Поединок

Он срезал несколько тростинок у основания, удалил верхние части, оставив только нижние – самые толстые и прочные. Потом примерил их к подошве: подходят точно. На каждой трети длины тростинки он проделал углубления, а затем крепко-накрепко примотал стебли к прохудившейся подошве нитью, вытянутой из рукава; нить же завязал внутри кайда, просунув ее в провернутую острием ножа дырочку. То же самое Деггубэрт проделал и со второй обувкой, потом оценил свою работу, рассмотрев со всех сторон. Получилось просто, добротно и прочно.

«Дня на два-три хватит, – подумал смотритель. Он уже смирился с собственной ошибкой и приготовился к дальней дороге. – А потом починю опять ».

Деггубэрт нарезал еще тростинок и сложил их в походную сумку, обвязанную вокруг поясницы. Потом, подумав, собрал верхние, тонкие ярко-зеленые стебли тростника и долго жевал их, пока вновь не утолил жажду.

«Теперь пора, – подумал он, еще раз взглянув на копошение тлей между тростником, вдалеке от Родолий-Ведалий. – Солнце поднимается все выше и выше, жара усиливается. Нужно успеть, пока голова свежа и силы теплятся…»

Он спустился с холма, обогнул соседний – так, чтобы вершина прикрывала от случайного взгляда многоногих, – и зашагал по широкой дуге: подойти к тлям следовало тихо и незаметно.

К счастью для Деггубэрта, ветер слабел и дул со стороны озера, так что жуки не чувствовали запаха человека…

Подходя к основанию последнего холма, отделявшего Деггубэрта от пастбища тлей, смотритель услышал звуки, ранее недоступные его ушам: легкий ветерок слегка сменил направление, и теперь доносил сюда подозрительный шум – скрипы, цоканье, скрежет, хруст и громкий шорох. Смотритель, пригнувшись, осторожно вскарабкался по склону дюны и устремил взгляд на прибрежный тростник.

Здесь, на глинистом берегу, среди зарослей, происходило нечто забавное. Тли уже наелись и со всей возможной скоростью улепетывали от Родолий-Ведалий к другим созданиям – гораздо более страшным, грозным и опасным. Первых смотритель еще не заметил, а вот тех, чьей защиты искали тли, узнал сразу: это были муравьи.

Твари, чьи продолговатые туловища состояли из двух яйцеобразных половинок – каждая больше бочки для кактусового вина, – быстро приближались к тлиному стаду.

Темно-рыжие тела чудовищ почти не блестели, потому что поверхность хитина у муравьев слегка шершавилась, и к тому же была измазана глиной и землей, с прилипшими ошметкам травинок и щепочек. Зато поблескивали в солнечных лучах фасеточные глаза, сияли всеми цветами радуги… к счастью, не в силах ослепить затаившегося в траве поселенца. Огромные твари, двигаясь беспорядочно, все же постепенно образовывали нечто вроде военного строя: часть их отделилась от основной массы и расположилась несомкнутым кольцом вокруг тлей, став задом к подопечным и выставив вперед обоняющие усики. Другие принялись сгонять тлей в стадо, третьи же забегали по зарослям тростника – искали заблудившихся там подопечных, а отыскав, подталкивали к «пастухам», которые ощутимо цапали тлей, наказывая за непослушание.

Муравьев было очень много. «Один, два, три… десяток… два десятка… сотня и четыре десятка… пять сотен», – как завороженный, Деггубэрт рассматривал чудовищ и считал, но довольно скоро сбился. А вскоре на голом, почти свободном от тростника участке прибрежной глины показались первые ряды жуков.

Несколько Родолий-Ведалий бросились клином на кольцо муравьев и прорвали его, стараясь обползти сзади оборонявшихся, но у них это получалось плохо по причине медлительности. Муравьи из кольца обороны ловко лавировали и оборачивались, принимая атаку на себя. Оборонявшиеся выделяли и брызгали на нападавших едкую кислоту. Если капли кислоты попадала жуку в глаза, тот начинал яростно кружиться на месте, пытаясь короткими лапками и усиками дотянуться до больного места. А поскольку ни лапки, ни усики туда не доставали, раненая Родолия-Ведалия старалась уползти в сторону от сражения – как правило, слепо натыкаясь на пастухов изнутри кольца обороны, – и тут же ее настигали другие враги. Стоило одному из нападавших получить удар кислоты, как муравьи жестоко расправлялись с ним: сначала три-четыре «воина» откусывали своими «клещами» лапки и усики жука, а затем с хрустом вгрызались в хитин туловища. Заканчивались подобные поединки всегда одинаково: в последнюю очередь оборонявшиеся перегрызали шейную часть хитина, и черная с красными пятнами громадина падала замертво.

Между тем другая, меньшая часть Родолий-Ведалий пустилась в погоню за тлями, расшвыривая налево и направо «пастухов» с небольшими жвалами. Догнав тлю, нападавшие тут же разрывали нежный хитин и принимались высасывать мягкие ткани, а более жесткие – выгрызать неровными кусками. Причем вокруг этих жуков, задом к ним, выстраивались в кольцо еще несколько других, обороняясь от муравьев-воинов. Защита оказалась прорвана сразу в четырех местах.

Вскоре, однако, «мясники» то ли насытились, то ли устали; они уже начали проявлять признаки вялости. Это заметили муравьи, атаковавшие «мясников» внутри круга. Они ужесточили нападения: теперь на поедающих тлей Родолий-Ведалий наседали со всех сторон уже не по три-четыре защитника, а по пять-шесть, и потому смерть нападавших наступала раньше. Топчась по берегу, насекомые совместными усилиями превратили еще недавно чистую поверхность в тошнотворное месиво из мокрой глины, песка, поломанного тростника, ярко-оранжевой крови Родолий-Ведалий и студенисто-белой – муравьев. То тут, то там к небу поднимались тонкие струйки дыма – это разбрызгиваемая кислота сжигала мелкие щепки и сухие тростинки.

«Очень хорошо, что на берегу останется много грязи, – подумал Деггубэрт. – Наберу ее и смажу доспехи, чтобы не блестели на солнце. В чистых я издалека слишком заметен…»

Между тем побоище на берегу явно подходило к концу: живыми, хотя и не вполне невредимыми оставались всего лишь четыре Родолии-Ведалии, более юркие и удачливые, чем остальные. Жуки оставили своих погибших сородичей и спешно направились на прорыв замкнувшегося кольца обороны.

Но не успели они проползти и половину пути, как отовсюду сбежались «воины» противника. На сей раз пастухи насели на жуков всерьез, не оставляя тем никаких возможностей для маневра. Р-р-раз! – и, как по команде, «воины» откусили лапы и усики нападавших. Два! – и, отсеченные крепкими жвалами-резцами, покатились по глинистой почве головы врагов. Тр-р-ри! – И «воины» дружно вгрызлись в их мясистые туши, вырывая куски, швыряя их наземь и тут же вырывая новые.

Деггубэрту показалось, что битве пришел конец, но тут небо над песчаными холмами, среди зарослей тростника, наполнилось мерным гулом. Сверху на Деггубэрта накатилась волна воздуха, и влажные от пота волосы смотрителя растрепал поднявшийся ветер. Он вскинул голову, но тут же невольно вжал ее в плечи, а заодно на всякий случай пригнулся пониже, чтобы его случайно не заметили те, кто прилетел на место битвы и теперь кружил в воздухе с широко раскрытыми крыльями, выбирая место посадки и готовясь атаковать победителей. Подняли головы и муравьи; по их массе, вновь снующей беспорядочно, как бы прошла судорога – это громадным насекомым опять пришлось срочно перестраиваться.

Родолии-Ведалии, прилетевшие, видимо, на запах крови погибших сородичей или на звуки сражения, между тем достигли небольшой, в два человеческих роста, высоты, откуда и рухнули на муравьев, на удивление стремительно сложив черно-красные крылья и прозрачные, с коричневатым каркасом подкрылки. «Воины» оборонявшихся не успели отскочить, и на земле в месте посадки двух десятков жуков распластались неподвижно множество мертвых муравьев. Новый отряд, ничуть не теряя напора после падения с высоты, в тот же миг сориентировался и принялся уничтожать «воинов» и «пастухов». Брызжа кислотой, те не менее яростно отвечали ударами жвал, и в мгновение ока пространство между озером и холмами вновь наполнилось звуками битвы. Успех, однако, не сопутствовал Родолиям-Ведалиям, и как бы храбро они ни сражались, ряды их постепенно редели. Один за другим жуки отдавали свои жизни под натиском превосходящего по численности противникам.