Страница 40 из 85
Дурман подействовал почти мгновенно. Мина неверной походкой побрела в кабинет, горюя, что их с Джонатаном любовь обернулась под конец такой мукой. И все равно ей хотелось в последний раз оказаться в объятиях Джонатана — молодого или такого, каким он стал незадолго до смерти, не важно…
На столике возле кресла Мина увидела фотографию Джонатана, сделанную в день, когда его приняли в коллегию адвокатов. Она так им гордилась! Наконец-то он стал сам себе единственным хозяином, и перед ним лежала дорога, полная надежд… На застывшее в улыбке лицо Джонатана упала слезинка. Мина с нежностью смахнула ее, поглаживая старое фото в рамке.
— Джонатан, ты мне нужен. Без тебя я не справлюсь.
Ее веки становились все тяжелее и тяжелее. За миг до того, как погрузиться в забвение, она успела заметить багровый туман, просачивающийся под застекленные двери.
Через некоторое время Мина очнулась от того, что кто-то тихонько дул ей на лодыжку. Она с трудом разлепила веки… и никого не увидела. Ее занесло на зыбкую территорию между бредом и сном. Она с силой прижала фотографию в рамке к груди, представляя, что на самом деле обнимает Джонатана.
До нее дотронулись.
Прикосновение было ласковым — словно чья-то рука скользнула вверх по ноге, легонько касаясь чулка. Потом невидимые пальцы нырнули за чулок, нашли мягкую кожу бедра. Мина закусила губу; ее обдало жаром. Господи, пусть это будет Джонатан.
Рука, лежавшая на внутренней стороне бедра, раздвинула ей ноги. Пульс Мины участился. Как же ей хотелось быть желанной, любимой… снова быть женщиной! С ее губ сорвался стон. Груди сотрясались в такт бешеному сердцебиению.
Мина выгнулась дугой — руки коснулись самого потаенного местечка в ее теле. Она была готова вся отдаться страсти, как вдруг замутненный рассудок пронзила страшная мысль: это не Джонатан; он так и не осмелился познать все тайны моего тела. Мина ахнула. Никто никогда не ласкал ее так. Никто… кроме него. Мина вскрикнула. Из глаз полились слезы. Пожалуйста, не надо. Я люблю только Джонатана.
В ее голове прозвучал голос: Моими трудами Джонатана больше нет. Теперь ты моя».
Мина хотела закричать. Мгла в сознании рассеялась. Убив Джонатана, темный князь предал любовь, когда-то связавшую их. В тот же миг руки встрепенулись; казалось, ее ласкают сразу в тысяче разных мест. Мину затрясло. Больше она не могла сопротивляться. Ради всего святого, не надо! Избавь меня от выбора, любовь моя!
Но было уже поздно. Сладостные ощущения затопили ее тело. Она прикрыла глаза и откинула голову. А руки все ласкали, ласкали, ласкали… Мина лишилась чувств.
Внезапно кожу опалил порыв холодного ветра. Хотя тело оставалось в прежнем положении, на кресле, у нее возникло чувство, будто она стоит. В ушах завывал ветер. Боясь оглохнуть, Мина попыталась их прикрыть, но не смогла даже пошевелиться. Ее тело точно парализовало, хотя ощущения при этом обострились. В ноздри бил запах хвои, сырости и грязи.
Вдруг глаза сами собой распахнулись. От увиденного Мине захотелось кричать, однако тело по-прежнему не слушалось. Она стояла на старой крепостной стене, глядя на раскинувшееся внизу снежное поле. Плясали на ветру снежинки. И ни с чем нельзя было спутать зубцы Карпатских гор…
Мину перенесло в Трансильванию, на самую высокую башню в замке Дракулы.
Послышался стук копыт. Поднимая снежную пыль, к замку скакачи всадники. Цыгане. В центре группы ехала повозка — вихляя за лошадью, словно лошадиный хвост, и подпрыгивая на кочках. На повозке стоял гроб. Достигнув разрушенных замковых ворот, цыгане собрались по бокам телеги и достали оружие.
Эта сцена была слишком хорошо знакома Мине. Она заново переживала самые темные минуты своего прошлого — минуты, которые все двадцать пять лет, что последовали за ними, пыталась забыть.
Хотя все запомнилось ей немного не так. Безвольно подчиняясь собственному телу, она взглянула на восток и увидела светловолосую женщину на белой лошади. Рядом, придерживая поводья кобылы, мчался мужчина на сером жеребце.
Этой женщиной была… она сама.
А мужчиной на жеребце — профессор ван Хелсинг. Так странно видеть себя со стороны, издали… Мина наконец сообразила, что наблюдает за событиями с новой точки зрения. В замке Дракулы ей побывать не довелось. Может, она умерла? От мысли, что Бог обрек ее снова и снова переживать в Чистилище самый ужасный час жизни, Мина пришла в ужас.
Оглушительно пропела сигнальная труба. Мина безотчетно повернула голову на звук… как и цыгане. Всадников, стремительно приближавшихся с запада, она узнала мгновенно. Квинси П. Моррис, очаровательный пройдоха-техасец; рядом с ним — Джек Сьюард. Их появление успокоило ее. Значит, это правда: после смерти ты вновь встречаешь тех, кого любил. Цыгане были явно напуганы. С лихими стрелками из Техаса им еще не приходилось иметь дела. Не успели Моррис и Сьюард показаться на горизонте, как послышалась пальба с юга: Джонатан и Артур прямо на скаку открыли по шайке цыган огонь.
Да, точно — ведь тогда они решили разделиться и пересечь Трансильванию на разных видах транспорта, чтобы атаковать одновременно со всех направлений. Идея принадлежала Квинси Моррису, усвоившему этот прием во время службы в кавалерии.
Бесстрашные герои снова были вместе, живые и полные сил, и стремились опередить закат. Из ноздрей их лошадей валил пар, тела животных блестели от пота, копыта бойко стучали по снежному покрывалу.
Следуя примеру Артура и Джонатана, Квинси Моррис и Доктор Сьюард принялись обстреливать цыган. Лошади мерзавцев вставали на дыбы и метались. Зазвучали ответные выстрелы.
Замковые ворота загромождали рухнувшие сверху обломки. Судя по всему, камни попадали из зубчатой стены, на которой стояла Мина. И снова ее глаза обратились на место неминуемой схватки. Ей все еще было трудно смириться с необыкновенным зрелищем — видом на саму себя. На миг у нее перехватило дыхание: молодой Джонатан подъехал совсем близко. Мина уже успела позабыть, как лихо он тогда смотрелся в седле. В отличие от Артура и Морриса ее муж никогда не стремился к приключениям. Позже он рассказал ей, как страшно ему было в тот день. Страшно до оцепенения… Он рисковал своей жизнью, желая лишь одного: сражаться и умереть, если понадобится, за женщину, которую любил.
Герои вплотную приблизились к повозке. Наперерез им выскочило несколько цыган. Бродягам не хватало боевой выучки, встали они как попало. Остальные сгрудились вокруг телеги.
Квинси П. Моррис, искушенность которого в военном деле бросилась бы в глаза и несведущему человеку, взял поводья лошади в зубы, чтобы без помех бить из винчестера по наступающим цыганам. Грудь одного, потом второго взорвалась фонтаном кровавых брызг. Со свистом пронеслась ответная пуля и рикошетом ударила по прикладу винтовки Сьюарда. Доктор вскрикнул и выронил оружие. В этот миг напомнил о себе Артур: его выстрел снес одному из цыган половину лица. Оставшиеся попытались взять Морриса и Сьюарда в кольцо. Техасец, орудуя прикладом, сбил одного из них на землю и закричал обезоруженному доктору: «Шпага, где ваша шпага?»
Мину поразило, как изменился в бою кроткий доктор Сьюард. Вопя как сумасшедший, он бешено размахивал клинком, рубил и кромсал врагов.
Один из цыган ударил доктора прикладом в лицо. Мина чуяла запах крови, хлынувший у него из носа.
Повернув голову, она увидела, что ван Хелсинг и ее двойница спешились. Профессор с уверенностью охотника вскинул винтовку — спокойный, сосредоточенный. Нажал на спусковой крючок — и бандит, напавший на Сьюарда, упал замертво. Выстрел всполошил цыган. От группы у повозки отделилось еще несколько человек и помчалось к нему. Его стратегия была ясна Мине: теперь у телеги осталось меньше защитников. Тем временем ее молодая версия юркнула за спину ван Хелсинга, вооружившегося двумя шестизарядными револьверами.
Профессор открыл огонь, крича: «Солнце уже садится! Времени в обрез. Джонатан, Артур, смелее!»