Руки Геракла

Чем ближе мы с Энкидом подходили к топям, где, по слухам, былологово гидры, тем невероятнее становились рассказы о еепрожорливости и злобности. Нам рассказывали, что чудовище моглосожрать на месте целую отару овец или стадо скота и закусить тем,кому хватит дури защищать свое добро. Меня больше всего поражало,какой ужас наводила эта тварь на тех, кто никогда и не виделее, – некоторые из местных жителей клялись, что даже ее смрадсмертоносен.

Говорили, что она ростом со слона, а то и больше – при этихсловах я мудро кивал, хотя в то время и понятия не имел о том,каков из себя слон. Самое меньшее количество голов, которымнаграждали гидру, было девять. Все сходились в том, что средняяголова бессмертна, хотя я не представлял себе, как это можнопроверить иначе, чем отрубив эту самую голову и посмотрев, как онаиздыхает.

Наш странный гость в пастушьем лагере рассказывал нам, абольшинство местных это подтверждали, что тварюга и вправду былаотродьем Тифона, жуткого титана, и Ехидны, у которой тело женщины измеиный хвост.

Не то чтобы мы всему этому верили. Мы были юны, но все же ненастолько. Я сказал Энкиду, что тут правды, наверное, на треть.Трудность была в том, что мы не знали, на какую именно треть. И мывсе спешили вперед.

Ночи становились холоднее, и поскольку мы с моим спутником былистоль щедро вознаграждены за тяжкий труд в конюшнях, мы поройплатили за ночлег на постоялом дворе или в каком-нибудь доме испали под крышей.

Как-то раз вечером на таком постоялом дворе мне снова довелосьуслышать рассказ о гидре и о ее родителях. Мы только что вошли вобщую залу, как раз когда один из местных говорил:

– Хотелось бы мне знать – где у нее кончается женская кожаи начинается чешуя? Или в этом роде. Наверное, где-то возле чресел,и вопрос этот не праздный. В смысле, с точки зрения Тифона.

Как всегда, когда доводилось узнать еще какой-нибудь обрывоксведений, я спросил:

– Так ты видел чудовище? Где? Как давно?

– Видел? О да, видел. Если бы ты видел гидру, то больше тыничего бы уже не видел.

И это были самые ценные сведения из того, что нам удалосьдобыть.

Когда мы прошли через одну совершенно покинутую деревню, затемчерез другую, мы поняли, что приближаемся к цели. Все опустевшиедома были целыми, обстановка внутри тоже была невредимой. И,поразмыслив, я решил, что это самое зловещее предупреждение, нежеливсе байки о кровожадности чудовища.

Проведя сравнительно неплохо ночь в одном из таких домов, мывышли свежим утром в дорогу и увидели хорошо одетого, солидногоместного жителя, катившего по дороге тележку. Рядом с ним шлаженщина, которая наверняка была его женой, а рядом шли двоедетишек. Они явно уходили из дома, ведя за собой остатки своих стад– пару овец.

Когда земледелец увидел нас, он отпустил ручки тележки и отерпот.

– Вы не здешние, что ли? – спросил он нас, когда мыподошли ближе. Его речь звучала странновато на наш слух. Хотя онговорил и на понятном нам языке, стало ясно, как далеко забралисьмы от дома.

– Нет, господин, – кивнул я. – Мы не здешние.

Мужчина продолжал:

– Предупреждаю вас, вы идете по опасной дороге. Если хотитевернуться в родной дом, идите в другую сторону.

Я покачал головой.

– Если эта дорога ведет к гидре, – сказал я, – тонам туда.

У мужчины глаза на лоб полезли.

– И что вы будете делать, когда отыщете тварь?

Я помолчал, раздумывая над ответом.

– Думаю, я ее подою, – сказал я наконец. – Яслышал, что сыр из молока гидры весьма ценится у торговцев.

– А я ее убью, – встрял Энкид. Он согнул своюкостлявую руку и, нахмурившись, окинул критическим взглядом едвазаметные мускулы.

Женщина лишь устало взглянула на нас и побрела дальше, потянувза собой детишек. Но мужчина не сводил с нас широко открытых глаз.Несколько мгновений он молчал. Похоже, мы наткнулись на людей,которые все воспринимали всерьез, пусть даже самую невероятнуючепуху. Наконец он умудрился заговорить:

– А как же вы собираетесь это сделать?

– Придумаем что-нибудь, – заверил его я.

– Вы спятили! Ваши родители никогда вам не говорили, что выоба – полные дураки?

– Да они все время нам это говорили, – сказал мойспутник. – Да только мы их не слушали.

Энкид с удовольствием еще бы пообщался с обалдевшим встречным,но я сгорал от нетерпения, и потому мы пошли дальше. Еще пару днеймы без толку бродили по краям топи, разве что сандалии Энкидаутопили в глубокой грязи. Они были не на высокой подошве, как мои,но, к счастью, его собственные подошвы оказались жесткими, какбычья кожа.

Наконец, благодаря нашей настойчивости или чистой случайности,мы наткнулись на след, который и слепой бы заметил. На мойнеопытный взгляд, тут кто-то волок в болото тушу побольше львиной.Энкид сразу же заявил, что никакой другой твари в подлунном илисолнечном мире этот след принадлежать не может.

– Это след гидры! – заявил он и в возбуждении топнулбосой ногой по грязи, забрызгав нас обоих.

– Откуда ты знаешь? – спросил я. – Ты же никогдаее прежде не видел.

– Ну и что? Я сейчас это вижу. Что еще-то может быть?

Тут он был прав. Мы пошли по следу. Какая бы тварь ни оставилаэтот чудовищный след, было легко понять, в какую сторону онаползла, судя по примятой траве. Мы медленно шли, глядя наполоманный подлесок и вывороченные корни. Я сжимал в руке палицу,будучи готовым в любой момент вступить в бой.

На сей раз для выслеживания нашей добычи не нужен был опытныйследопыт. Примерно через час мы пришли ко входу в низкую пещеру,вырытую почти на уровне воды, достаточно большую, чтобы тудавместилась пара Авгиевых жеребцов. Это не могло быть ничем иным,кроме логова гидры, так мы решили.

Мы стояли по другую сторону узкого ленивого ручейка, отделявшегонас от пещеры, смотрели во мрак и думали, что же делать дальше, каквдруг в глубине пещеры, в заполнявшей ее воде послышался какой-тоскрежет. Я увидел какое-то движение. Там, в темноте, в водешевелилось что-то огромное. Что бы там ни было, мне показалось, чтотускло блеснула рыбья чешуя. Но то, что я видел, было не в воде, анад ней, и тварь двигалась так, как не движется ни одна рыба.

– Она там! – решил я.

Мы оба стали кричать, надеясь вызвать ее обитательницу наружу, аЭнкид даже запустил плоский камень, который пропрыгал прямо по водев пещеру. Однако все оставалось тихо.

– Придется устроить засаду, – сказал я.

– Тогда займемся делом.

На возвышенности поблизости было много сушняка, и мы при помощикремня высекли искру и запалили небольшой костерок. Наконец и мойлук пригодился – я стал пускать горящие стрелы в логово твари.

– Смотри, Геракл! – сказал Энкид.

Остановившись, я повернулся туда, куда он указывал. В паре сотенярдов собралась кучка людей, чтобы посмотреть на зрелище. Их былочеловек восемь-десять, они стояли на маленьком обрыве над топью исмотрели на нас. Судя по их одежде, это были не простые земледельцыили пастухи. Чуть позже я увидел вторую кучку зрителей, смотревшихна нас с другой стороны. Они сидели в большой лодке с веслами, носейчас они не торопились, а старались держаться от нас наопределенном расстоянии.

– Откуда они все повылезали? – изумился мойплемянник.

– А ты что хотел? Мы похвалялись по всей округе о том, чтособираемся сделать, и немудрено, что некоторые нам поверили, покрайней мере, понадеялись на нас. Возможно, вид у нас не слишкомбоевой, но они, видать, настолько отчаялись избавиться от гидры,что мы стали единственной их надеждой. А след гидры – вот он.Ладно, давай работать.

Следующая горящая стрела попала в какое-то чувствительное место,потому что обитатель пещеры раздраженно зашевелился. Гидравырвалась наружу, окатив нас грязной водой, и шутить она явно несобиралась. Мы впервые по-настоящему увидели тварь, на которуюохотились. Выбираясь наружу, она заполонила собой все отверстиепещеры. У меня на затылке волосы зашевелились. «Вот оно, –подумал я. – В этой твари есть магическая сила, столь жестранная, как и моя».