Поединок

Правда, туманы, насколько знал Деггубэрт, были для здешних мест таким же частым явлением, как, к примеру, осел, танцующий после кружечки огненной воды в придорожной таверне. Представив себе эту картину, смотритель усмехнулся: «Туман… Ну-ну, утешь себя хоть этим, дурачина!..» Однако пока ничего другого не оставалось, кроме как утешаться предположениями, ждать, надеяться и верить в благоприятный исход этой жуткой ночи.

Вскарабкавшись на крутой склон бархана, он сделал еще одну остановку и перевернулся на спину. Небо еще не начало светлеть. И вдруг длинная линия прочертилась по нему как бы сама собой – и быстро пропала. «Говорят, нужно загадать самое заветное желание, пока не растаял след от звезды, – подумал старый воин. – Жаль, не успел… Еще говорят, что иногда такие линии в ночном небе заканчиваются грохотом. А потом на землю или в пески падает горяченный камень. Порой такой раскаленный, что легко обожжешься, если тронешь рукой. А когда остынет – можно тащить в кузницу и делать из него всякие полезные вещи. Подковы для ослов, кто богатый и у кого хватает воды на ослов. Острия стрел – и будут такие стрелы самыми прочными и острыми. Ножи, гвозди, а если постараться – то и наконечники для пик. Жаль, редко попадаются падающие с неба камни!» Звезды в глазах Деггубэрта стали расплываться и тускнеть, и он, помотав головой, чтобы прогнать сонную хмарь, снова встал на четвереньки и пополз…

Там, где с песчаных холмов уже не проглядывалась таинственная огромная сеть с чужой вышкой, он поднялся. Прищурил глаза и пристально всмотрелся в горизонт, но так ничего и не увидел. Мысленно Деггубэрт представил проделанный путь и покачал головой: «Я взял немного левее, чем было нужно. Ничего страшного, выйду не близ Ульдии, а где-нибудь у кампуса Бело-глинного Крика, а там пара часов пути – и наша вышка». Он зашагал, так резво переставляя ноги, насколько позволял разъезжающийся под подошвами песок. Шел, вспоминая о том, что произошло у чужой загадочной сети, и сожалея о незадачливой судьбе Мирейна и Ларса…

Когда обувь стала пропускать внутрь песок, Деггубэрт сделал новый привал. Он тщательно осмотрел кайды в свете звезд. Подошвы стерлись настолько, что в них зияли большие дыры. Путник сидел на песке, зяб от прохладного ветерка, мечтал о нескольких глотках воды и ощущал подкравшуюся усталость от веса доспехов и проделанного пути. Потом поднялся, отыскал самый высокий из ближайших барханов и забрался на него. Кампуса Белоглинного Крика сквозь мглу он не увидел – не проглядывались ни светящиеся окна, ни фонарь, что должен гореть всю ночь над дверью Дэда, ни дымки из труб. Не доносились ни звуки, ни запахи жилья. «Значит, взял еще левее, – подумал смотритель. – Проклятье! Теперь придется выйти к прибрежной полосе гораздо дальше, наверное, около кампуса Широкой Горы, а оттуда до башни еще идти и идти…»

Но и кампус Широкой Горы со следующей остановки не просматривался. Действительно, стоявший на плоском большом пригорке, он просто не мог не быть виден отсюда. Большой кампус, свыше сорока домов, в которых уж всяко хоть одна пара да не спала, пеленая ребенка или зачиная нового! И не мог даже самый сильный ветер задуть на доме Дэда фонарь, защищенный со всех сторон стеклом и заправленный огненной водой для лучшего горения! И тогда Деггубэрт понял, что ошибся он гораздо сильнее, чем ему казалось, и направился не к прибрежной полосе, а совсем в другую сторону. «Но куда? – ломал голову смотритель. – В каком хотя бы направлении? Ничего не понимаю…» И только теперь, в этой тишине, нарушаемой лишь тихими, почти неслышными шорохами, смотритель понял, что же все-таки изменилось к лучшему в его состоянии: из головы наконец исчезли голоса и отступила ноющая боль.

В небольшом провале между этим холмом и следующим из-под песка пробивались несколько клочков густой травы, и Деггубэрт спустился вниз, радуясь признакам того, что жизнь еще продолжается. Он аккуратно, стараясь не причинить растительности большого ущерба, сорвал несколько самых толстых, сочных травинок и, очистив их от налипших песчинок, положил в рот и стал пережевывать, надеясь выжать хоть немного влаги. На вкус трава оказалась терпкой и горьковатой, но смотритель жевал ее и жевал, пока не почувствовал некоторое облегчение. А потом снова зашагал, направляясь прямо вперед – туда, где, как он предполагал, есть хоть какое-нибудь жилье и поселенцы…

Когда небо посветлело, и вдали уже можно было разглядеть детали местности, Деггубэрт сделал новый привал. На одном из песчаных холмов смотритель обнаружил большой плоский валун, уселся на него и, давая отдохнуть натертым ступням, попытался понять, куда же его занесла нелегкая.

Далеко-далеко, почти у самого горизонта, отсвечивало в сиянии затухающих звезд более яркое, чем пески, пятно, и Деггубэрт наконец понял, в каких местах он оказался. Это было Озеро Сына Уилкинса, один из немногих, – хватит пальцев одной руки, чтобы пересчитать, – водоемов среди пустыни. И располагалось оно в прямо противоположной стороне от прибрежной полосы. Выходило так, что путь Деггубэрта пролегал через Средние Места…

… Огромный паук склонился над Деггубэртом и нацелился на шею смотрителя, пугающе поигрывая жвалами. Еще немного – и они сомкнутся на горле, разрывая кожу, вены и сухожилия, ломая кости и выпуская кровь. Еще немного…

Деггубэрт очнулся в холодном поту, тряхнул головой: «Привидится же такое! Не сон, а потеха демонов». Огляделся. От песчаных холмов тянулись вниз недлинные тени, а солнце уже зависло на четверти своей обычной дуги. Блестящее пятно неглубокой воды впереди заметно приблизилось; сейчас уже караульщик четко различал очертания берегов и полосу глинистого берега с частыми кустами высокого тростника. Тростник местами колыхался, но гладь воды не подернулась рябью.

«Значит, – подумал смотритель, – это не ветер дует, а что-то другое тревожит травы…»

Он уселся на высоком песчаном холме и терпеливо ждал, пока это что-то не покажется на свободном пространстве – и наконец его терпение вознаградилось. Большое скопление тростника раздвинулось, из зарослей травы высунулась сперва голова, а затем – медленно, неповоротливо – и вся туша чудовища.

Таких многоногих Деггубэрт еще не видел, хотя по рассказам стариков знал, что бояться их не стоит. «Родолия-Ведалия» – так называли огромных жуков, туловище которых напоминало половину сваренного вкрутую и разрезанного яйца варана, положенную на плоскую сторону и покрашенную сначала черным лаком с сажей эвкалипта, а потом – в красные круглые пятна поверх черного цвета. Из-под туши выдвигались три пары коротких цепких лапок, довольно резво перебиравших по глинистой земле, а чувствительные усики, плоские и гладкие, по бокам от небольшой, аккуратной пасти с маленькими жвалами, росли так низко, что почти цеплялись за неровности почвы.

Не торопясь, Родолия-Ведалия обстоятельно ощупывала берег, кончики усиков то и дело приподнимались повыше и сразу же опускались обратно; казалось, многоногое что-то ищет. Деггубэрт напрягся, вызывая в памяти давние рассказы стариков, и обрадовался: Родолии-Ведалии – исконные враги тлей.

А это могло значить только одно: где-то поблизости можно найти ленивых белых тварей, на охоту за которым вышли сейчас жуки. Достаточно проследить, куда поползут многоногие, чтобы, если возникнет такая возможность, отведать тлиного молока и не только подкрепить силы, но и утолить жажду, которая мучила все сильнее.

Вглядываясь в линию берега, смотритель наконец обнаружил слабое копошение. В том месте трава тоже колыхалась, но не так размашисто, и Деггубэрт понял: то ползают среди зарослей тли, и идти следовало именно туда. Осторожно, чтобы не быть замеченным возможными хищниками, караульщик перебегал от холма к холму, низко пригибаясь и сыпля проклятиями из-за усиливавшегося зуда в ступнях, пока наконец не достиг полосы тростников. Отсюда до тлей оставалось всего ничего, и Деггубэрт приготовился преодолеть это расстояние без досадных помех.