Инферно Габриеля

Мисс Митчелл — моя аспирантка. Существуют прави- ла.. -С каждым словом тон Габриеля становился все холод¬нее и отчужденнее.

Габриель, она моя подруга! Слышишь? И плевать я хо- тела на ваши правила!

Джулия сосредоточенно разглядывала носки своих кроссовок. Габриель хмуро косился на сестру.

Может, кто-нибудь соизволит рассказать мне, что у вас гут произошло?

Не получив ответа, Рейчел скрестила руки на груди и при-щурила глаза. Вспомнив слова Джулии о первых трудных неделях, она быстро сделала надлежащие выводы.

Габриель Оуэн Эмерсон, отвечай: ты вел себя с Джу- лией как зловредный придурок?

Джулия прыснула в кулак. Габриель нахмурился. Оба по-прежнему молчали, но их реакция красноречиво свидетельствовала, что Рейчел попала в точку.

Вот что, мои дорогие. Времени разбирать ваши детские ссоры у меня нет. Я предлагаю вам поцеловаться и заключить вечный мир. Я здесь всего на неделю и хочу побольше об¬щаться с вами обоими. — Взяв подругу и брата За руку, Рей¬чел потащила их к профессорскому «ягуару».

Рейчел Кларк совсем не была похожа на своего приемно¬го брата. Она работала помощницей пресс-секретаря мэра Филадельфии. Однако за звучным названием скрывалась ру¬тинная работа. Большую часть времени Рейчел просматри¬вала местные газеты, выискивая в них малейшее упомина¬ние о ее боссе, или ксерокопировала пресс-релизы. В особо выдающиеся дни ей позволяли обновлять мэрский блог. У Рейчел были мелкие черты лица, гибкая девчоночья фигура, длинные прямые волосы, веснушки и серые глаза. Вдобавок она была на редкость общительным человеком, что порою изматывало ее старшего, склонного к интроверсии брата.

За весь путь домой Габриель не произнес ни слова. Его губы были плотно сжаты, а костяшки пальцев, сжимавших руль, побелели. Зато Рейчел и Джулия, устроившиеся на зад¬нем сиденье, хихикали, как школьницы, вспоминая свои давнишние проделки. Профессору вовсе не улыбалось про¬вести вечер в компании этих девиц, но он помнил, как тяже¬ло сестра переживает смерть матери, и не хотел усугублять ее страдания.

Машина остановилась возле роскошного высотного кон-доминиума Мэньюлайф-билдинг, и трио, счастливое на две трети, переместилось из салона «ягуара» в скоростной лифт, чтобы подняться на последний этаж. На площадке было все¬го четыре двери.

«Ого! Представляю, какие громадные здесь квартиры», — подумала Джулия.

Прихожая профессорского пентхауса была довольно скромного размера, зато гостиная… Едва попав туда, Джулия сразу поняла, почему Габриель счел ее квартиру меньше ко¬нуры для уважающей себя собаки. В его просторных апарта¬ментах окна были во всю стену. Из окон открывался захва¬тывающий вид на озеро Онтарио и гордость Торонто — те¬лебашню Си-эн. Шелковые шторы на этих гигантских окнах были льдисто-голубыми, а стены — светло-серыми. Роскош¬ный паркет был устлан персидскими коврами.

Антикварную мебель в гостиной, похоже, основательно отреставрировали. Массивный диван и два кресла были оби-

ты темно-коричневой кожей, даже шляпки гвоздиков обивки чинились произведением искусства. У камина стояло вольтеровское кресло — глубокое, обитое красным бархатом.

Джулия с нескрываемой завистью смотрела и на это кресло, и на диван. Как здорово было бы в дождливый день си¬деть в кресле перед камином, пить чай и читать свою люби¬мую книгу. Мечты, которым, наверное, так и суждено остать¬ся мечтами.

Камин, однако, был газовым. Над ним, словно картина, висела здоровенная плазменная телевизионная панель. У про¬фессора была собрана довольно большая коллекция произведений искусства. На стенах висели картины, а скульптуры и статуэтки стояли на полках и столиках. Многие вещи имели музейную ценность; например, римское стекло и греческая керамика. Джулию поразили мастерски сделанные копии известных скульптур, в том числе статуи Венеры Милосской и знаменитой композиции Бернини «Аполлон и Дафна». По мнению Джулии, у Габриеля было даже слишком много скульптур, и все — изображения обнаженных женщин.

Ее удивило полное отсутствие личных и семейных фото- графий. Нельзя сказать, чтобы профессор Эмерсон не любил фотографии. У него были отличные старинные черно-белые снимки Парижа, Рима, Лондона, Флоренции, Венеции и Оксфорда, но ни одной фотографии семьи Кларк. И ни од¬ного снимка Грейс.

В другой комнате, возле массивного стола, за которым можно было бы устраивать официальные обеды, стоял матово черный буфет. За его стеклянными дверцами могло бы поместиться много изысканных вещей. Но он был пуст, если не считать большой хрустальной вазы и украшенного при¬хотливым орнаментом серебряного подноса. На подносе стояли графины с какой-то янтарной жидкостью, ведерко для льда и старомодные хрустальные бокалы. Картину доверша¬ли такие же старинные серебряные щипцы для льда и стопка белых льняных салфеток с вышитой монограммой Г. О. Э.

Если подытожить впечатления Джулии, квартира про¬фессора Эмерсона была обставлена и оформлена с большим вкусом, отличалась безупречной чистотой и подчеркнуто мужским характером. Здесь было красиво, как в музее, но по ощущениям — очень и очень холодно. Интересно, а женщин в свое стерильное жилище он приводит? Джулия изо всех сил старалась не представлять, как он обращается с женщи¬нами, если кто-то из них попадает в его святилище. Навер¬ное, у него для таких целей есть специальная комната, чтобы женщины не запачкали его музейных интерьеров… Джулия провела рукой по холодному черному граниту кухонной па¬нели и вздрогнула.

Рейчел деловито включила плиту, вымыла руки и собра¬лась готовить.

— Габриель, а почему бы тебе не устроить для Джулии обзорную экскурсию, пока я вожусь с готовкой?

Джулия лихорадочно прижала к груди свой рюкзак, боясь положить его даже на кухонную табуретку. Габриель осторож¬но забрал у нее рюкзак и положил под стол. Джулия благодар¬но улыбнулась ему, и он, сам того не желая, улыбнулся ей.

Однако он вовсе не хотел устраивать для мисс Митчелл обзорную экскурсию по квартире. Не было и речи о том, чтобы показать ей его спальню и черно-белые фотографии, украшавшие ее стены. Но поскольку Рейчел напомнила ему об обязанностях хозяина, он, как (вынужденно) любезный хозяин, не мог отказаться. Зато он был вправе ограничить экскурсию показом комнат для гостей.

Так они оказались в его кабинете — третьей по счету госте¬вой комнате, превращенной им в комфортабельный кабинет и библиотеку. Все стены от пола до потолка были заняты книжными полками. Джулия с завистью взирала на профес¬сорскую библиотеку. Почти все книги, включая и современ¬ные, были в твердых переплетах. Помимо английского и ита¬льянского, профессор читал на французском, немецком и латыни. Кабинет, как и вся квартира, тоже имел ярко выра¬женный мужской характер. Те же льдисто-голубые шторы, тот же темный паркет и антикварный персидский ковер.

Габриель уперся руками в массивный дубовый письмен¬ный стол.

Вам нравится? — спросил он, обведя жестом кабинет- библиотеку.

Очень, — вдохнула Джулия. — Здесь так чудесно.

Она хотела было потрогать красный бархат кресла — близнеца того, что стояло возле камина. Но не решилась. Еще неизвестно, как на это отреагирует хозяин. Профессор Эмерсон не любил, когда другие трогали его вещи. А вдруг отчитает ее за то, что посмела немытыми руками касаться его мебели.

Я очень люблю это кресло. В нем потрясающе удобно

сидеть. Если хотите, можете проверить.

Джулия улыбнулась, будто ей сделали подарок, и тут же уселась, подтянула под себя ноги и свернулась калачиком, как котенок.

Габриель мог поклясться, что слышит ее мурлыканье. Взглянув на Джулию, он испытал мгновение покоя и почти

• счастья. Надо же, ему стало приятно, что эта девчонка устроилась в его кресле!

Хочу вам кое-что показать, — произнес он.

Джулия вскочила с кресла и встала рядом с ним. Профес-

сор выдвинул ящик и достал оттуда две пары белых хлопчатобумажных перчаток.

Наденьте, — сказал он, подавая ей одну из пар. — (Джулия молча взяла перчатки и надела, стараясь подражать