Время любить

Будучи уже на свободе, Франсуа не бросился сломя голову в квартиру-студию на Монмартре, содержание которой оплачивал гонорарами из горячих точек, а повидался с русским инженером Кошкиным, у которого еще до плена взял интервью. Статью о нем он назвал «Русский мечтатель», потому как простодушный Сергей Павлович на вопрос: «чтобы он делал, если бы ему платили достойную зарплату?», ответил не кривя: «машину времени». Чем-то глянулся бесстрашному французу меланхоличный русский изобретатель. И он навестил его перед отъездом домой в сопровождении нескольких автоматчиков, оставил свой адрес, телефоны и настаивал на приезде Кошкина в Париж, обещая оплатить все накладные расходы.

— Может быть, — вздохнул Кошкин, прощаясь.

Лицо Кошкина при этом настолько ничего не выражало, что Кретьен вдруг увидел на нем ответ на долго мучивший его вопрос: почему Наполеон, войдя в Москву, проиграл-таки войну с русскими. И прозорливыми своими журналистскими глазищами, накопал в душе оппонента беспросветную апатию ко всему окружающему и собственной жизни. С каких-то пор Сергей Павлович жил, потому что жить было надо. Надо и все! Расписание такое. Жить сегодня, завтра, послезавтра… А если вдруг не придется, значит, и не надо.

— Я знаю почему крепостные крестьяне воевали с Наполеоном, — сказал он Кошкину.

— Я тоже знаю, — улыбнулся тот.

«Потому что вы, русские, настолько смиренны, что уже и несгибаемы, хотя упрямством это не назовешь», — подумал Кретьен.

«Потому что считали Наполеона Антихристом», — подумал Кошкин.

Франсуа улетел, а Кошкин стал поднимать новую вышку. Он не знал, что из кустарника в полуверсте от места работ, его рассматривают в оптический прицел. Именно туда привел младшего брата Бекхан.

— Стреляй, давай, — командовал он, — хватит уже на банки патроны тратить.

— Но этот человек мне ничего плохого не сделал, он даже не солдат!

— Какая разница, солдат не солдат, он русский!

— Но они восстанавливают для нас электричество?

— Дурак! Не для нас, а для себя, чтобы вернуться и снова топтать нашу землю. Стреляй, или никогда не станешь мужчиной! Думай, что ты застрелишь собаку, которая укусила твою мать. Тебе уже семнадцать лет, а ты еще не убил ни одного русского!

Алейхан снова приник к оптике. В этот момент русский инженер словно почувствовал смертоносный взор прицела, и взглянул навстречу своими чуть печальными серыми глазами. Алейхан внимательно рассмотрел засаленный воротничок его рубашки, нелепый клетчатый галстук под фирменной зеленой курткой, которая, по всей видимости, заменяла несуществующий пиджак, и серые, в кровавых прожилках, усталые глаза. Он вдруг понял, что этот человек не боится смерти, хотя он не отчаянный храбрец и не воин. Такие же глаза были у Дамана. Похоже, они оба уже прочитали книгу жизни и теперь им абсолютно наплевать на все, что происходит между первой и последней страницами, они просто знают нечто самое важное и грустно посмеиваются над теми, кто суетится и барахтается, полагая, что они эту самую книгу пишут.

Однажды случайная пуля залетела в сад Дамана и попала в его любимое дерево — старую яблоню Эта яблоня, как старушка с клюкой, последним усилием тянулась к небу, опираясь на специально сделанную Даманом подпорку. Пуля угодила в самый центр ствола там, где от основного устья расходились вверх тяжелые плодоносящие ветви. Даман, точно хирург, вынул пулю, и закопал ее рядом, а ранку смазал воском, чтобы не было заражения. Когда Алейхан спросил, почему Даман так упорно ухаживает за старой яблоней, тот ответил:

— За этой яблоней ухаживал мой отец, а до него — его отец, мой дед, а до него — его отец, мой прадед… У этой яблони я встречаюсь с ними чаще, чем на кладбище. Когда меня не будет, мой внук сорвет яблоко, и оно достанется ему от меня. Дерево единственное, как человек, всю жизнь стремится к небу, а корнями уходит в землю. Человек — наоборот, корни в небе, а уйдет в землю. Ты же знаешь, что говорят: мужчина должен построить дом, посадить дерево и вырастить сына. Сейчас времена другие: сейчас надо не сломать дом, не сгубить дерево и уберечь сына. Сына мне Бог не дал…

Алейхану понравились слова Дамана, они были красивыми, но далекими. Неужели жизнь нужна для того, чтобы подпирать деревья?

А на следующий год произошло нечто странное. Семечки во всех плодах с этой яблони были в форме маленьких пуль. Все до одного. Заметила это Айза, которая первой сорвала яблоко на пробу. Потом Даман сосредоточенно разрезал их одно за другим и удрученно качал головой:

— Эти горы скоро оглохнут от выстрелов. У русских говорят: что посеешь, то и пожнешь.

Вслед за тем выкопал прошлогоднюю пулю и унес ее куда-то за пределы села. Странный человек Даман, отец самой красивой девушки…

Голос Бекхана вернул начинающего снайпера в реальность.

— Стреляй же! Не позорь наш род!

Что изменится, если на этой земле одним русским инженером станет меньше? Ждет ли его кто-нибудь дома? Зачем он приехал сюда? Неужели он верит, что эта война кончилась или когда-нибудь кончится? Наверное, у него все же нет своей яблони, как у Дамана. Если б у русских были свои яблони, они бы не стали расползаться по окраинам и лезть в чужие горы. А может, кто-то вырубил яблони русских?..

Указательный палец едва уловимым движением потянул курок. В это мгновение Алейхан вдруг увидел, как родной брат занес над его грудью легендарный дедовский кинжал.

* * *

Во втором классе мама почти силой отправила Сережу в музыкальную школу. Он начал обучение по классу фортепиано. В отличие от остальных ребят своего набора Кошкин прекрасно справлялся с нудным сольфеджио и любил музлитературу. А вот с хора сбегал. Всё бы ничего, но над Сережей и его огромной папкой для нот стали потешаться дворовые ребята. Быть отщепенцем и, хуже того, прослыть маменькиным сынком Кошкину не хотелось. И тогда он вместе с самым отчаянным драчуном записался в секцию бокса. Посещал тренировки стабильно, но регулярно ходил с синяками и разбитыми губами. Единственное, чему он там научился — без слез терпеть физическую боль. Хотя и это достижение обеспечило Сергею уважение дворовой ребятни. Но подтрунивать над ним все равно продолжали, потому что Кошкин в любом случае рос не таким, как все. Если все мучают кошку, проверяя сколько у нее жизней, не следует бросаться кошке на помощь, чтобы потом, спрятавшись от всей братии в подъезде, со слезами на глазах одиноко жалеть несчастное животное. Не побьют, но статус «достойного пацана» потом придется возвращать каким-нибудь дурацким, с точки зрения взрослого человека, поступком. К примеру, бросить в милицейский «уазик» бумажную водяную бомбочку, или отвлечь на себя контролера в кинотеатре, позволяя своим подвигом остальным бесплатно проникнуть в зал.

Боксер из Кошкина был никудышный. Какой боец может получиться из паренька, если на ринге во время тренировочного боя он впадает в непостижимую в данной ситуации задумчивость и нелепо пропускает банальные апперкоты и прямые удары? Правда, если удавалось устоять на ногах, Сергей пытался реабилитироваться в глазах недоумевающей публики и с невиданным отчаянием бросался на соперника, осыпая его скорострельной серией ударов, не оставляя и малейшего шанса ответить. При этом ему удавалось сохранять такой темп весьма долго, вследствие чего Сергей Кошкин мог неожиданно выиграть бой даже у тех, на кого тренер возлагал особые надежды. Поэтому Сергея из секции не гнали, а юные боксеры так до конца и не поняли, как к нему относиться. После одного такого боя тренер потрепал Кошкина за вихор:

— Побереги лучше голову, Серега, она понадобится тебе для чего-нибудь другого. Думающий боксер — это находка. Но думать, в нашем случае, надо руками, а мысль должна иметь продолжение в точном ударе, как и в правильно выстроенной защите.

Год спустя Сергей Кошкин ушел из секции. Для поддержания авторитета в компании на должном уровне этого срока хватило. Чуть позже, не взирая на причитания матери, он покончил с занятиями музыкой. Ковырять этюды заплетающимися пальцами? Лучше слушать беглые рок-н-роллы в исполнении других.