Страница 26 из 85
— Кто ты? Чего тебе надо? О Господи!..
Последним, что услышал Джонатан, стал его собственный вопль. Его последняя мысль была о Мине.
В Эксетере, в ста восьмидесяти милях от Флит-стрит, с криком проснулась Мина Харкер.
Глава XVII
Составлением рапортов инспектор Котфорд предпочитал заниматься в «Красном льве». Его излюбленный столик располагался в самом темном углу паба, где никто никогда не сидел, потому что все самое интересное происходило за стойкой. Если бы дела у заведения шли получше, думал Котфорд, в этом углу постоянно шушукались бы, обмениваясь наедине милыми глупостями, молодые парочки. Но в бар ходили только мужчины. Пьяницы. Полисмены. В таких местах юные девушки редкость. Если что-то и объединяло посетителей, то лишь распитие виски, дружеские похлопывания по спине да сальные шуточки. Котфорду нравилась сумрачная атмосфера паба, стены, обшитые почерневшим деревом. Тени, никогда не покидавшие его угол, создавали барьер между инспектором и другими клиентами. Никто не мешал ему заниматься единственным, что осталось в его жизни — работой.
Поскольку «Красный лев» располагался в удобной близости от парламента, Нового Скотленд-Ярда и резиденции премьер-министра на Даунинг-стрит, его постоянно наводняли политики, полисмены и чиновники. Счастливчики, у которых были семьи, к концу вечера уже сидели по домам. Оставались только одиночки вроде Котфорда, заливающие тоску спиртным.
Инспектор знаком велел барменше принести еще кружку пива и вернулся к сравнению своих записей с рапортом, который предстояло отослать генеральному прокурору. В Лондоне участились кражи велосипедов; от просмотра бесконечных отчетов у Котфорда уже рябило в глазах. Наверное, в помощи неимущим работягам, лишившимся единственного средства передвижения, было определенное благородство, и все же инспектор находил такую работу унизительной. Годы тянулись чередой, а Котфорд по-прежнему прозябал в этом безнадежном отделе.
Барменша заменила пустую кружку порцией крепкого портера. Котфорду эта женщина была хорошо знакома — он ходил в «Красный лев» уже тридцать лет. Увы, за все эти годы приятельских отношений между ними не установилось.
Насчет своей репутации Котфорд иллюзий не строил. Не исключено, что барменша игнорировала его намеренно, видя в нем одного из тех, кто не сумел когда-то найти управу на Потрошителя. А может, дело лишь в его необщительности… Отдавшись на милость невеселым мыслям, инспектор перевел взгляд на суровые лица бывших посетителей «Красного льва», хмурящихся с портретов на стенах. Весь цвет Скотленд- Ярда. В борьбе с нарушителями закона окончательная победа невозможна, но чем больше преступлений раскрыл полисмен, тем менее напрасной он считает свою жизнь. Великие люди, изображенные на портретах, сделали очень многое, чтобы весы жизни качнулись в сторону правосудия. Вот инспектор Дональд Суонсон — сейчас он на пенсии. Вот суперинтендант Томас Арнольд, оставивший свой пост на время Крымской войны, но сразу после ее окончания вернувшийся к прежним обязанностям. Самым выдающимся из всех был наставник Котфорда, Фредерик Эбберлайн. Глядя на лицо старого друга, Котфорд усмехнулся. Ей-богу, он всегда больше походил на банкира, чем на полицейского. Инспектор поднял кружку за великих коллег.
Когда он был еще молодым, полным идеалов констеблем и всей душой любил свою работу, его искренне удивляло, почему такой уважаемый человек, как Эбберлайн, сам накладывал на себя такую огромную ответственность. Теперь, достигнув зрелых лет, Котфорд наконец-то все понял. Эбберлайн считал своим долгом не оставлять жертв насильственных преступлений неотомщенными. Более высокого призвания не существует. После фиаско с делом Джека Потрошителя инспектору пришлось уступить разъяренной общественности и уйти в отставку. Но за годы работы славный Эбберлайн раскрыл столько преступлений, что его репутация среди коллег нисколько не пострадала — в конце концов, речь шла лишь о пяти убитых проститутках.
У Котфорда все сложилось иначе. После отставки Эбберлайна его перевели на пост, который он занимал и поныне; с карьерой в отделе расследования убийств и надеждой на повышение было покончено. Ожидалось, вероятно, что он поступит как честный человек и также покинет полицию. Однако для этого Котфорд был слишком упрям. Пока он не найдет способ искупить свои промашки, уйти с чистой совестью у него не получится. Инспектор молился, чтобы благодаря дневнику доктора Сьюарда душа обрела долгожданный покой.
Дверь паба распахнулась и стукнула о стену. Каждый пьяница в помещении уставился на вбежавшего в паб констебля. На раскрасневшемся лице молодого человека каплями выступил пот. Встав в центре зала, он крикнул:
— Инспектор Котфорд здесь?
Посетители зашушукались между собой.
— Вам нужен я, — отозвался Котфорд из своего угла.
Основательно запыхавшийся констебль отдал ему честь и протянул сложенный листок бумаги.
— Инспектор Котфорд? Вот, велел немедленно доставить сержант Ли… Полагаю, речь о деле первостепенной важности.
Котфорду понравился этот паренек. Во многом он напоминал его самого в юности — энергичного, наивного. Инспектор прочитал записку. Потом перечитал еще раз — и в голове у него все перевернулось. Котфорд был уже в дверях, когда констебль окликнул его:
— Инспектор? Я сейчас свободен, могу вам помочь, если нужно.
Котфорд задумался. Почему бы не ободрить исполнительного юнца?
— На том столике мои бумаги. Как можно быстрее доставьте их в Королевскую прокурорскую службу. Не подведите меня, молодой человек. От вашего проворства зависит, будет ли наказана банда коварных злоумышленников.
— Слушаюсь, сэр! Положитесь на меня, сэр!
Закончив с добрыми делами, Котфорд отправился навстречу своей мрачной судьбе — первому, как он надеялся, шагу на пути к противостоянию со злом, которое он разыскивал уже двадцать пять лет.
Сержанта Ли ослепила яркая вспышка. Перед глазами заплясали голубые точки. Постепенно зрение вернулось, и глаза заново приспособились к жуткому зрелищу — месту убийства. Полицейский фотограф сделал еще один снимок. В этот раз Ли отвернулся, тоскуя по временам, когда вместо фотографов работали художники.
С самого начала карьеры в Скотленд-Ярде Ли интересовало, каково было работать над делом Джека Потрошителя. Во многом благодаря этой увлеченности он вышел на Котфорда и сблизился с ним, едва поступив на государственную службу. Из тех, кто вел знаменитое дело, в полиции оставался только старый инспектор. Когда Потрошитель терроризировал Лондон, сам Ли еще не вышел из нежного возраста, однако убийства эти ему запомнились. Прежде всего из-за интереса к ним он оставил вооруженные силы в 1902 году, сразу после окончания второй англо-бурской войны, и влился в ряды столичной полиции. Теперь, десять лет спустя, Ли стоял посреди тесной улочки и смотрел на изувеченный труп молодой женщины. За время войны ему пришлось повидать множество окровавленных, разорванных на куски тел, но все эти люди были мужчинами. Вид расчлененной женщины оказался для него почти невыносимым. Здесь нога, здесь рука, здесь отделенная от туловища голова; сердце валяется в луже крови на мостовой. Кишки и другие внутренние органы лежали, словно их нарочно выставили на всеобщее обозрение, под открытым небом.
Серые, цвета стали глаза Ли выискали инспектора Хантли, которому доверили расследовать чудовищное убийство. Сложив руки за спиной, Хантли отдавал команды двум констеблям, собиравшим и описывающим вещественные доказательства.
В переулке эхом прозвучал надсадный кашель. Ли, Хантли и констебли повернулись к выходу на Флит-стрит. Из тумана возникла полноватая фигура какого-то пьяницы. Хантли направил на него луч фонарика, и сержант Ли тут же признал Котфорда. А ведь он надеялся, что инспектору хватит благоразумия не появляться здесь под хмельком. Сержант послал Прайса в «Красный лев», ни у кого не спросив позволения. Если Котфорд выставит себя дураком перед Хантли, то опозорит и его, Ли. Хантли не прочь поиграть в начальника и обязательно сделает ему выговор. Глядя, как наставник неверной походкой бредет по переулку, Ли молился, чтобы его приглашение не обернулось ужасной ошибкой.