Два берега

Палата оказалась длинным пеналом — темным, тесным игрязновато-неуютным. Естественно, никаких удобств. Почему-то именнов эту палату клали девочек с выкидышами и мертворожденными, и сутра до вечера кто-то скулил, выл в подушку и поднимал к потолкуизмученное лицо с остановившимися глазами. Под окно к Мариприходили Жанна с Александром, родители, Елизавета Аркадьевна иКатя — но Мари боялась даже крикнуть, как поживает Ярослав — былостыдно перед соседками (рост у ребенка, кстати, был сорок восемьсантиметров, а вес почти три килограмма, и никаких особых проблем сним не предвиделось). У самой старшей соседки родилисьдевочки-близняшки и умерли через полчаса — едва завидев Мари уокна, она начинала биться в истерике, выкрикивать проклятия и докрови кусать запястья.

На третий день Мари, наплевав на все больничные правила, устои,запреты и традиции, попросила одну из девочек заманить медсестру споста в туалет под предлогом показать засор, схватила Ярослава ивылезла в окно на первом этаже. Перекидывать ногу через подоконникбыло очень больно, Ярослав весил как будто целую тонну, но мытьголову в биде, терпеть бесконечное хамство, слушать вой несчастныхматерей и трястись, как бы легкомысленные медсестры невзначай несотворили что-то страшное с ребенком — казалось тяжелее. Мари прямов старом задрипанном халате на голое тело (свои вещи проносить вроддом не разрешили — видимо, для полноты унижения), крепко сжимаясына в ворохе пеленок (такими тряпками Ирочка мыла у Мари полы),побежала к выходу. Немногочисленные посетители смотрели на нее снескрываемым изумлением, а очередная женщина в белом халате дажекрикнула вслед: «Девушка!», но Мари только прибавила шагу. Она стрепещущим сердцем выбралась из больничных ворот (путь на свободупоказался ей бесконечным) и почти кинулась под первую же черную«Волгу». Пожилой водитель резко затормозил, Мари прыгнула напереднее сиденье. Ярослав завозился, начал хныкать, Мари, нестесняясь постороннего мужчины, быстро расстегнула халат иприложила сына к груди.

— Вот теперь, — мечтательно сказала девушка, — ябуду кормить его, когда он захочет. Столько времени, сколько нужноему и мне. Хоть целые сутки подряд буду кормить. И никакая сволочьне станет мне указывать, в какие часы мне надо это делать. ИЯрослав больше не будет плакать от голода.

Мари улыбнулась водителю, как Мадонна с итальянских картин.Водитель спросил адрес и осторожно перестроился в самый тихий ряд.Все документы Мари, ее вещи, одежда, которую она взяла для ребенка,бутылочки и даже несколько игрушек — все осталось в роддоме.

Когда девушка позвонила в квартиру родителей (кстати, водительпо имени Андрей Михайлович остался внизу — не для того, чтобыдождаться денег, а чтобы везти ее дальше, если родителей неокажется дома), она не знала, что скажет. Авантюра с побегом изроддома была вполне в ее стиле, но мама вряд ли одобрила быподобное, а отец и вовсе пришел бы в ужас.

Как ни странно, упреков не последовало. Охи и ахи на темузлоключений бедной девочки сменились агуканьем над Ярославом —безусловно, самым красивым и самым лучшим младенцем в мире.

Выручать из роддома вещи поехали Жанна и Катя. В паре они громковизжали, трясли корочкой «Пресса», пугали съемками и судом — и имшвырнули все, что они требовали. Конечно, кое-что пропало — от парыавентовских бутылочек до дорогой помады, но Мари махнула рукой — посравнению со спокойствием ребенка все на свете было мелочью.

— Я так боялась… когда Ярика приносили кормить, я боялась,что кто-то из соседок сейчас вырвет его и ударит головой об стенку— они были ненормальные. Потом медсестра несла какого-то ребенка согромной гематомой на голове и ругалась, что у него плохие вены —видимо, она таким садистским способом брала у него кровь. А ужкогда я услышала историю, как в прошлом году все дети подхватилистафилоккок, я поняла, что надо уносить ноги. Нельзя испытыватьсудьбу дважды — достаточно того, что я попала в этот роддом — нотогда я была беспомощна, а оставаться в нем, когда я могуходить…

На всякий случай созвонились с ближайшим медицинским центром,вызвали на дом врачей. Педиатр посмотрела Ярослава, похвалиламальчишку, взяла анализы и успокоила народ — за три дня ребенкаиспортить не удалось. Мари после первых часов эйфории вдругпочувствовала страшную слабость и усталость, осталась ночевать уродителей, и ночью тетя Аня тихонечко подкладывала ей Ярослава —Мари кормила его в полудреме, практически не просыпаясь.

Утро стало самым счастливым в жизни Мари. У нее теперь быллучший в мире сын. Он сопел, чмокал и пускал во сне сладкие слюнки,а еще от него вкусно пахло молочком. Секрет улыбки Джоконды Жанна иКатя разгадали после первого же визита к племяннику — Джоконданаверняка была молодой мамой, кормившей первенца и позировавшейхудожнику в перерывах между кормлениями.

В мире все оказывается устроено просто — он делится на «до» и«после», а ключевой момент — появление на свет ребенка. Мариперешагнула порог.

ГЛАВА 19

Окончательно Жанна переехала к Александру неожиданно. Она и такжила у него практически всю неделю — по крайней мере, ночевалатри-четыре раза, а в выходные они вместе ездили в гости или загород. Но вещи девушки оставались у родителей, и каждый вечер Жаннапродолжала докладывать — придет домой или останется у Александра.До тех пор, пока неожиданно на пороге не материализовалась Катя —перекошенная от злости, с красными пятнами на лице и огромнойспортивной сумкой в руках. Сумка удивительно не сочеталась с еевысокими каблуками и короткой юбкой — просто у Кати в гардеробе небыло вещей другого стиля, а носить тяжести ей обычно неприходилось.

— Козлы, — объявила Катя.

— Есть будешь? — спросила Елизавета Аркадьевна,машинально включая греться макароны. — Кто козлы?

— Мужики. Все мужики козлы. Все, — четко сказала Катя,пнула сумку в угол и села в красный угол, — но сегодня в моейжизни произошло большое и счастливое событие — в ней стало наодного козла меньше.

— Ты рассталась с Лешей? — ахнула Жанна.

— Да. Я послала его очень далеко. И за вещами к нему непоеду — попрошу, чтобы папа заехал на машине и забрал. Козел!

Жанна очень удивилась — ничто в отношениях Кати и Леши непредвещало разрыва — наоборот, они почти набрали денег на свадьбу иосенью собирались подавать заявление, жили вместе три года, азнакомы были больше пяти. Леша начал ухаживать за Катей еще винституте, и она, первая красавица, модница и легкомысленная дама,неожиданно ответила взаимностью. Хотя ни красотой, ни особымобаянием Леша похвастаться не мог, душой компании никогда неявлялся и лучшей характеристикой для него являлись бы слово«незаметный»: Леша собирался стать программистом — и выглядел кактипичный программист. Конечно, с годами Катя скорректировала егогардероб и манеры, но первое время окружающие переживали шок отКатиного выбора.

Жанна и родители, естественно, понимали, в чем дело. Красивую,но не особо обремененную интеллектуальным багажом Катю молодые людивоспринимали именно как куклу. Все ее знакомства развивались поочень похожей схеме. Сначала знакомство в общественном месте —сраженный Катиной яркой внешностью мужчина падал к ее ногам ипросил разрешения еще раз увидеть прекрасного белокурого ангела.Разрешение выдавалось. Тем же вечером (или на днях) новый знакомыйприглашал Катю в ресторан (бар, боулинг, кафе, на вечеринку), далееследовали пьянка — брудершафт — совместная ночевка — утренняяпрохлада и выпихивание вчерашнего ангела за дверь под предлогомкрайней спешки. Разнообразие вносилось в привычную схему нечасто —пару раз Катя с утра быстро убегала сама и пару раз пробовала непить или хотя бы не заканчивать вечер совместной ночевкой.Заканчивались эксперименты плачевно: глубоко оскорбленные в лучшихчувствах мужчины, выяснив на сто процентов, что Катя не собираетсяпроводить с ними ночь, мгновенно становились из галантных кавалеровбазарными торговцами. Один раз девушку бросили в центре городаночью, пару раз попытались ударить, грубо хватали, пыталисьприменять силу и неизменно крыли матом, как будто поймали на мелкомворовстве. Катя пыталась жаловаться Жанне — Жанна не понимала,почему так происходит. А Мари честно выдала: