Княжич

Дорога до Вологды шла в основном дремучим северным лесом. Погода стояла хорошая, морозная. Иногда с неба падал колючий мелкий снег. Почти все 20 дней до Вологды, Андрей не слезал с саней, изредка вставая, для того, чтобы размять ноги или облегчить лошади возможность взобраться на крутой, скользкий косогор. Лежа на соломе в санях, он был недосягаем для мороза в шубе, сапогах с шерстяными носками и шапке. Глядя на проплывающие над верхушками елей облака, Андрей много думал о том, что его должно встретить в Москве.

Бекман предложил ему пожить у него. Андрей согласился. Конечно, какие-то родственники у него в Москве есть, но они ему были неизвестны. И жить у Елизара Романовича лучше, чем на постоялом дворе. Неудобно надоедать чужому человеку, но что делать? Неизвестно сколько времени пройдет, пока ему вернут законное имущество Бежецких! Интересно, в чьей собственности сейчас оно, отошло государю или им управляют те самые родственники, о которых он ничего не знает? Денег у него осталось немного. Поэтому вся надежда только на помощь доброго Елизара Романовича.

Приехав в Москву, он в первый же день, должен отправиться в родовое имение Бежецких, думал Андрей. Там, в деревенской церкви, в которой погребен вместе с несколькими поколениями Бежецких, его батюшка, он отдаст ему свой последний долг! При этих мыслях на глаза Андрея наворачивались слезы, каждый раз, когда он представлял, как стоит на коленях у его надгробия!

Другие мысли юноши были также грустны, но имели оптимистичные ожидания. Перед его глазами часто появлялась картина прощания с Ксенией, в тот день, когда стрелецкий наряд вошел во двор Лыковых за ним. Ксюшка, догадавшись, за чем они пришли, никого не стесняясь, вдруг бросилась ему на шею, осыпая лицо жаркими поцелуями. У Андрея закружилась голова. Эти поцелуи были первыми. Ничего такого раньше между ними не было.

- Я никому тебя не отдам! - сквозь хлынувшие ручьем слезы, повторяла она.

Стрельцам пришлось буквально отрывать девчонку от Андрея, под замечания возмущенного бесстыдством происходящего Лыкова:

- Совсем сошла с ума девка! Хоть бы меня старика постыдилась!

Вдогонку юноше ударил ее пронзительный крик:

- Я буду ждать тебя!

- Я обязательно вернусь! - успел ответить девушке Андрей, прежде чем стрельцы смогли вытолкнуть его за ворота.

От таких воспоминаний у Андрея становились мокрыми глаза, и он переходил к более радостным, воображаемым картинам их встречи.

Он был уверен в том, что как только решит дела с наследством, немедленно отправится в Донков. Скорее всего, он сразу же предложит ей стать его женой! Андрей вспоминал то время, когда беспомощно лежал на кровати сына Лыковых. Еще тогда он поклялся себе, что если когда-нибудь встанет на ноги, то возьмет эту простую, добрую девушку, ухаживающую за ним, в жены! Чем она хуже вздорных и спесивых боярышень, которых их отцы до поры, чтобы скрыть недостатки дочерей, прячут в высоких теремах? Об этом он никому не говорил, даже Ксенечке, но теперь скажет! Кто ему помешает? Да и матушка с батюшкой, будь они живы, одобрили бы его выбор! Но тревога в мыслях юноши по поводу этого события все же была: а вдруг ее выдали замуж? Или еще хуже: она в полоне или ее уже нет в живых?

Думал юноша и о своей службе. Почему-то не хотелось ему служить в Москве. Ложь и предательство, черная зависть и доносы будут окружать его всю жизнь! Хотелось степной свободы, общения с простыми, храбрыми и бесхитростными людьми, быть самим собой и ни от кого не зависеть!

Путешествие по однообразной зимней дороге все же утомило посольских. Приезд в Вологду они встретили с радостью. Можно поесть нормальной горячей пищи и сходить в баньку! Пресытившись этими скромными удовольствиями, они снова отправились в путь. На этот раз они воспользовались ямом. Кони бежали весело по наезженной дороге, села и деревеньки с быстротой птиц, пролетали мимо них. Не останавливаясь в Ярославле, они устремились к Москве. Через двое суток взорам путешественников открылся вид на сверкающие золоченые купола многочисленных храмов столицы. У Петровских ворот земляного вала им пришлось ждать, пока крестьянские повозки не освободят дорогу.

- Скажи христианин, что здесь за столпотворение? - поинтересовался Бекман у одного из возниц.

- Да, поди, тут вся деревня Мячково собралась! Всем миром камень и известь для постройки новых стен(92) подрядились ломать и возить, боярин! - ответил крестьянин. - Государь наш Федор Иоаннович распорядился вместо земляного вала, Большой посад каменной стеной обнести!

Действительно, у стены земляного вала высились горы белого камня, стояли бочки с известью, штабели красного кирпича, которые все везли и везли крестьяне на санях.

- Эх, красотища будет! - обрадовано воскликнул Бекман, обращаясь к Андрею. - Всего полгода в Москве не был, а тут уже такие дела затевают!

Бекман радовался не только красоте. Его двор, который находился в Чертолье, считал он, теперь будет надежно защищен. Здесь, у ворот Андрей простился с Алферевым.

- Если будут проблемы, через Елизара Романовича меня найдешь! - пообещал Григорий.

Глава XVII. Суды.

В доме Бекмана, Андрея встретили радушно. Наталья Никитична, оказавшаяся родом из знатной, но обедневшей дворянской семьи, с ним не церемонилась. За столом с обильным угощением она вызнала у юноши все и пообещала найти ему богатую и знатную невесту. Елизар Романович, после обеда провел его в конюшню. Там, показав на молодого, вороного жеребца, он приказал сопровождавшему их конюху:

- “Мавра” князю Бежецкому выдавать в любое время!

Бежецкий не знал, как выразить слова своей благодарности Елизару Романовичу за заботу о нем. В тот же вечер, он, оседлав “Мавра”, поехал в Китай-город на Никольскую улицу, туда, где находился дом его отца. Было уже темно. Ни на втором, ни на первом этажах дома свет не горел. Но Бежецкий все же настойчиво постучал ручкой плетки в ворота парадного входа. Не сразу, но ему открыли. Из двери высунулась взъерошенная

голова заспавшегося слуги:

- Сейчас открою ворота Юрий Феодосьевич!

Увидев, что он обознался, приняв неизвестного за своего хозяина, слуга попытался немедленно закрыть дверь. Но Андрей не дал ему этого сделать, выхватив из-под шубы шпагу и приставив ее к лицу слуги. Напуганный таким поворотом событий, слуга принявший Андрея за грабителя, взмолился:

- Что тебе надобно? Все ценное в доме давно уже продано!

- А кто здесь живет? - поинтересовался Андрей.

- Ты что не местный боярин? - испуганно ответил слуга, так и не поняв, кто такой неизвестный всадник. - В доме, с тех пор, как умер его прежний хозяин князь Бежецкий, никто не живет. А принадлежит он товарищу начальника Разбойного приказа царскому стольнику Юрию Феодосьевичу Коробьину.

- Ты понял, с кем тебе придется иметь дело! - увидев замешательство на лице неизвестного, осмелев, пригрозил слуга.

- А он об этом не узнает! - пошутил пришедший в себя Андрей, надавив острием шпаги на грудь слуги.

От страха быть убитым, слуга чуть не потерял сознание, но что-то нечленораздельное

смог пробормотать в ответ.

- Передай своему стольнику, что был здесь законный хозяин дома князь Бежецкий! - крикнул ему напоследок Андрей и, направив “Мавра” в сторону от двери, скрылся в темноте.

Вернувшись в Чертолье, Андрей поделился с Елизаром Романовичем планами поездки в родовое имение.

- Правильное дело замыслил! - похвалил его хозяин. - Хорошо, что родителя помнишь и чтишь! Только тяжело тебе будет на одном “Мавре” по заснеженной дороге ехать. Дам я тебе в помощь слугу своего Алексашку и двух запасных коней.

На следующий день, утром, они с Алексашкой уже ехали по заснеженной равнине. Иногда попадались небольшие деревушки, в одной из которых они смогли поужинать и переночевать. Только к обеду следующего дня, путешественники въехали в небольшую деревню, принадлежавшую когда-то отцу Андрея. Единственная дорога в деревне вывела их к деревянной церкви, в которой находилась родовая усыпальница Бежецких. Войдя внутрь, Андрей сразу направился к родным ему надгробиям. Рядом с просевшими плитами надгробий его предков, стояло новое, его батюшки. Андрей опустился на колени. “Раб божий Михаил Семенович князь Бежецкий …” - пытался он прочитать высеченную на камне надпись до конца, но не смог. Припав к могильной плите, он заплакал. Неизвестно сколько времени он пробыл в таком состоянии, пока кто-то его не тронул за плечо, удивленно спросив: