Красная Страна

Когда Ламб споткнулся, у нее могло получиться. Она делала так раньше, разве нет? С более ясными причинами и с людьми, менее этого заслуживающими. Она проверила, что нож может свободно выскользнуть из мокрого рукава, стук ее сердца отдавал в черепе. Она могла сделать это. Должна была, снова.

Снаружи таверна выглядела разваленным сараем, и шаг внутрь показывал, что это не иллюзия. Место вызвало в Шай ностальгию по Мясному Дому Стафера — чувство, которое она не думала ощутить. Жалкий язычок пламени извивался в очаге, черном за пределами экономии; здесь был кислый запах дыма, сырости и вонючих тел, не знавших мыла. Прилавок был куском старой доски с трещинами, отполированный локтями за годы и изогнутый посередине. За ним стоял трактирщик, или правильней сарайщик, и вытирал чашки.

Узкое, низкое место все же было далеко не наполнено, что в такую неспокойную ночь было не удивительно. Компанию из пятерых с двумя женщинами Шай приняла за торговцев, и не удачливых, склонившихся над тушенкой за самым дальним от нее столом. Костлявый мужик сидел один с одной только кружкой и поношенным видом. Она узнала это из покрытого пятнами зеркала, какое и у нее когда-то было, и определила его как фермера. За следующим столом сидел человек в такой большой шубе, что он почти утопал в ней; клок седых волос сверху, шляпа с засаленными полями и тесьмой, и полупустая бутылка на столе перед ним. Напротив него, прямая как судья на процессе, сидела старая женщина-Дух, со сломанным носом, седыми волосами, перевязанными чем-то, что выглядело как клочки старого имперского знамени, и лицом, столь глубоко морщинистым, что его можно было использовать как подставку для тарелок. Если только все твои тарелки не были сожжены вместе с зеркалом и со всем, что у тебя было.

Шай медленно перевела взгляд на последних участников веселой компании, будто хотела притвориться, что их там вовсе не было. Но они были. Три мужчины, сбившиеся в кучку. Они выглядели как люди Союза, коль скоро можно было сказать, где кто родился, если их обтесали несколько сезонов в грязи и погоде Близкой Страны. Двое были молоды, один с копной рыжих волос и дерганный, будто с маятником в заднице. У другого была красивая форма лица (насколько Шай могла сказать с этой стороны) и овечья куртка, подтянутая модным отделанным металлом поясом. Третий был старше, бородатый и в высокой шляпе в мокрых пятнах, заломленной набок, будто он много о себе воображал. Что свойственно всем людям, конечно, обратно пропорционально их ценности.

У него был меч — Шай видела потертый латунный кончик ножен, высовывавшихся из прорези в его плаще. У Красавчика был топор и тяжелый нож, засунутый за его пояс рядом с мотком веревки. Рыжеволосый сидел к ней спиной, так что она не могла сказать точно, но никаких сомнений, что и у него был клинок или два.

Она с трудом могла поверить, насколько они были обычными. Как тысячи других бродяг, которых она видела в Сквердиле. Она наблюдала, как Красавчик заткнул большой палец за свой модный пояс. Прямо как мог бы кто угодно, наклоняясь к прилавку после долгого пути. За исключением того, что его путь пролегал прямо через ее сожженную ферму, через ее уничтоженные надежды, и увод ее брата и сестры в черт знает какую тьму.

Она сильно сжала челюсть и осторожно вошла в комнату, держась в тенях, не прячась особо, но и не привлекая к себе внимание. Это было несложно, поскольку Ламб делал прямо противоположное, вопреки своему обыкновению. Он прогулялся до другого конца прилавка и прислонился к нему, положив свои большие кулаки на треснувшее дерево.

— Хорошо, что ночью можно сюда заглянуть, — сказал он трактирщику, снимая шляпу и так громко стряхивая с нее воду, что все уставились на него. Только глубоко посаженные глаза старой женщины-Духа следили за Шай, пока она кралась вдоль стен.

— Немного дождливо снаружи, нет? — сказал трактирщик.

— Польет еще немного, и сможешь организовать приработок переправой через улицу.

Трактирщик оглядел посетителей с некоторым удовлетворением.

— Мог бы, если б это приносило прибыль. Слышал, толпы идут через Близкую Страну, только здесь они что-то не толпятся. Ищешь выпивку?

Ламб стянул перчатки и беспечно бросил их на прилавок.

— Мне пива.

Трактирщик потянулся к металлической чашке, отполированной до блеска.

— Не эту, — Ламб указал на здоровую глиняную кружку на верхней полке, старомодную и запылившуюся.

— Мне нравится то, чей вес я могу почувствовать.

— Мы говорим о кружках или о бабах? — спросил трактирщик, вытягиваясь, чтобы достать ее.

— А почему бы не о том и о другом? — ухмыльнулся Ламб. Как он может улыбаться, сейчас? Шай зыркнула на троих мужиков у другого конца прилавка, склонившихся над своими кружками.

— Ты откуда? — спросил трактирщик.

— С востока. — Ламб сбросил промокший плащ. — Север и восток, рядом со Сквердилом.

Один из трех мужчин, с рыжими волосами, посмотрел на Ламба, шмыгнул носом и отвернулся.

— Далековато. Сотня миль, наверное.

— Может быть и больше, по дороге, что я выбрал, к тому же на чертовой воловьей повозке. Моя старая задница превратилась в фарш.

— Ну, если ты думаешь двигаться дальше на запад, я бы подумал еще раз. Много народу направляется туда, голодных до золота. Слышал, из-за них Духи зашевелились.

— Это точно?

— Определенно, друг, — встрял человек в шубе, высовывая голову, как черепаха из панциря. У него был самый глубокий, самый скрипучий голос из тех, что Шай когда-либо слышала, а уж она наслушалась всяких в свое время. — Они зашевелились везде по Далекой Стране, как если разворошить муравейник. Рассерженные, объединенные и ищущие, кому бы отрезать уши, как в старые времена. Я слышал, даже Санджид снова обнажил свой меч.

— Санджид? — Трактирщик повертел головой, будто воротник был слишком тесен.

— Император равнин собственной персоной. — Шай показалось, что старый ублюдок наслаждается своими страшилками. — Его Духи вырезали целый караван старателей в пустыне не далее как пару недель назад. Тридцать человек, возможно. Отрезали им уши и носы, и не удивлюсь, если и члены тоже.

— Какого черта они с ними потом делают? — спросил, передернувшись, фермер, и уставился на старую женщину-Духа. Она не ответила. Даже не пошевелилась.

— Если уж ты твердо намерен ехать на запад, я бы ехал в большой компании, и убедился бы, что у этой компании есть немного юмора и много хорошей стали, вот что я бы сделал. — И старик убрался обратно в его меховой плащ.

— Хороший совет, — Ламб поднял ту большую кружку и медленно отхлебнул. Шай сглотнула вместе с ним, внезапно тоже захотев пива. Черт, ей хотелось убраться отсюда. Убраться, или приняться уже за дело. Но каким-то образом Ламб был сейчас столь же спокоен, как если бы он пахал.

— Однако я пока не вполне уверен, куда направляюсь.

— Что привело тебя так далеко? — спросил трактирщик.

Ламб начал закручивать влажные рукава рубашки, большие мускулы перекатывались на его предплечьях, покрытых седыми волосами.

— Преследую тут кое-каких людей.

Рыжеволосый снова обернулся, шквал подергиваний пробежал через его плечо до лица, и на этот раз он продолжил смотреть. Шай позволила ножу выскользнуть из ее рукава, вне поля зрения за ее рукой, горячие и липкие пальцы обхватывали рукоять.

— Зачем тебе это? — спросил трактирщик.

— Они сожгли мою ферму. Украли моих детей. Повесили моего друга. — Ламб говорил так, будто тут не о чем было особо болтать, затем он поднял свою кружку.

Комната провалилась в такую тишину, что внезапно стало слышно, как он глотает. Один из торговцев обернулся посмотреть, его брови были изогнуты в тревоге. Высокая Шляпа потянулся к своей кружке и так сильно ее схватил, что Шай увидела сухожилия на его руке. Лиф выбрал этот момент, чтобы проскользнуть через дверь и теперь болтался на пороге, мокрый и бледный, не зная, что ему делать. Но все были слишком сосредоточены на Ламбе, чтобы уделять ему какое-либо внимание.