Княжич

- Ложись! - крикнул им десятский стрельцов. На тренировках они отрабатывали эту рискованную команду. Не выполнение ее грозило каждому верной смертью.

Пятеро смельчаков рухнули на палубу судна. Опять прозвучал залп из мушкетов. На этот раз поражающий эффект был сильней. В плотной толпе атакующих пиратов, пули пробивали по 3-4 человека одновременно. Андрей с трудом выбрался из-под нескольких, почти одновременно замертво упавших на него тел. Отовсюду слышались предсмертные крики, стоны, проклятья! Очередная пиратская атака была сорвана таким же способом. После нее, на борт “Дианы” никто уже не лез. Разбойники не ожидали такого яростного отпора. По команде старшего стрельцов, на борт пиратского судна бросили пороховые гранаты. Внизу рвануло. Вскоре защитники увидели, что пиратское судно относит от них. На его борту все было в дыму, горели грязного цвета паруса на грот-мачте, несколько человек бегало по палубе, туша огонь. Из экипажа “Дианы” серьезно пострадал только один матрос. Его рана во всю спину от удара абордажного палаша сильно кровоточила. Остальные отделались легкими ранениями. Потери пиратов были катастрофичными. На палубе лежало двенадцать мертвых тел и пять раненых. Капитан Парсонс был беспощаден к пиратам. После допроса раненых разбойников, которые оказались датчанами, получившими корсарский патент от шведского короля, их вместе с мертвыми выбросили в море. Крики раненых о пощаде еще долго стояли в ушах Андрея. “А что бы они сделали с нами, будь перевес на их стороне!” - оправдывал капитана юноша, глядя, как матросы смывают швабрами кровь с палубы корабля.

Дни шли. Становилось все холоднее и темнее. Как-то ночью, выйдя на палубу, Андрей был сражен красотой и грандиозностью вспыхнувшего под куполом неба северного сияния. Потом он привык к нему, но восторг первого впечатления долго не проходил у него. В конце октября суда разошлись. “Морж” повернул к берегу, для того чтобы выгрузить свои товары в незамерзающей Вайде-губе. Там, в обмен на свои товары, англичане загрузят свои трюма ворванью, кожей, треской и уйдут обратно в Англию.

В начале ноября, “Диана”, обогнув Кольскую землю или Лаппию, как называли ее англичане, вошла в Студеное море(90). Через двое суток, раздвигая форштевнем ледяную шугу и сало, она подошла к устью Двины. Здесь, в густом тумане, на борт судна поднялся помор-лоцман, крепкий, независимого вида старик, с красивой окладистой бородой. Под его руководством, с приливом, капитан Парсонс повел судно вверх по Двине. Оставляя за собой, попадающиеся на пути редкие низменные песчаные острова, покрытые лесом, влекомая приливом и силой ветра “Диана” продвигалась вверх по течению к намеченной цели. Через сутки, на правом берегу показались башни и рубленые стены острога, над которыми возвышались маковки церквей. Вдоль берега, вокруг острога на всем протяжении стояли склады, амбары и избы

- Вижу, ты здесь ни разу не бывал! Это Михайлово-Архангельский монастырь! - заметив жадный взгляд рассматривающего берег Андрея, пояснил лоцман. - Покойный государь Иоанн Васильевич, в прошлом году, для защиты от шведов приказал его острогом обнести. А вокруг него, Новохолмогорск(91). Сначала здесь только поморы жили, а потом купцы из Холмогор, Вологды, Москвы и заморские гости свои склады, амбары и избы понаставили! Богатая здесь торговля идет, пока море ото льда свободно!

Парсонс, также впервые увидевший крепость, осторожно пришвартовал “Диану” к пристани около укрепленного бревенчатым обрубом болотистого берега. Кроме “Дианы” у пристани стояли еще четыре корабля. На них развевались английские флаги. Под зычные команды своих старших, многочисленные грузчики, согнувшись от тяжести, по трапам несли мешки, корзины, бадьи с товаром, наполняя им ненасытные чрева судов. Это были последние корабли короткой летней навигации. Еще два-три дня и они, не дожидаясь, пока устье залива скует льдом, пользуясь попутным южным ветром, уйдут из Новых Холмогор,

держа курс к себе домой.

- Кто такие? Куда путь держите гости? - строго спросил сошедшего на берег капитана, внезапно появившийся возле него важный мужик средних лет, с аккуратно начесанной и смазанной маслом бородой.

О его высоком общественном положении говорила соболиная шуба, украшающий голову малиновый атласный колпак, подбитый мехом черной лисицы и желтые сапоги из персидского сафьяна. Разрез колпака, застегнутый серебряными пуговицами, франтовато украшали жемчужные нити. На вопрос надо было обязательно отвечать, потому, что важного мужика сопровождал стрелец, вооруженный бердышом.

- В чем дело? - поинтересовался у мужика, вышедший подышать свежим воздухом Бекман.

Он был недоволен тем, что посольство не встретили. Через английских купцов, убывавших в Россию ранее, воевода Петр Нащокин был предупрежден о сроках возвращения посольства.

- А кто ты, мил человек? - нагло поинтересовался мужик.

- Я, сейчас прикажу тебе дать батогов, и ты сразу узнаешь, кто я! - рассвирепел вышедший из себя Бекман. - Я посол государя Всея Руси и великого князи Федора Иоанновича в Англии!

Мужик мгновенно изменился в лице и упал на колени перед послом: - Прости батюшка! Не признал!

- Не суди его строго Елизар Романович! - внезапно вмешался в разговор, подъехавший с группой всадников дородный богато одетый воин. - Это я виноват!

Он спрыгнул с коня и обнял Бекмана:

- С возвращением на родную землю друже!

Это был Петр Афанасьевич Нащокин, новохолмогородский воевода. Бекман прижал к себе Нащокина. Они были знакомы еще с детства.

- Что это у тебя беспорядок такой Петр Афанасьевич! - пожурил воеводу Бекман. - Слуги борзые и никто не встречает!

- Да прости ты моего таможенного голову Борьку Щепоткина ради Бога! - взмолился Нащокин. - Государственный человек, мой первый помощник!

- Иди с Богом! И больше мне не попадайся! - разрешил таможеннику Бекман.

Таможенный голова вскочил на ноги, несколько раз поклонился Елизару Романовичу и скрылся в собравшейся толпе.

- Кроме меня, нет здесь людей важнее его! - объяснял Бекману Петр Афанасьевич. - Он главный сборщик налогов на этой таможне. Подчиняется только Москве. Без него и я ни копейки на государственные нужды из пошлинных денег взять не могу. Все ему должны!

Корабль датский сюда за две недели до тебя приходил! Так вот гости с того корабля говорили, что тебя и посольство, захватили морские разбойники и где-то держат в плену!

- Поспешили желаемое за действительное принять негодяи! - возмутился Бекман.

- Ну, что мы стоим Елизар Романович! От разговоров сыт не будешь! Истосковались наверное в море ты и все твое посольство по настоящей земной еде? Бери своих помощников, на коней и ко мне! Стрельцов твоих тоже пристроим! - предложил Нащокин.

Попрощавшись с капитаном “Дианы”, Елизар Романович с Алферевым и Бежецким, оседлав коней, которых им уступили слуги воеводы, поехали вслед за Нащокиным в острог.

Посольство разместили в хоромах воеводы. Банька, которую предложил им слуга воеводы, была настоящим наслаждением. Она располагалась под крепостными стенами, на берегу Двины. Воеводин банщик знал свое дело. Распаренные, сгорающие заживо Елизар Романович, Алферев и Андрей выбегали на улицу, где он обливал их ледяной двинской водой. После бани их пригласили на обед. На столе стояли соленые грибы, свежие ягоды, медовые напитки и квас. Слуги подавали к столу жареных гусей и куропаток, жареного поросенка, блюда из речной и морской рыбы, угощали гостей заморскими винами. У Андрея, от такого разнообразия, после безвкусной английской пищи и морской диеты на сухарях и солонине, слюнки потекли!

- Царский стол! - выразил свое мнение по поводу угощения Алферев.

- Ешьте дорогие гости! Жирку набирайте, а то скоро рождественский пост! - угощал их хлебосольный воевода.

Здесь на обеде, Елизар Романович представил Нащокину юношу.

- Знавал я твоего батюшку! Хороший был человек! - признался Петр Афанасьевич. - Жаль, что не дожил он до этих дней!