Про меня

Санечка промолчал, но неизбежное зло не смутилось.

– …но к славе нельзя относиться иронически. Вы можетепрезирать любовные романы как жанр, но не ТАКУЮ славу. Меня любитвся страна…

Элла нажала кнопку на пульте от телевизора, который валялся накухонном столе, и в нашей кухне стало две Эллы, одна пила кофе, адругая, на экране, сказала: «Если любви нет, лучше расстаться,ревность разрушает отношения».

Я иногда включаю телевизор как фон, и она там разговаривает.Элла говорит четко и гладко и часто начинает фразу с «я считаю» и«я думаю». А я всего-то два раза на уроке сказала «я думаю», и нашпреподаватель с филфака сделал мне замечание: «Следи за речью! "Ядумаю" придает высказанной мысли излишнюю значительность, а нашамысль не всегда того стоит».

Элла, между прочим, тоже не говорит ничего умного! Кто же незнает, что, если нет любви, лучше расстаться? Она аккуратноповторяет общие места. Телезрителям, наверное, нравится, что оназнает не больше их, а добилась такого успеха.

– На мое имя на афише зрители валом повалят. Вы вообщепредставляете, сколько у меня поклонников?! Мил-ли-о-ны. ТАКУЮславу нужно использовать. Это здравый подход.

У нас дома часто за столом сидит человек, которого в это времяпоказывают по телевизору. Чье имя стоит на развешанных по городуафишах. Но никто не говорит с таким напором «я, мое имя, менялюбят…»! И вообще, у нас дома никогда не бывают крашеные блондинкив декольте с хищными лицами, они где-то там, на улицах.

Но эта крашеная блондинка – ОЧЕНЬ знаменитая! И от этогокажется, что все это совсем другое… не безвкусное хвастовство, адругое. Элла уговаривала, убеждала, наваливалась на Санечку всейсвоей славой, говорила спокойно, размеренно. Я даже стала ритмичнокивать головой в такт ее словам, как будто загипнотизированная. ИСанечка больше не улыбался иронически, он ее слушал! Что это такоемагия успеха, магия ТАКОЙ славы?..

– Вы на моей пьесе хорошо заработаете, – привела Эллапоследний аргумент и замолчала.

– Лучше пусть заработают другие, – благожелательноотозвался Санечка, – за что мне оказывать такое предпочтение, нелучше ли предложить пьесу в другой театр?

– Вы хотите, чтобы заработали другие? Это ненормально, –изумилась Элла и стукнула рукой по столу. – Все. Я заканчиваюпереговоры. Я озвучила свое предложение, а вы думайте. Посмотритепьесу. Даю вам время до послезавтра. Если нет, я назначаю встречи вдругих театрах. Хотите знать, в каких?

Санечка покачал головой, но Элла все равно перечислила несколькопетербургских театров.

Санечка сказал – ну и тетка! Просит у жизни счастья, какодесский беспризорный милостыню: «Дяденька, дай пятачок, а то вморду плюну, а у меня сифилис».

Это какая-то цитата? Часто не понятно, что он сам говорит, а чтоцитата.

– Как надо просить у жизни счастья? – спросила я.

– Этому не научишь, – ответил Санечка.

А Катька просит счастья так: «Может быть, я могу попросить утебя пятачок, если он тебе самому не нужен… что, не дашь?.. Нухорошо, ну ладно…»

Включили телевизор – там Элла, обсуждает влияние кризиса накультуру, переключили канал – Элла играет в «Поле чудес».

– Она повсюду, повсюду, здесь все – Элла, – завывающимголосом сказала я.

– Нехорошо обсуждать человека, который только что ушел, –строго сказала Катька, сунув мне в руку губку для посуды, – лучшевозьми Эллу и вытри со стола.

Я засмеялась и плюхнулась в кресло в углу.

– Осторожнее, ты уселась на Эллу, – укоризненно сказалаКатька.

Весь вечер мы говорили вместо «передай мне соль» – «передай мнеЭллу», вместо «положи мне котлету» «положи мне Эллу» и хохотали доколик в животе.

У нас был чудный вечер. Как будто к нам залетело что-точужеродное. Мелькнуло и пропало, и мы остались втроем и любим другдруга с полуслова.

Потом я начала зевать.

– Я пойду спать, уже десять часов… – сказала я.

– Ты никогда не ложишься раньше двенадцати, – удивилсяСанечка, – ты не заболела?

– Нет, просто очень хочу спать. Катька, тебе глупо ехатьдомой, у тебя завтра репетиция… У меня рукав у куртки оторвался, тымне утром пришьешь? Мне не в чем в лицей идти, – быстро сказала я.– …Катька, ты меня разбудишь? И сделаешь омлет, ладно?

Я не первый раз так делаю – разыгрываю сцену, что Катькаостается ночевать потому, что я ее прошу. Катька мнется, краснеет.Ее так легко смутить, как будто это я актриса, а она неактриса.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, хрячок, – ответила Катька. Хрячок илихряк – это наше домашнее слово, мое и Катькино, говорится изредка,в приступе нежности.

Моя другая жизнь

Сегодня у нас событие. Новый мальчик. Представьте, что вас всегодесять человек, и вдруг вам говорят «новый мальчик». Вы бы тожезаплясали, запрыгали в душе – ой, новый мальчик!

Всегда думаешь – а вдруг именно сейчас что-то случится,например, влюбишься навсегда. Что для меня будет этот новый мальчик– Событие Невероятной Важности, или Так Себе Событие, или ВообщеЕрунда?

На вид новый мальчик одаренный. Не то чтобы все наши одаренныебледные в очках – прижимают к груди десять томов Брокгауза иЕфрона. Но лицейские мальчики отличаются от обычных, на улице,нездешним светом в глазах. У одного глаза светятся математикой, удругого – биологией. А у нового мальчика глаза светятсядревнегреческим и латынью.

Новый мальчик похож на куколку – хорошенький, с детским лицом, иимя у него, как у куколки, Элик.

Новый мальчик находится между Так Себе Событием и ВообщеЕрундой. Он маленький, не в моем вкусе.

– Вы позволите присоединиться к вам? – спросил меня новыймальчик после уроков.

Вы когда-нибудь слышали, чтобы человек 14 лет так выражался?Может, он принц?

– Латинский глагол обладает развитой флективной системойспряжения, которая, однако, несколько упрощена по сравнению с болееархаичными глагольными системами древнегреческого или санскрита… –сказал новый мальчик, – а в японском языке есть класс глаголовирреалис и реалис.

– Ты чей сын? – спросила я.

Элик сделал вид, что не слышит. Это нормально, у нас всечьи-нибудь дети, но не все хотят говорить о родителях. Наверное, онсын какого-нибудь не известного, а просто богатого человека, вот ине хочет говорить.

– А мой отец главный режиссер, художественный руководительодного из самых старых петербургских театров. Вон того, – я махнуларукой.

Мы стояли на Невском, на Невском и на каждой улице вокругНевского театры – Театр комедии, Александринка, Додинский театр,Театр на Литейном, Коммисаржевка, БДТ, но он не спросил, в какомтеатре.

– Хочешь, пойдем ко мне, – сказала я, – хочу больше узнатьо реалис и ирреалис, это звучит необыкновенно красиво.

Зачем он мне?.. А затем, что пусть этот новый мальчик считаетсямоим. Звучит расчетливо, но на самом деле нет – я просто хочу,чтобы на всякий случай новый мальчик считался моим.

– Я не имею возможности принять приглашение, поскольку уменя другие планы, – сказал Элик и удивленно добавил: – Неужели тыздесь живешь? Я думал, здесь люди не живут.

Другие планы Элика – это машина с водителем, ждет его заКатькиным садом, у Александринки, – я подсмотрела. Он не хочет обэтом говорить, стесняется, что его возят как малышку. По-моему,ничего такого, меня тоже всегда провожали и встречали, Санечка сВикой дрожали надо мной как сумасшедшие – одна ни на шаг никуда!Только в этом году мне дали свободу, и я могу одна ходить в лицей,а могу сидеть на веранде у Казанского. Но не хочет говорить – ненадо.

Моя главная жизнь

Элла пришла за ответом. Санечка сказал:

– Нет.

Он, конечно, сказал вежливо – «ваша пьеса не вполне подходит длянашего театра», но это было просто «нет». Я поняла, Катька поняла,– любой человек бы понял!