас, на Земле, — изображать собою печальную иллюстрацию последствий войны? Благодаря тебе селениты узнают, что люди Земли употребляют лучшее свое время на то, чтобы разбивать друг другу головы, отрывать руки и ноги, друг друга истреблять! Они тогда узнают, почему на нашей планете нет и полутора миллиардов жителей, хотя она могла бы прокормить целых 100 миллиардов. Одним словом, они получат о Земле такое плохое представление, что — знаешь, мой друг, — могут еще указать нам на дверь...
— Ну, а если вы сами долетите до Луны в виде кусочков? — возразил Мастон. — Вы тогда будете еще менее „совершенны", чем я.
— Это конечно... — ответил Мишель Ардан, — но я уверен, что мы долетим туда в целости.
— Ардан имел основание утверждать это. Не только теоретические соображения Барбикена, придумавшего, как уничтожить силой упругости воды „отдачу" снаряда, но и прямой опыт, совершенный 18 октября, убедил его в этом.
Барбикен выписал из арсенала Пенсаколы 32-дюймовую мортиру и установил ее в конце рейда Гиллисборо так, чтобы бомба при обратном падении попала в море; это должно было значительно ослабить силу удара. Для того же, чтобы выдержать действие первоначального толчка, то есть напор пороховых газов на снаряд, бомба была устроена особым способом, а именно: в ней сделали двойные стенки, между которыми была помещена сеть пружин из лучшей стали.
— Настоящее гнездышко! — заметил Мишель Ардан. — Только бы еще закутать ваткой!
— Да и сесть туда! — добавил Мастон. Он жалел, что бомба слишком мала, а то он бы сам в нее сел.
Однако вместо почтеннейшего Мастона в бомбу решили поместить большого кота. Кому-то пришла мысль, ,что бомба будет вращаться и потому коту придется плохо от головокружения. Тогда Мастон предложил присоединить свою маленькую ручную белку, которую он очень любил. Белка, привыкшая постоянно вертеться в колесе, не должна была сильно пострадать от головокружения.
Мортиру зарядили 160 фунтами пороха, а затем в нее опустили снаряд. Дан был сигнал, — последовал выстрел. Бомба, величественно описав свою параболу, достигла высоты нескольких сот метров, затем грациозною кривою полетела обратно вниз и нырнула в волны бухты. Тогда, не теряя ни минуты, к месту падения бомбы понеслась легкая лодка. Море было там неглубокое. Опытные ныряльщики почти тотчас же нашли бомбу и, привязав веревку к ее ушкам, втащили в лодку.
Все это — от момента выстрела до открытия крышки — заняло не более пяти минут.
В лодке находились Ардан, Барбикен, Николь и Мастон. С понятным волнением следили они за отвинчиванием крышки... Не успели ее открыть, как из бомбы выскочил кот, немного помятый, но полный жизни.
Белку не могли найти, хотя перешарили все уголки. Она точно исчезла, не оставив ни малейшего следа. Пришлось признать печальную истину, что кот съел своего спутника...
Достойнейший Мастон был очень опечален гибелью своей любимицы-белки. Однако он скоро утешился соображением, что белка погибла ради науки.
После этого опыта исчезли последние опасения. Оставалось только отправиться в путь.
Через два дня Мишель Ардан получил от президента Соединенных штатов пакет, который порадовал его сильнее всех прежних почестей.
Правительство пожаловало его званием почетного гражданина Соединенных штатов.
ГЛАВА XXII
Снаряд-вагон
После приезда Мишеля Ардана общественное внимание Соединенных штатов сосредоточилось главным образом на снаряде колумбиады, которому предстояло служить вагоном для трех отчаянных смельчаков, решившихся полететь на Луну.
Мишель Ардан еще в своей телеграмме от 30 сентября требовал, чтобы снаряд колумбиады имел цилиндро-коническую форму вместо круглой, которая была намечена комитетом Пушечного клуба. Комитет руководствовался тем, что снаряд пролетит в несколько секунд через всю земную атмосферу или, по крайней мере, через все ее слои, обладающие сколько-нибудь заметной плотностью, и затем понесется в пустом пространстве, которое не будет ему оказывать никакого сопротивления.
При таких условиях можно пустить и круглую бомбу. Но предложение Мишеля Ардана совершенно изменило постановку вопроса. Нельзя было допустить, чтобы снаряд, который должен был служить одновременно и вагоном, вертелся, как ему угодно. Мишель Ардан говорил, что он согласен лететь на Луну, но не согласен крутиться, как белка в колесе. Он хотел путешествовать с таким же спокойствием и „достоинством", как, например, в гондоле воздушного шара, но, разумеется, гораздо быстрее.
— Подумайте сами, что это будет за пассажир, которому придется кувыркаться четверо суток подряд!
Поэтому завод Брэдвилль и К° получил своевременно чертежи и заказ на снаряд новой формы. Алюминий был уже заготовлен, оставалось только сделать модель снаряда и отлить его. Отливка была удачно произведена 2 ноября, и, как только снаряд остыл (что произошло очень быстро ввиду его сравнительно небольших размеров), его немедленно отправили по железной дороге в Стонзхилл. Уже 10 ноября он благополучно прибыл на место назначения.
Мишель Ардан, Барбикен, Николь, — а с ними, разумеется, и Мастон, волновавшийся еще сильнее непосредственных участников путешествия, — с нетерпением ожидали свой „снаряд-вагон", в котором они должны были достигнуть лунного материка.
Снаряд оказался чудом металлургии. Все без исключения признали, что он делает величайшую честь промышленному гению американцев.
Прежде всего, в первый раз было добыто, быстро и в срок, такое огромное количество чистого алюминия, и уже на это можно было смотреть, как на необычайный успех новейшей американской техники.
Драгоценный снаряд ярко сверкал под лучами солнца. Его коническая шапка на внушительном цилиндрическом массиве придавала ему большое сходство с теми толстостенными башенками, которыми средневековая архитектура украшала верхние углы укрепленных замков; недоставало лишь узеньких бойниц в стенах и флюгера на крыше.
— Право, можно подумать, — воскликнул Ардан, — что вот-вот выйдет из башни средневековый воин в своих железных доспехах! А мы в ней будем точно феодальные бароны... Захватить бы еще немножко артиллерии, и мы одолели бы всю армию селенитов, если только на Луне есть жители.
— Значит, тебе нравится наш экипаж? — спросил его Барбикен.
— О, конечно! — отвечал Ардан, продолжая изучать снаряд, как художник изучает монумент или картину. — Жаль только, что контур простоват, да и конус мог бы быть изящнее. Надо бы его увенчать металлической резьбой... Разве трудно было сделать вверху какой-нибудь выступ — посадить, например, химеру или саламандру, выскакивающую из огня с распростертыми крыльями и разверстой пастью?
— К чему? — спросил Барбикен, практический ум которого был мало впечатлителен к красотам искусства.
— Ты спрашиваешь „к чему", мой друг Барбикен! Увы, раз ты мне задаешь такой вопрос, я боюсь, что ты никогда не поймешь ответа...
— А ты все-таки попробуй ответить.
— Видишь ли: по-моему, надо во все, что мы делаем, что мы творим, вкладывать побольше красоты, изящества. Знаешь индусскую пьесу, которая называется „Тележка ребенка"?