Поединок

Мужчина, на плечи которого встал Кевин, не успел отклониться, и поток крови хлынул прямо на него. Пирамида пошатнулась и рассыпалась. Некоторые из знатоков, залитые кровью, вскрикнули от ужаса. На Деггубэрта также попали капли алой влаги. А затем снаружи в окно влетели растерзанные остатки того, что еще не так давно было Кевином Сильным. Обе руки и ноги, вырванные с мясом, и туловище, разорванное пополам, с еще подрагивающими внутренностями, упали людям под ноги. Последней влетела голова с высунувшимся и прикушенным до посинения языком. Ударившись об пол, она подскочила и снова упала, закрутившись по сухой траве. На соломе возникло неровное продолговатое пятно красного цвета.

– Чует мое сердце, – в полной тишине, медленно, тщательно проговаривая каждое слово, произнес Нильс, – что кара за это последует еще более жестокая.

Наказание последовало не сразу. Весь следующий день люди провели в полусонном состоянии. Вечером распахнулась дверь; тварь, что приносила еду и воду, поставила корыто на пол и, шумно царапая когтями пол, развернулась к простым поселенцам. Знатоки, Нильс и Деггубэрт замерли, еле дыша: слишком очевидной казалась им скорая расправа. Однако чудовище всего лишь смотрело на поселенцев, пока двое из них – мужчина и женщина – не поднялись с места. Они подступили к твари почти вплотную, словно перед ними стоял не громадный паук, а обычный добродушный осел.

Некоторое время Стражник и стоявшие перед чудовищем поселенцы не двигались. Затем тварь отступила назад, пропуская в дверь еще одного паука.

Вошедший имел более толстые лапы с короткими, но столь же острыми когтями. Его относительно небольшое светло-желтое брюхо сверху украшало ярко-зеленое пятно в форме креста. Большая голова с щелеобразной пастью и отвратительными жвалами, похожими на широкие раздвоенные ложки, невольно внушала трепет.

«Толмач, сюда, – услышал Деггубэрт повелевающий голос, обращенный к нему. Он отделился от знатоков и приблизился к пауку с крестом на спине. Тварь продолжила: – Будешь трясти воздух своим и этим, понимаешь?» – ужасное создание на миг повернуло голову к двоим поселенцам, подошедшим к Стражнику.

«Понимаю», – подумал смотритель.

«Тряси воздух: повторяй мои слова, – велела тварь. Деггубэрт набрал воздуха в грудь. – Бежать нельзя, невозможно, не получится».

– Восьмилапый говорит, – громко повторил вслух смотритель, повернувшись к Нильсу и знатокам, – что бежать отсюда не позволено, и не выйдет, как ни старайся.

Он заметил, что тварь подалась вперед, словно бы улавливая колебания воздуха. Ему показалось, что чудовище довольно кивнуло. Затем паук направил в его голову новую мысль:

«Кто попробует бежать – будет уничтожен».

– Если кто-то попытается сбежать, его убьют, – повторил вслух Деггубэрт. Он сделал паузу и добавил немного тише: – Твари подлые.

Громадный паук-крестоносец на ругательство не отреагировал. Теперь он следил за тем, как осознают услышанное знатоки с Нильсом во главе. Большей частью воины стояли, опустив взгляд, и лишь выступившие на лбу капельки пота говорили о том, как они волнуются. Впрочем, не все: Нильс стоял бесстрастно, сложив руки на груди, и смотрел отнюдь не на чудовище. Видимо, удовлетворившись увиденным, тварь продолжила:

«Один из вас хотел бежать. Остальные должны видеть, что будет с тем, кто нарушил правила. Такие же, как тот, кто хотел бежать, скоро прекратят жить. Смотрите все».

Смотритель сглотнул слюну и выдохнул:

– Сейчас они, кажется, убьют поселенцев.

Знатоки, Нильс и сам Деггубэрт даже не успели догадаться, что сейчас произойдет, когда случилось ужасное. Не двигаясь с места, широко расставив три пары лап, чудовищный крестоносец совершил два почти незаметных, молниеносных движения передними лапами. Его глаза при этом вспыхнули красными яркими точками. Жвалы завибрировали, раздувшись на краткий миг. А затем…

Головы поселенцев, подошедших к Стражнику, покатились по полу. Голова мужчины с закрытыми глазами очутилась под лапами у паука, голова женщина прокатилась вокруг уже мертвых тел и осталась лежать посреди зала. Трупы, выхлестнув из обрубков шеи фонтаны крови, несколько мгновений продолжали стоять, а потом рухнули на пол. Ноги и руки обезглавленных мертвецов еще несколько секунд подрагивали, но вскоре застыли.

Деггубэрт взглянул на поселенцев у противоположной стены. Казалось, они остались совершенно безучастны, и происшедшее не то что не ужаснуло – но даже ничуть не взволновало их. Люди с пустыми глазами по-прежнему продолжали заниматься своими делами. Безучастные ко всему, они выбирали друг у друга из волос и одежды застрявшие травинки.

Ника Горбатого била мелкая дрожь. Знаток опустил голову, чтобы никто не заметил его судорожных рыданий. Уэйс-Дока нервно чесал нахмуренный лоб и родинку над бровью, крайний уголок его правого глаза подергивался, а пот залил рубашку так, что ткань у ворота промокла насквозь. Остальные пленники выглядели не лучше, с трудом сдерживая ярость и страх.

И только Нильс стоял как вкопанный, не двигаясь и ничем не выдавая себя. Сосредоточенное выражение лица командира говорило лишь о том, что он старается как можно лучше запомнить все происходящее.

«Отдыхать, – прозвучало в голове Деггубэрта. – Все должны хорошо понять: бежать нельзя».

Деггубэрт промолчал, поскольку эти слова очевидно не требовали устного повторения. Закончив казнь, восьмилапые еще раз внимательно оглядели двуногих и наконец ушли. Первым удалился крестоносец. Смотрителю показалось, что Стражник слегка согнул все восемь лап, как бы кланяясь начальству, а затем и сам покинул помещение. За собой твари оставили неприбранные трупы и лужи крови; дверь медленно затворилась.

Брэд Мудрый, знаток с узкой бородкой, отросшей за долгое заточение, всхлипнул и заметно затрясся. Нильс звучно стукнул кулаком правой руки по ладони левой…

Со следующего дня и со знатоками стало твориться что-то неладное.

Деггубэрт проснулся непривычно рано: сквозь сон почувствовал странную, необычную тишину. Прежде, каждое утро, задолго до того как через узкие окна в помещение проникали лучи солнца, между учеными начинались разговоры. Сегодня же голосов не было слышно – только легкий храп и сонный присвист, да ровное дыхание спящих.

Смотритель встал и стал вглядываться в сумрак, пока глаза не привыкли к слабому свету. Спали все, кроме Нильса. Воин не сводил взора с потолочных балок и о чем-то сосредоточенно думал.

Деггубэрт не стал его тревожить, только кивнул в знак приветствия, получил в ответ рассеянный кивок и прошелся взад-вперед по залу.

Простые поселенцы спали, так же как и знатоки. Однако внезапно Деггубэрт с ужасом обнаружил, что некоторые из них все же бодрствуют… вот только в широко открытых глазах нет никаких следов разума. Теперь их взгляд был не выразительнее, чем у поселенцев. Смотритель склонился к Нильсу и прошептал, кивая в ту сторону:

– Что происходит?

– Не знаю, – приподнялся с лежанки командир. Он внимательно оглядел своих людей и, в свою очередь, спросил у Деггубэрта. – И давно они так?

– Я только что проснулся, – покачал головой смотритель. – Они уже такими были. С ночи, наверное. Что-то с ними сделали во сне.

Нильс вскочил и поочередно обошел каждого из пленников, трогая их за плечи. Бесполезно. И те, кого разбудил командир, и проснувшиеся до того являли собой столь же печальную картину, как и превратившиеся в безмолвных, вялых существ простые поселенцы.

Нильс с силой принялся трясти одного из знатоков: «Не спи! Проснись! Что с тобой происходит?», однако ответом ему было молчание. Другие, в лучшем случае, отзывались нечленораздельным мычанием или сдавленными стонами. И только глаза Брэда Мудрого на миг прояснились, и он выдавил:

– Это очень… необычный и занимательный… эксперимент… – И более ничего.

Деггубэрт не ведал смысла слова «эксперимент». Нильс, еще при дворе узнавший многие мудреные слова, объяснил ему: