Дракула бессмертен

Дейкр Стокер, Йен Холт

Дракула бессмертен

Брэму

Спасибо, что ты вдохновил нас и провел через эту книгу 

Пролог

Письма Мины Харкер ее сыну Квинси Харкеру, эсквайру (Вскрыть в случае внезапной или неестественной смерти Вильгельмы Харкер)

9 марта 1912 года

Милый Квинси!

Дорогой мой сын, тебя всегда одолевали подозрения, что между нами существуют некие тайны. Боюсь, настало время открыть тебе истину. Отрицать ее и дальше значило бы поставить под угрозу и твою жизнь, и твою бессмертную душу.

Мы с твоим милым отцом решили скрыть тайны нашего прошлого, чтобы уберечь тебя от тьмы, саваном нависшей над миром. Мы надеялись подарить тебе детство, не омраченное страхами, которые мучили нас, взрослых. Когда ты вырос и превратился в многообещающего молодого человека, каким остаешься и поныне, мы решили ничего тебе не говорить — из опасения, что ты сочтешь нас сумасшедшими. Прости. Если ты сейчас читаешь это письмо, значит, то зло, от которого мы так отчаянно и, быть может, напрасно пытались тебя уберечь, вернулось. И теперь ты, как прежде твои родители, в серьезной опасности.

В 1888 году, когда мы с твоим отцом были еще молоды, нам выпало узнать о существовании зла, которое хоронится в темных уголках нашего мира, лелея мечту обрушиться на всех, кто не верит в него и не готов к нему.

Твоего отца, в то время молодого стряпчего, послали в глухой уголок Трансильвании, чтобы он помог графу Дракуле оформить покупку усадьбы в Уитби — древнего монастыря, известного как аббатство Карфакс.

Вскоре твой отец обнаружил, что граф Дракула, его клиент и гостеприимный хозяин, — одно из тех созданий, которые, как принято считать, существуют только в народных сказках и легендах, один из тех, кто ради продления собственной вечной жизни питается кровью живых людей. Таких как Дракула в этих местах именуют носферату, то есть «не-мертвыми». Возможно, общепринятое их название тебе знакомо больше: вампиры.

Опасаясь разоблачения своей истинной природы, граф Дракула заточил твоего отца в замке, затем зафрахтовал парусное судно «Деметра» и на нем отправился в Англию. Все время путешествия ему пришлось провести в одном из ящиков, размещенных в трюме. Столь необычное укрытие он выбрал потому, что любой вампир, даже обладая силой десятерых мужчин и способностью принимать всевозможные обличия, немедленно сгорит дотла, стоит упасть на него солнечному свету.

В то время я как раз гостила в Уитби, в доме своей самой близкой и любимой подруги Люси Вестенра. Однажды с моря налетел шторм, и предательские утесы Уитби обволок густой туман. Люси той ночью не спалось; увидев из окна, что буря несет корабль прямо на скалы, она кинулась из дому, дабы поднять тревогу, прежде чем случится непоправимое. Я в тревоге проснулась и, увидев, что Люси нет в постели, бросилась на поиски — чтобы найти ее на краю утеса, в обмороке и с двумя небольшими ранками на шее.

В ту ночь Люси смертельно заболела. К ее одру сразу же примчались ее жених — Артур Холмвуд, сын лорда Годалминга — и его близкий друг-техасец, в честь которого, как ты знаешь, тебя и назвали — Квинси П. Моррис. Артур созвал докторов со всего Уитби и даже из других городов, но никто из них не смог поставить Люси диагноз. Тогда наш общий друг и владелец психиатрической лечебницы Уитби, доктор Джек Сьюард, написал в Голландию своему наставнику, доктору Абрахаму ван Хелсингу.

Доктор ван Хелсинг, весьма сведущий в медицине, был также не чужд и оккультизму. Он установил, что причина недуга Люси кроется в укусе вампира.

В это же самое время я наконец-то дождалась весточки от твоего отца. Сбежав из замка Дракулы, он нашел приют в монастыре и тоже пребывал на пороге смерти. Мне пришлось оставить Люси и отправиться к нему. Поженились мы уже в Будапеште.

Твой отец поведал мне об ужасах, которые ему довелось пережить, и из его рассказа стало ясно, что за вампир напал на Люси и угрожал теперь жизни каждого из нас — граф Дракула.

Вернувшись из Будапешта, мы узнали, что Люси скончалась. Однако худшее было впереди. Через несколько дней она восстала из могилы — вампиром, охочим до крови маленьких детей. Профессору ван Хелсингу, Квинси Моррису, доктору Сьюарду и Артуру Холмвуду пришлось принять ужасное решение. У них не оставалось иного выбора, как вогнать деревянный кол в сердце Люси, чтобы дать ее бедной душе покой.

Вскоре после этого граф Дракула вернулся, и на сей раз жертвой стала я. После той ночи мы все поклялись, что выследим и уничтожим вампира, избавим мир от зла. Объединенные общей целью, мы преследовали Дракулу до самого его замка в Трансильвании. Там и погиб в бою Квинси Моррис, — но перед смертью, как настоящий герой, он успел вонзить нож в сердце Дракулы. На наших глазах тело графа Дракулы охватило пламя, и оно рассыпалось в прах в лучах заходящего солнца.

Отныне мы были свободны — или так мне казалось. Однако через год после твоего рождения меня стали посещать ужасные кошмары. Во сне ко мне снова и снова являлся Дракула. Тогда твой отец напомнил мне об угрозах темного князя: «Моя месть еще свершится. И будет продолжаться многие века. Время работает на меня».

С того дня твоему отцу и мне уже не было покоя. Долгие годы мы прожили в беспрестанной тревоге. А теперь, боюсь, у нас уже недостанет сил, чтобы защитить тебя от зла.

Помни об этом, сын мой, если не хочешь стать добычей зла, что охотится сейчас за тобой; прими истину, которую поведала я на этих страницах. Загляни в свою юную душу и, как однажды пришлось сделать твоему отцу и мне, разгляди в себе отважного героя. Дракула мудрый и хитрый враг. От него не убежишь, не спрячешься. Ты должен встать насмерть и дать ему бой.

Удачи тебе, дорогой мой сын, и не надо бояться. Если ван Хелсинг прав, то вампиры по сути своей — демоны, и когда ты вступишь наконец в схватку, Бог будет на твоей стороне.

Вечно любящая тебя,

Твоя мать Мина.

Глава I

С безграничной любовью, Люси.

С тех пор как вокруг доктора Джека Сьюарда начала сгущаться тьма, лишь эта надпись по-прежнему могла завладеть его вниманием. Во тьме царил покой, там не было безжалостного света, который мог бы пролиться на истерзанные останки его жизни. Посвятив битве с тьмой столько лет, теперь он попросту уступил ей.

Только ночью, в воспоминаниях о Люси, Сьюард находил покой. Во сне к нему возвращались ее теплые объятия. На неуловимый миг он вновь переносился в Лондон, в ту счастливую пору, когда положение в обществе и научные исследования наполняли его жизнь смыслом.

Рано утром по мощеным улочкам Парижа загремели тележки молочников, торговцев рыбой и прочим товаром. Ворвавшись в сновидения, грохот вернул доктора к жестокой действительности. Он с трудом разлепил глаза. Если пролить йод на свежую рану, жжет не так сильно. Когда взгляд Сьюарда наконец сфокусировался на потрескавшемся потолке комнаты, которую ему удалось снять в убогой парижской ночлежке, он невольно задумался, как же сильно изменилась его жизнь. Мышцы совсем потеряли тонус. Бицепсы обвисли — так выглядят, когда их вынимают из чайника, муслиновые мешочки ручного шитья, в которых теперь повадились заваривать чай. Вены на руках напоминали ниточки рек на потрепанной карте.

Сьюард молился, чтобы смерть не заставила себя ждать. Он завещал свое тело науке, позволив использовать его как учебный образец в родном университете. Мысль, что после кончины он поможет становлению будущих ученых и врачей, утешала его.

Через несколько минут он вспомнил о часах, которые по-прежнему сжимал в левой руке, и перевернул их. Половина седьмого! На какой-то миг им овладела паника. Черт побери! Проспал! Пошатываясь, Сьюард поднялся на ноги. По столу покатился пустой стеклянный шприц и, упав на грязный деревянный пол, разлетелся вдребезги. Закопченная буроватая бутылочка с морфием уже была готова повторить судьбу шприца, но Сьюард успел спасти драгоценную жидкость. Уверенным движением он распустил ремешок на левом бицепсе и, пока восстанавливалось кровообращение, раскатал рукав потрепанной рубашки и скрепил манжету серебряной запонкой с монограммой; затем застегнул на пуговицы жилет и накинул пиджак. Портновская фирма «Уоллингхэм и сыновья» была лучшей в Лондоне; будь его костюм пошит где-нибудь еще, от него бы уже давно ничего не осталось. Тщеславие — на редкость живучая штука,[1] с невеселой усмешкой подумал Сьюард.

1

Известный афоризм Роберта Льюиса Стивенсона — здесь и далее примеч. пер.