Змей подколодный

Законы жанра гласят, что с принцессами в конечном итоге всё должно быть в полном порядке… в полном порядке.

Какое-никакое, а утешение. Без утешений мне сейчас никуда. До зарезу нужны. Как вода в пустыне. И пиво с бодуна. Неплохо бы и змеюка моего незабвенного утешить: флаги, мол, подняты, доспехи надраены, курки взведены… слово за слово, белкой по столу…

Милейший анекдот, господа, — не английский, но по поводу:

"Едет ковбой Джон мимо дерева, а внутренний голос ему и говорит:

— Стой! Под этим деревом клад! Копай, лопух! Богатым станешь…

Ковбой копает — в натуре, клад!

Внутренний голос:

— Ни хрена себе!!!"

Вот любопытно: друг мой лепший тоже к внутреннему голосу прислушивался, когда в ученики определялся?.. Не дослушаться бы и мне до пушистой шкурки…

И ещё любопытно: отчего это сказочка наша под завязку набита всяческой фауной? Кролики, белки, тигры… слоны! А также лошади — белого цвета и женского рода. Зоопарк, быть мне белкой! Белкой, белочкой, хомячком, а лучше бы — крокодильчиком, хотя крокодилы в том железном замке навряд ли водятся. Из соображений безопасности. Опять же не смешно. То ли дело — кролик! Глазки пуговками, хвостик шариком, обхохочешься…

ДЕ-Е-ЕРЬМО-О-О!!!!!!!!!

Ничего, ваше величество. Уж в гимназии тебя от хвостика быстро избавят. Мы ещё будем вместе физику зубрить. Я, ты и звезда наша — каков анекдотец, а?.."

1

Сон, сплетённый на замену мороку, оказался столь глубок, что записку любимой джедай прочитал только в полдень — а значит, поиски барышни были бессмысленны по определению. В отличие от джедая, барышня знала, куда и когда ей нужно явиться. В то же время и в то же место, по слову пушистого подмастерья. О времени можно было только гадать, и Андрей был уверен, что уже опоздал, — но вот место… Попытка не пытка! И он отправился в шляпный салон

С кем джедай имеет дело на сей раз, стало ясно уже на пороге. Впрочем, дальше порога его и не пустили. Тот, кто скрывался под личиной госпожи ведьмы во время частных уроков колдовства, сделал бы честь любому театру: сыгранный им образ совпадал с прототипом до мелочей. Но в мелочах же и отличался — настоящая госпожа Элис послала Андрея гораздо дальше Серой Зоны и в самых непарламентских выражениях. Уповая, что она послала по тому же адресу и барышню, Андрей кинулся на площадь Ленина — к упомянутой Ольгой тринадцатиэтажке.

Лифт работал безотказно: послушно возил джедая по этажам и никакой магической сущности проявлять не желал. Джедай не сдавался около получаса. Давил на кнопки, простукивал стенки, отчаянно матерился и даже нарисовал острием неактивированного меча вторую дверь, следуя примеру принца Корвина и Эдди Дина. Бесполезно!

Потеряв надежду, Андрей покинул лифт и уселся на лавочку у подъезда. Больше идти было некуда; подкуривая одну сигарету от другой, он обдумал плюсы и минусы обращения к преподам. Плюсы были жирными и чрезвычайно утешительными, но первый же положенный на чашу весов минус спровоцировал жесточайший приступ депрессии. "Предположим, что барышня изложила в записке правду — чистую правду и ничего, кроме правды, — рассуждал он. — Тогда у нас выходит так: я, значит, — к преподам, преподы — к бывшему коллеге, а тот, сволочь, — бегом следы заметать. Нет тела — нет дела. Двух тел, точнее…"

Оценив минус, Андрей подошёл к грани истерики, но тут около лавочки появился Флюк.

Флюку джедай был теперь обязан по гроб жизни. Лапки мыть и воду пить — ныне и во веки веков. Флюк был добрый вестник, рыжий в полоску ангел и благодать во плоти, а впридачу к этому — обладатель недюжинного ума и глубоких познаний в области психологии, сумевший вернуть джедая к жизни одной короткой фразой — сообщив, что Ольга в гимназии. Всё, сказанное тигром далее, значения уже не имело. Андрей откинулся на спинку лавочки и по лавочке растёкся, издавая нечленораздельные благодарные возгласы. Достучаться до него тигру удалось с большим трудом.

— Ольга в гимназии, — втолковывал рыжий. — Она была в одном тайном месте, безопасном, как кабинет вашего директора, но там её нашёл куратор. Нашёл и отнёс в гимназию, прямо на руках. Я, мряф, лично за этим наблюдал! И постели ваши прибрал, так что никто не в курсе, где вы ночевали! Но опять свалить из гимназии она может в любой момент. Не проблема.

— Если б я был её куратором!.. — простонал Андрей. — Бронированная камера — и ключ утопить!..

— Не станут ваши преподы этого делать, — сказал Флюк. — Поди ты запри дурака необученного — он тебе такого натворит! Не оберёшься! Да на вас оскалиться не по делу себе дороже — сработает как катализатор, врубаешься?

— Чушь собачья, — огрызнулся Андрей, лелеявший мечту о камере бережней, чем последний заныканный сухарик.

— Нет, — сказал Флюк, — это не чушь. Это принцип свободы личности. Вы же тут все — латентные маги, и все — козявки сопливые! Сила есть, ума — с фонарями не отыщешь! Не игрушки! А пока вы думаете, что сами себе хозяева, ваши способности мирно дрыхнут себе… Тонкий такой мутабор, понял?

— Хрен с ним, с мутабором! — сказал Андрей. — Лучше скажи, с чего ты взял, что Ольга уйдёт опять? Она ведь сегодня не сумела…

— Не сумела, — согласился Флюк, — зато договорилась. Это теперь вопрос времени, и зависит он отнюдь не от Ольги. Так что, рыцарь ты хренов, надо дежурства поделить. И глаз с неё не спускать!

Андрей был согласен глаз не спускать. Он был вообще на всё согласен. Даже самочувствие Белого Кролика на тот момент не волновало его ни капельки, хотя Флюк попытался утешить и тут, предположив, что кроличье дело образуется как-нибудь само собой.

— По законам жанра, — подтвердил джедай, и они принялись составлять график охраны барышни на текущий день.

Время до ночи досталось Андрею, потому что Флюк должен был бежать по делам и уже опаздывал. Андрей, вздыхая, покивал. Рыжий выглядел измотанным донельзя — видно, устройство безопасного места для хозяйки встало ему недёшево. Спать завалится, к гадалке не ходи. Говорить это вслух джедай не стал, но рассыпался перед тигром в благодарностях. И на предельной скорости рванул в гимназию.

Барышню он нашёл в своём рокарии.

Барышня учила геометрию в компании Никиты Делика. Зрелище трогало до слёз: прилежные школьники, не желая упускать последние тёплые денёчки, сидели на травке, уткнувшись носами в учебник. Ольга догрызала карандаш и выглядела очень довольной, Никита, вооружённый циркулем, оформлял на листочке решение задачи. На камне были разложены бутерброды, и стоял графин с соком. "Мне снилась осень в полусвете стёкол, друзья и ты в их шутовской гурьбе, и, как с небес добывший крови сокол, спускалось сердце на руку к тебе…" [39]

Андрей налил себе сока, выбрал самый большой бутерброд и поинтересовался успехами. Такое поведение стоило ему немалых трудов. Отчаянно хотелось вышвырнуть Никитоса из рокария, схватить прилежную школьницу в охапку, осыпать ругательствами и поцелуями, а потом завалить на травку, даже и не тратя времени на раздевание… Хотя — корсет уж точно лишний, да и количество юбок… Он одёрнул себя и вслушался в глас народа. Народ оказался прав, решив, что одна голова — хорошо, а две просто прекрасно, и взял новую теорему на абордаж в течение часа. Вглядевшись в листочек, Андрей потребовал объяснений. Ему объяснили, в два голоса и с великим энтузиазмом. В голосах отчётливо слышалась уместная гордость.

— Ай, молодцы! — похвалил Андрей — Кто бы мне ещё предыдущий параграф растолковал!

— Я могу, — скромно предложил Никита.

— А я не могу, — сказала барышня, — у меня история висит.

— Историю тоже не помешало бы, — сказал Андрей.

— Я тогда за учебником сбегаю, — сказал Никитос.

— И за пирожными, если не трудно, — сказала барышня, и Никитос убежал, а барышня захлопнула книжку и твёрдо посмотрела Андрею в глаза. — Прости меня, пожалуйста, — сказала она.