Княжич

Женщин угнали в крепость, очевидно, приехал ханский евнух, а строй пленников мужского рода обошел богато одетый на турецкий манер, господин. Несмотря на одежду, черты лица и манера держаться, выдавали в нем европейца. Окинув, ясырь высокомерным презрительным взглядом, он подошел к собравшимся в кучку в конце строя детям. Здесь он

оживился.

По его команде надсмотрщики раздели их. Европеец приступил к осмотру, ощупывая худые детские тела, заглядывая в рот и не брезгуя осмотром интимных мест. Некоторые пытались вырваться из его рук, но надсмотрщики были начеку и, схватив ребенка, держали его до окончания полного осмотра.

Дети понравились ему. По окончании осмотра он направился к воротам крепости, а

вслед ему охранники погнали стайку детишек.

- Такие как мы вроде бы даже уже не нужны! Зажрались собаки! - смачно сплюнув, сказал один из пленных, стоящих рядом с друзьями.

- У них, таких как нас тысячи. Говорят, в позапрошлом году в Литве они такой полон взяли, что у каждого захудалого татарина по 30-40 человек было. На рынке цены на рабов сразу резко упали. В хозяйстве ему столько не нужно. Так они что сделали! Отобрали каждый с десяток молодых и красивых, а остальных как скотину отправили под нож! - ответил ему другой.

- А дети то хану зачем? - опять поинтересовался кто-то.

- Ой, незавидная у них судьба. Девочки для разврата себе и в подарок турецкому султану, а мальчиков по всей вероятности кастрируют. Не зря их этот фряг-врач так тщательно осматривал. Немногие из них выживут после этой операции! А те, которые не умрут, когда вырастут, станут верными евнухами в гаремах хана и султана!

- И сколько будут стоить! - не удержался цинично заметить, тот, кто спрашивал про детей.

На него дружно зашикали:

- Креста на тебе нет! Неужели детишек не жалко?

Вскоре дошла очередь и до них. Вдоль шеренги, пытливо вглядываясь в пленных, не спеша, прошел Асан-мурза в сопровождении двух своих нукеров. Ему принадлежала десятая часть живого товара. Те, кого он не выбрал, подлежали разделу между воинами. При разделе добычи не забывались и интересы родственников воинов, не вернувшихся из похода. Доля семей погибших учитывалась при разделе оставшихся рабов и награбленного добра.

Кивнув на Андрея, мурза равнодушно прошел мимо Васьки. Нукеры выхватили княжича из шеренги и швырнули его к стоявшим перед строем пленникам, уже отобранным мурзой. Мурза дал знак рукой, и их ударами нагаек погнали к возам с имуществом мурзы. Только теперь княжич понял, что их с другом разлучают навсегда. Как и тогда в степи, Андрей бросился мурзе в ноги:

- Господин! Возьми себе моего друга!

- У нас татар, в отличие от вас русских все равны. Я не могу желать больше того, что мне положено. Свою долю я уже взял! - по-русски ответил татарин.

- Ну, тогда замени его кем-нибудь из тех, кого ты уже выбрал. Я же говорил, что тебе за него хорошо заплатят мои родственники!

- Ты даешь слово юноша?

- Даю!

- Хорошо! - согласился мурза. - Я возьму твоего друга!

Мурза дал команду нукерам. Одного из отобранных пленников вернули в строй, а взамен привели Василия. Друзья крепко обнялись, не замечая, что, на них улыбаясь, смотрит довольный мурза. Он специально устроил весь этот спектакль, чтобы еще раз удостовериться в правдивости слов Андрея. Мурза не любил тратить время впустую. Многие простого звания невольники, измученные голодом, постоянными побоями и издевательством татар, стремясь получить лучшие условия существования, объявляли себя людьми благородного звания, имеющими знатных друзей и родственников, которые смогут заплатить за них большой выкуп. Наивные люди не знали, что своей ложью они только ухудшали условия своего содержания в плену. Их владельцы, беспринципные, жадные и жестокие люди, желая принудить несчастных согласиться на большую сумму выкупа, заковывали их в оковы и содержали с еще большей жестокостью. Поскольку выкуп был нереален, люди годами мучились в темницах. Потерявшие надежду сказочно разбогатеть татары, в конце концов, предлагали выкупить их приехавшему к хану послу той страны, к которой принадлежали пленные. Естественно цена в этом случае, была гораздо меньше первоначальной и не превышала ту, по которой пленники могли быть проданы за море туркам, еврейским купцам и другим работорговцам.

Практика выкупа пленных существовала во многих государствах. В России, даже был принят закон “Об искуплении пленных” и введен, так называемый “посошный сбор”. Этот налог предназначался для выкупа русских невольников из плена. Были установлены суммы, выдаваемые казной за выкуп пленников. За пленного дворянина давали по 20 рублей с каждых ста четей его поместной земли, за московского стрельца - 40 рублей, за стрельцов и казаков украинных городов по 25 рублей, за пленного крестьянина и боярского человека по 15 рублей. Суммы приличные, если считать, что корова стоила 60 копеек.

Огромные суммы можно было получить за знатных и богатых пленников. В 1577 году, царь и государь Всея Руси Иоанн Васильевич, разрешил заплатить за попавшего в плен дворянина Василия Грязного 2000 рублей. На это и надеялся Асан-мурза, окончательно поверив Андрею. Он был уверен, что богатые родители юношей, отдадут за свободу своих детей все, что он потребует.

Весь день продолжалась дележка ясыря, скота и награбленного имущества. Из крепости вернули женщин. Их количество заметно уменьшилось. Самых молодых и красивых, ханский евнух отобрал для хана и подарка султану. Настала очередь мурзы. Красивых и ладных девушек после ханского евнуха не осталось, а вот молодые и здоровые были. Мурза не привередничал. Двух красивых девочек, он уже отобрал и скрыл от дележа. Теперь ему нужны были работницы и прислуга, которых он без труда нашел. Отобрав десятую часть награбленного добра и скотины, Асан-мурза расположил своих людей, положенных ему рабов и имущество подальше от каравана, раздел которого крымчаками и ногаями начался сразу за ним. Пленники, разбившись на группы, собрались вокруг костров, на которых готовилась нехитрая невольничья еда. К ним подсаживались новые, которые после дележа достались воинам мурзы. У каждого на шее висела деревянная бирка с указанием имени владельца пленника. Эти бирки из ствола березы делали еще на переходе двое мастеровых. А ствол дерева тащили, чуть ли не от стен Рязани около десятка человек. Асан-мурзы не было. Начальник крепости Терибердей-бек, получив от него в подарок двух невольниц, пригласил мурзу и еще нескольких знатных воинов к своему столу. Зная, что отдых в обществе бека, славившегося своим гостеприимством, только застольем не ограничится, мурза по такому случаю разрешил отдыхать своему отряду до утра.

Воспользовавшись неожиданной передышкой, друзья решили похоронить по христианскому обычаю Никиту Латышева. Его, теперь ненужное никому тело лежало рядом с площадью. Вечером должны были прийти из крепости уборщики и оттащить тело крючьями в расположенный рядом глубокий овраг. Там белели многочисленные кости и черепа таких же, как Никита бедолаг. Бесчисленные стаи бродящих вокруг шакалов и прилетающих из степи хищных птиц не давали их телам даже истлеть.

Старшим в обозе Асан-мурзы в этот день оказался тот самый Едигей, который должен был зарубить упрямого Ваську. Он был доволен происшедшим разделом добычи и добр как никогда. Выслушав друзей, Едигей похвалил их за заботу о погребении старика и даже разрешил взять из своего имущества, с возвратом конечно, остро заточенный заступ. По просьбе Василия мастеровые, соорудили из ветвей березы, что-то напоминающее православный крест, привязав к нему невольничью бирку с именем усопшего.

Заступ Едигея очень пригодился. Для могилы, выбрали небольшую возвышенность рядом с оврагом. Твердая как камень крымская земля с трудом поддавалась копке. Вырыв могилу на глубину, которая не позволила бы шакалам раскопать тело, друзья осторожно опустили в нее тело старого крестьянина. Некоторое время они молча простояли у края могилы бормоча молитвы и мысленно прощаясь с покойным. Стоял тихий и теплый южный вечер. На горизонте еще виднелся краешек догорающей зари, звезды только начали появляться на темнеющем небе. В сухой траве стрекотали цикады. И если бы не белеющие на дне оврага человеческие черепа и кости, могло показаться, что нет приветливей на всей земле места, чем это.