Княжич

“Надо сказать Васькиному опекуну, чтобы забрал коня! - подумал воевода, глядя на стоящего у коновязи Васькиного аргамака. - Ему он больше не понадобится!”

Осадная тюрьма представляла собой деревянную избу, внутри которой, в вырытую под ней яму, глубиной в три человеческих роста, был помещен деревянный сруб. В этот сруб, можно было спуститься через проруб в полу, по приставной лестнице, которую для этого случая опускали вниз. Проруб в полу избы, закрывал решетчатый настил на петлях, в скобы которого были вставлены два увесистых металлических замка. Дневной свет, проникающий в сруб через настил, никогда не достигал его дна. Там царил вечный мрак. Наверху, в комнате, с расположенными вдоль стен лавками, стоял грубо сколоченный стол. В этой комнате проводились допросы узников, и освещалась она через узенькое окошко, с вставленными в нее металлическими прутьями. Ключи от двери в избу и от входа в подземную тюрьму находились у начальника караула.

Иванов, найдя на связке ключ, открыл дверь в избу. Вырвавшийся из нее поток воздуха дохнул на Ваську сыростью и гнилым деревом. Найдя второй ключ, начальник караула открыл замок решетчатого настила. Услужливый стрелец принес с улицы лестницу и спустил ее вниз.

- Вот и все! - взглянув на помрачневшего Скурыдина, усмехнулся Иванов. - Топай по лесенке ножками, “боярин”!

Васька осторожно начал спускаться вниз. Не успел он ногами почувствовать лежащую на дне деревянной ямы, солому, как лестницу потащили вверх. Деревянная решетка, перекрыла выход на волю. Закрыв на замки решетку и дверь в избу, караульные ушли. Васька остался один на один с темнотой и неизвестностью. Нащупав стену, по ней, юноша медленно опустился на солому. Только сейчас он почувствовал навалившиеся на него усталость и чувство безнадежности своего положения.

- Здравствуй, мил человек! - неожиданно раздавшийся из темноты голос заставил его вздрогнуть.

Напрягая зрение, Васька окинул взглядом темницу. У противоположной стены темнели очертания чьей-то фигуры.

- Будь здрав! - ответил Васька.

- Кто ты? - спросил неизвестный.

- А ты кто? - задиристо переспросил юноша.

- Чувствуется, что ты не любитель разговаривать! Будь, по-твоему.

В темнице наступила тишина. Но не надолго. Вскоре к ним добавили еще одного узника. Им оказался Андрей. Васька увидел, что спускается он не пустой. В свободной руке княжич что-то держал.

- Васька! - обрадовался юноша, нащупав рукой друга. - Вот мы и вместе!

Друзья обнялись.

- Присаживайся! Что там наверху? - спросил Васька друга.

- Ничего хорошего. Женщины плачут! Арина Евдокимовна, чуть всю бороду Лыкову не выдергала, узнав, зачем он пришел с караулом!

- Да понятно! Я тоже с ним сцепился! А что у тебя в котомке?

- Чистая рубаха да твой зипун. Ксюшка передала! Еще еда. Хлеб, яйца, вареная курица, баклажка с квасом! Это от Арины Евдокимовны! Переодевайся, да пообедаем! Я ведь с утра не ел!

- Я тоже! - согласился Васька.

Пока Василий переодевался, Андрей, расстелил на участке пола, освещаемом проникающим через лаз дневным светом, скатерку, предусмотрительно положенную в котомку Ариной Евдокимовной и разложил на ней не хитрые домашние яства.

- Эй, ты! Как тебя зовут? Присаживайся к нам! - предложил незнакомцу Скурыдин.

- Зовуткой меня зовут! - обиженно отозвался узник, но все же подполз на коленях к скатерке. Глазами, привыкшими к темноте, друзья разглядели заросшего, худого, но жилистого и прямо держащегося человека.

- Угощайся, Зовутка! - еще раз предложил Васька.

Прошептав молитву, неизвестный с голодной яростью набросился на свой кусок курицы. Друзья не успели съесть и половины своей доли курицы, а незнакомец, обсосав косточки, уже проглотил два яйца, запив их квасом!

- Давно не ел? - спросил его Скурыдин.

- Ну почему же? Правда, хлеб с квасом и то не досыта, едой не назовешь!

- Значит ты не нашенский? Раз некому о тебе позаботиться?

- А ты догадливый! Не вашенский!

- Ну, так расскажи, кто ты? Откуда родом? За что сюда попал?

- Ладно! Быть, по-твоему, парень! За угощение все расскажу! - пошутил незнакомец.

- Родом я из Мурома. Родился в семье боярского сына. Был я у своих родителей один, приступил к рассказу незнакомец.

- Так Бог решил! - сделав паузу, продолжил он. - Жили не богато, не бедно. Пока черт нашего государя на опричнину не надоумил. Батюшка мой естественно в опричную тысячу не попал. Да и сам бы не пошел! Выселили нас в Пермскую волость, на земли худые. А тут еще мор за грехи наши по Русской земле пошел. Матушка и батюшка мои, один за другим Богу душу отдали. Может это даже к лучшему! Не видели, что потом за этим наступило! Голод начался. Люди не то, что собак, кошек, крыс и мышей ели, человечиной питались! В те годы, в Астрахани, на Волге, говорят получше было. Река рыбой кормила. Вот и подался я туда. Пристал к хорошим людям, с Дона. Жили они рыбной ловлей, торговлей и разбоем не гнушались. Обычно нападали на суда персидских купцов. И наших не пропускали. Не станет ждать какой-нибудь купчишка, когда суда караваном, под охраной стрельцов пойдут, отправится в самостоятельное плавание, а мы тут как тут. На челнах наперерез. Приставай дядя к берегу! Продуваним добычу за несколько дней и опять, в пещерах Жигулевских гор караулим одинокое суденышко.

Ходили мы и на турецкие, персидские, крымские земли. Город Азов брали! Сколько раз султан турецкий, шах персидский, хан крымский требовали от нашего государя наказать казаков за походы в их земли и с Дона изгнать. Иоанн Васильевич, конечно, нахмурится, отпишет им, что, мол, не мои эти люди, и мне не подчиняются. А сам прикажет своим боярам, чтобы припасами да зельем нам помогали. Как ни как, казаки подмога христианам от басурман.

А за караваны приходилось головой отвечать. Присылал царь своих воевод с войском на Волгу и Дон. Тех казаков, что не успевали убежать или укрыться ловили и тут же вешали. Но всех не переловишь! На Руси не все караси, есть и ерши! Меня, и друга моего, Ивана Кольцо(42), несколько раз, не поймав, к лютой смерти приговаривали. Его, и тех, кто с атаманом Ермаком Тимофеевичем в Сибирь пошел, государь за приобретение Царства Сибирского прошлым летом помиловал и подарками отблагодарил. Как я сейчас жалею, что четыре года назад, отказался на службу к купцам Строгановым пойти. Ведь упрашивал меня Иван. Теперь вот вместо чести и подарков, отвезут меня в Москву, выведут на “пожар”(43), и покатится моя бедная головушка при всем честном народе с плахи на помост!

Казак замолчал. Наступила тишина.

- А как же ты у нас оказался казак? - поинтересовался Скурыдин.

- Дела сердечные! - тяжело вздохнув, ответил незнакомец. - Зазноба у меня здесь, дочь местного мельника. Что я ей не дарил: сережки и перстни золотые с бирюзой, лаликами(44) и яхонтами(45), жемчуга бурмышские(46), ткани персидские, камки(47) китайские, ширинки тафтяные, все напрасно. Одно говорит, пойду за тебя замуж, только если бросишь свое разбойное “ремесло”! Подглядел кто-то, что я у мельника заночевал и сдал меня губному старосте! Я все рассказал. Думаю теперь твоя очередь!

Скурыдин решив, что казаку можно довериться, рассказал об их с Андреем злоключениях.

- Ну и дела! - присвистнул казак, выслушав Скурыдина. - Сплошная загадка! Может, твой друг что-то не договаривает?

- Я ничего не скрываю! О том, что помню, все рассказал! - обиженно отозвался Андрей.

Незнакомец задумался.

- Да! - покряхтев, произнес он, наконец. - Не завидное у вас ребята положение! В любом случае повезут в Москву. Если приставы настоящие, один из вас, - он рукой показал на Ваську, - вместе со мной взойдет на лобное место, а второму за первую татьбу без душегубства, отрежут левое ухо, закуют в кандалы и на три года в тюрьму заточат.

- Если это мнимые приставы, ты, - он показал на княжича, - не доедешь до Москвы. За одно могут убрать и твоего друга. Кто-то могущественный, пока безуспешно, пытается убить тебя.