Два берега

Бормоча, она стянула с Мари куртку и побежала мыть руки.

— Скорее снимай брюки и ложись.

— И никто об этом не узнает?

— Я не пойму, ты аборт собираешься делать илиразговаривать! Никто не узнает. А все, что надо, расскажу попозже,когда лекарство введу, думаешь, ты одна такая?!

Мари опять замямлила:

— Вы знаете, я боюсь…

— Бояться надо было раньше. В общем, или ты раздеваешься иложишься — или уходишь.

Мари подумала несколько секунд, поблагодарила заполошнуюдокторицу и вышла. В коридоре на стульях уже сидели две товарки понесчастью. Обе они были довольно замученного вида, одеты внекрасивые растянутые вещи, и под ногтями у той, что помоложе,виднелась траурная кайма.

Мари как будто пронизало острой болью понимания — вот какие бабыделают аборты на позднем сроке и бросают младенцев в роддомах. Атакие симпатичные и умненькие девочки из приличных семей, как она,рожают. И воспитывают детей. Как могут — так и воспитывают. Марираз и навсегда решила — никому она своего мальчишку не отдаст. Еслидаже не сможет полюбить — просто будет стараться о нем заботиться вмеру своего умения, ведь это все равно ее сын.

Дома Мари прочла в журнале, что рост ребенка на сроке двадцатьчетыре недели составляет около тридцати двух сантиметров, вес околоодного килограмма. Он умеет улыбаться и хмуриться, у него полностьюсформированы оба полушария мозга, внутренние органы работают также, как у взрослого человека, малыш пробует дышать, у него естьпушок на голове и ноготки на руках и ногах. И девушка порадовалась,что врачебные правила не дали ей погорячиться и убить такое славноесущество, пусть даже оно и не девочка, а мальчик.

Той ночью Мари впервые уснула спокойно, и ребенок больше нестучался и не бился в ее довольно крупном животике. Девушка решила,что назовет его как угодно, только не Дмитрием. Может, он будетпохож только на нее и ничего не унаследует от отца.

ГЛАВА 14

Когда Жанна уверенно звонила маминому юному любовнику в дверь,она совершенно не стеснялась. Если честно, в тот момент ей не нужныбыли ни взятые для храбрости Катя с Лешей, ни даже сама разборка сСергеем. Куда больше ей хотелось остаться одной и до малейшейдетали вспомнить мимолетный разговор с Александром, и его тон, ивыражение его лица, и крепость его рук, прижимающих ее к груди. Ипомечтать о том, как они могли бы пожениться, нарожать детишек ижить долго и счастливо. Сергея Жанна сейчас рассматривала какдосадное недоразумение, мешающее ей погрузиться в упоительныегрезы, поэтому на звонок нажимала с изрядной досадой.

— Кто там? — послышался тихий старушечий голос.

— Я пришла к Сергею, меня зовут Жанна.

— Сейчас, сейчас.

За дверью закопошились, зашуршали. Наконец дверь открылась. Напороге показалась невысокая полная фигурка, закутанная в заношенныйхалат. На распухших ногах теплые шерстяные носки и старые тапочки,на голове — темный платок.

— Сереженька! К тебе гости! — прошелестела пожилаяженщина, и по ее измученному жизнью голосу Жанна догадалась, чтоэто Сережина бабушка.

«Хотела бы я посмотреть на мать семейства — сектантка жекакая-то, как она, интересно, выглядит?» — лениво подумаладевушка.

Несколько минут Жанна рассматривала тесную прихожую — много парстарой детской обуви, какие-то залатанные линялые детские жекурточки, отваливающиеся желтые обои, на всем отчетливые следынищеты. «Баптисты, — вспомнила Жанна, и ее существо остропронзило обидой, — такие вот по десять человек рожают, а ядаже одного не смогла».

Сережа вышел, на ходу продолжая поправлять майку, и оченьудивился, узнав Жанну. Он, видимо, был близорук — неловко щурился ибормотал:

— Проходите, пожалуйста, проходите, я не ожидал.

Девушка никуда проходить не хотела — ее ждали Катя, Леша иАлександр.

— Сергей, — взяла она высокую торжественную ноту иосеклась, когда парень подпрыгнул от неожиданности. — Короче,мы хотим с тобой поговорить, — просто сказала Жанна, —одевайся и спускайся вниз. Пойдем в ближайшее же кафе или кудаскажешь, мы на машине.

— А мы — это кто?

— Мы — это я, моя сестра Катя, ее жених Леша и Александр…мой жених! — неожиданно для самой себя гордо выпалилаЖанна.

— И зачем я вам нужен?

— Хотим поговорить про нашу маму, Елизавету Аркадьевну.По-человечески поговорить. Бить не будем, честное слово, —пообещала Жанна и улыбнулась.

Сережа тоже заулыбался и пошел одеваться.

«Хорошая у него улыбка, — подумала Жанна, — не был быальфонсом, был бы вполне симпатичный парень».

Уходя, Жанна услышала, как Сережа спросил: «Мам, что-нибудькупить по дороге?» — и старая женщина прошелестела: «Хлеб белыйкончился».

«Так она мать, а не бабушка, — поразилась Жанна. — Иесли Сережа старший, а ему двадцать шесть, то ей вряд ли большесорока восьми — пятидесяти лет. Вот это да… Выглядит она настолькостарше и такой забитой… Неудивительно, что сын пошел по кривойдорожке!»

Пока ждали Сергея, Жанна спросила у спутников:

— Как вы думаете, а зачем мужчина становится альфонсом?

Думали все вместе, даже поспорили, но готового решения так и ненашли. Не потому, что жизнь такая полосатая, а потому, что несошлись в определениях — кого уже можно считать альфонсом, а когоеще нет. Вот, например, если мужчина позволяет женщине расплатитьсяза обоих в кафе — он уже альфонс? А если муж меньше женызарабатывает — тоже? Короче, как водится, начали размахивать рукамии переходить на повышенные тона, и тут появился Сережа. Все разомстихли и в четыре пары глаз принялись рассматривать его с ног доголовы.

«А он действительно ничего», — подумала Жанна.

«Неужели ему девчонки не нашлось? Нормальный пацан», —подумал Александр.

«Не ахти… стареет мама», — скривила мордочку Катя.

«Морду я ему бить не буду, что бы девки там ни выдумали, —решил Леша, — он нормальный».

Сережа засмущался. Жанна бодро предложила:

— Выбирай, куда пойдем.

— Да мне в общем-то все равно, — замялся юныйКазанова.

— Так и нам тоже. Главное, чтобы можно было усесться ичтобы музыка не орала над головой.

В результате после пятиминутного неловкого мычания и топтания наместе прошли два квартала до «Елок-палок». Похоже, Сережасовершенно не разбирался в инфраструктуре района.

— Что, наша мама по ресторанам не водила? — ехиднопоинтересовалась Катя.

— Ваша мама? Да нет, — покраснел Сережа, а Жаннанаступила сестре на ногу.

Катя подумала, что Жанна просто оступилась, и глубокомысленнопродолжила:

— Не заслужил, видимо… надо было лучше стараться…

Но тут Жанна второй раз наступила сестре на ногу, Катядогадалась, что торопится, и замолчала. На самом деле Катя считала,что сложный Жаннин план — полная ерунда, она бы экспромтом сделалакуда лучше, но со старшей сестрой приходилось считаться — Жанна сдетства умела в минуту сделать из Кати всеобщее посмешище, еслиКатя не слушалась.

В «Елках-палках» компания долго не могла сделать заказ — никтоне знал, нужно ли в такой ситуации брать еду или ограничитьсязакусками, можно ли выпить что-нибудь алкогольное. А Сережа и вовсесидел как на иголках, как будто ждал, пока его начнут бить. Кое-какпервые неловкие минуты пережили, и Жанна бодро приступила кделу:

— Сергей, вы уже всех нас знаете, вы понимаете, что моямама, Елизавета Аркадьевна, для нас человек не чужой. Мы волнуемся,понимаете?

— Да, конечно, но…

Жанна перебила:

— Сергей, вы ее любите?

Парень как-то странно передернулся всем телом.

— Конечно, я ее люблю, она — старинная подруга моей мамы,она просто наша спасительница, она — самая лучшая женщина вмире.

— И вас не смущает разница в возрасте? Все-таки черездесять лет мама уже будет старухой, — влезла Катя.

— Да погоди ты, — цыкнула на сестру Жанна, — необ этом речь. Еще спроси, не стыдно ли обманывать папу. Сергей, вы— молодой здоровый мужчина. Симпатичный. Неглупый. Разве вам нестыдно брать у женщины деньги?

Сергей покраснел и встал с места. Катя, взвизгнув, толкнула его,и он сел обратно.