Время любить

— Но я в этом ничегошеньки не понимаю? Я филолог. Я только учусь. Какое отношение такая наука может иметь ко мне. Правда, Давид?

Чернявый Давид растерянно пожал плечами. Он мешал Кошкину, Кошкин помешал Давиду.

— Подозрительно все это… — начал, было, размышлять Давид, но Кошкин посмотрел на него так, как смотрели приходившие в его лабораторию бандиты для обсуждения вопросов приватизации оборонной промышленности. Давид временно умер. Удав у Сергея Павловича получился отменный.

— Все просто: не все индивидуумы имеют показания для участия в подобных экспериментах. А вот вы, Лена, имеете все к этому данные. Я понимаю, что посторонний человек с подобными речами внушает мало доверия, но я готов показать свое удостоверение сотрудника оборонного НИИ, и, кроме того, наглядно продемонстрировать вам некоторые результаты нашей работы. Вы не согласитесь выпить со мной по чашке кофе вон в том кафе? — поблизости находилось «Театральное», на двери которого указал Кошкин.

— Давид, ты не хочешь кофе?

Давид пожал плечами, но Сергей Павлович продолжал наступление.

— Видите ли, Лена, речь идет о секретных разработках, и ваш друг Давид не относится к числу посвященных и посвящаемых. Чтобы у вашего друга не возникло подозрений, вот мое удостоверение, — и с чувством победителя Сергей Павлович развернул красную корочку оборонки, как бы случайно прикрыв большим пальцем год выдачи.

Давид, едва скрывая зависть и раздражение, утвердительно покивал головой. Да, мол, вижу: дядя ты серьезный.

— Лена, завтра на лекциях увидимся, — откланялся он.

— Конечно, Давид.

— Всего хорошего, — пожелал инженер, который едва скрывал ехидную улыбку: не фиг делать всяким там Давидам рядом с его будущей женой. Знать раньше, еще в студенчестве морду бы набил.

Несколько секунд они провожали сутулую фигуру Давида разнополярными взглядами, а потом Сергей Павлович окончательно осмелел и взял Лену Варламову аккуратно под локоток, чтобы рассказывать ей по ходу движения к кафе о возможности перемещения во времени, разумеется, оговариваясь, что речь идет о небольших расстояниях, если, конечно, слово расстояние уместно в отношении измерения времени.

— А вы, вероятно, хотели бы прочитать рукопись второго тома «Мертвых душ»? — кинул он очередного козыря.

Лена посмотрела на него внимательно и очень пронзительно, даже приостановилась.

— Нет, я точно вас где-то видела! Такое чувство, что все это когда-то со мной уже было…

— Или будет, — не дал ей задуматься глубже Кошкин и снова понес свою научную околесицу.

В кафе на радость изобретателю сидели только две пары студентов, в обществе стаканов какао и ливерных пирожков, что скромно ютились на тарелках с раритетной и лаконичной надписью «общепит». Они не обратили внимания на новых посетителей, не столько утоляя голод, сколько поглощая друг друга влюбленными взглядами. Кошкин с разрешения Лены победно заказал «Хванчкару» (он-то знал любимое варламовское вино в будущем), себе армянский трехзвездочный коньяк, вареные сосиски и пирожное — престижные строчки из «театрального» меню 80-х годов. После того, как официантка принесла заказ на столик, студенты с легкой завистью отвлеклись от своих бесед и покосились на соседей, точнее на спиртное и закуску. Кошкин старался держаться непринужденно, но вдруг подумал: ни дай Бог встретить самого себя! Следовало увести Лену подальше от университета, но, с другой стороны, на это могло не хватить ее доверия к постороннему человеку. Посторонним быть не хотелось… Трудно было убедить себя, что эта очаровательная девушка, с восторгом и одновременно легким шармом взирающая на окружающий мир, в обтягивающих вельветах и водолазке не имеет к нему на данный момент никакого отношения.

Пригубили, и Лена посмотрела на своего «нового» знакомого с легкой хитрецой в глазах.

— Из ваших объяснений, Сергей Павлович, я поняла, что у вас на руках чуть ли не машина времени? — прищурилась с недоверчивой с улыбкой.

— Да, — спокойно подтвердил Кошкин и достал из кармана дистанционный пульт с многочисленными кнопками. Известный российскому будущему логотип “Toshiba” никого здесь не мог ввести в заблуждение.

— И это все? — еще более недоверчиво спросила Лена.

— Нет, это малая толика, пульт управления.

— Вы хотите сказать, что, нажав на одну из кнопок, мы могли бы сейчас отправиться на встречу, скажем, с Овидием?

— Нет, так далеко не можем. Пятьдесят-шестьдесят лет — назад, пятьдесят лет — вперед.

— Странно, почему такие ограничения?

— А вы спросите у космонавтов, почему они не летают в другие галактики или хотя бы на Марс?

— Сергей Павлович, я жутко люблю тайны, но не военные. Вы, наверное, с меня какую-нибудь подписку о неразглашении будете брать?

— Да нет, только устное согласие. Вы человек гражданский. Конечно, это обязательные формальности, но никто вас не собирается посвящать в конструкторские чертежи, технологии и прочую дребедень, которая, к тому же, покажется вам китайской грамотой.

— Тогда зачем вам именно я?

«Да потому что я люблю тебя!», хотел откровенно крикнуть Сергей Кошкин, но удержался, вместо этого он наморщил лоб, что предполагало усиленное движение мыслительного процесса.

— Если сказать честно, то без вас вообще ничего не получится…

— Странно. Вы сами-то, Сергей Павлович, хорошо представляете себе, о чем говорите? А то являетесь как Воланд Берлиозу. А потом головы покатятся… — Лена не на шутку насторожилась.

— Ну, уж только не Берлиозу, а — Маргарите. Вот если б вам предложили сейчас полетать на метле и в доказательство сего продемонстрировали, что это возможно?.. — Кошкин вторично наполнил бокалы.

— Я начинаю вас бояться, — и, тем не менее, взяла бокал.

Да! В 90-х годах такой номер не прошел бы. Порядочная девушка рванула бы с криком «караул» от навязчивого незнакомца, который с маниакальным спокойствием декламирует безумные, с точки зрения современного технического развития, идеи. Получить по морде белым днем на улице стало проще, чем увидеть приветливую улыбку. И туда ее следует позвать?.. Жаль, что на маленькой приборной доске не предусмотрена, просто невозможна третья нейтральная сторона: маленький домик в горах, в полях, в лесах, подальше от смрадного дыхания этого гниющего, саморазлагающегося мира.

— Не бойтесь меня, Лена… Если и есть на земле человек, который никогда вам не причинит вреда, и, напротив, отдаст все, чтобы заслужить ваше расположение, то это я. Во всяком случае, единственный — на расстоянии сорок тысяч километров.

— Ого! Это похоже на признание! Так, может, этот прибор на нашем столе всего-навсего предлог для знакомства? — лукавинка вылетела из зеленых глаз.

— И то и другое — верно. Если вам знакомо понятие предопределенности, то я объяснил бы происходящее весьма… М-мм… Проще говоря, не будь вас, не было бы этого прибора… Подождите! — он перебил ее желание что-то сказать, остановил ее удивление. — Я приглашаю вас на небольшую прогулку, на двадцать лет вперед.

— Это не бред? Даже если это возможно, меня потеряют дома. И предупреждаю сразу же, ни в какие машины я садиться не буду, никуда не поеду, даже если у вас найдется удостоверение КГБ.

— Что вы?! Поймите, Лена, в вашем времени, которое, кстати, и мое, со своим паспортом я как раз могу быть интересен для КГБ, а вот вы в будущем со своим паспортом можете существовать и перемещаться совершенно спокойно. Что же касается родителей, не беспокойтесь, я верну вас в эту самую минуту, за этот самый столик. При этом не надо садиться ни в какую машину. Она — вокруг нас! А если вам не понравится совсем, то — в тот момент, когда я подошел к вам на улице, и вы будете иметь возможность дослушать развесистые рассуждения Давида о творчестве Байрона и о плагиате Пушкина по отношению к первому. Об этом, кажется, он вам говорил?..

— Фантастика какая-то… И что вы сделаете?

— Нажму вот эту кнопку, и мы окажемся в лаборатории, где нас ждет мой друг майор Дорохов.