Два берега

Остановилась она у Нади, своей давней виртуальной подруги.Девушки общались три года, делились горем и радостью, но до сих порпочему-то им не выпадало встретиться. Надя оказалась прехорошенькойблондиночкой, очень похожей на свои фотографии, но пухленькой.

— Видишь? — смущенно улыбнулась она Мари, проводяруками по гладким бедрам. — Для инета я в фотошопе убираю, а вжизни нет на меня такого фотошопа. А ты такая же… Худенькая совсем.Ты точно беременная?

Мари поделилась с Надей проблемами еще накануне, поэтому подругавсе знала. Она заботливо уложила Мари отдохнуть с дороги, а сама,напевая и помешивая тесто для какого-то особенного тыквенногопирога (Надя славилась как искусная кулинарка), между деломпозвонила по нужному номеру и узнала, что Анна сегодня дома. Послеобеда она разбудила Мари, несмотря на все протесты, плотнонакормила и только потом предложила проводить до улицы ЛизыБричкиной.

— Сколько ребеночку у этой Анны уже лет?

— Около четырех. Или чуть больше. А что?

— Говорит очень бойко и хорошо.

— Ты откуда знаешь? — не поняла Мари.

— Я с ним по телефону разговаривала. Он сказал, что мама вванной, и спросил, что ей передать. Прелесть какой голосочек. Иребеночек, наверное, прелестный.

Мари позвонила в дверь, понятия не имея, что она скажет. Оназаготовила несколько десятков одновременно умных и честных фраз, нокогда услышала короткое тилиньканье и радостный детский смех, разомрастеряла все слова.

— Кто там? — спросил звонкий голосочек.

— Я пришла к твоей маме.

— Сейчас я ее позову. Я не умею сам дверь открывать, онатяжелая слишком.

Вскоре вышла и Анна, в глазке зашевелилось.

— Я просто хочу с вами поговорить, — неловко выдавилаМари, глядя в глазок и краснея, — я одна. Откройте,пожалуйста. Я не желаю вам зла.

Ей было стыдно за свою неловкость, за свою внезапно вспыхнувшуюненависть к женщине, которую она даже никогда не видела. Дверьраспахнулась, и ее пропустила в квартиру брюнетка лет тридцати —ничего особенного, но симпатичная, с ладной длинноногой фигуркой ипышными ухоженными волосами. Мари застыла, глядя на кудрявогомаленького мальчика, толкающего по коридору машинку-каталку.Мальчик был прехорошенький — и копия Мити — те же кошачьи глаза, таже гладкая смуглая кожа, тот же четко очерченный рот. Девушкасмотрела на крошечную ручку, которой он так старательно налегал насвой груз, и видела знакомые очертания — длинные тонкие пальчики,аккуратные ноготки, тонкую кисть.

— Митенька, — позвала Мари, и голос у неесорвался, — Митенька.

Мальчик обернулся и помахал ей ручкой, крикнул:

— Сейчас подойду!

— Ну, не стойте же, раз пришли, — нервно сказалаАнна, — разувайтесь, вот тапочки, какой у вас размер?

— Почти тридцать пятый.

— Какая крошечная ножка, — улыбка как-то искривилалицо женщины, — и сама вы такая крошечная. Идите на кухню,садитесь. Чай будете?

— Буду.

Кухня оказалась просторной — больше, чем у самой Мари.Просторной, недавно отремонтированной, с нарядной и необычнойярко-желтой мебелью. Анна засуетилась, выставляя к чаю какие-топеченья и пирожные, а Мари молча смотрела на нее. Анну никак нельзябыло назвать опустившейся клушей, которая за ребенком света белогоне видит. Аккуратный французский маникюр, нарядное домашнее платье,туфельки на маленьком каблучке — далеко от советской страшилки промолодую мать в старом заношенном халате и вечных бигуди.

— Анна, вы не беспокойтесь так, вы мне расскажите. —Голос у Мари опять сорвался. — Анна, я пришла, чтобы… Выпонимаете, у меня будет ребенок… Митя, он…

Анна резко развернулась, выронив блюдце.

— Ребенок? У вас будет ребенок?

— Да, — растерянно сказала Мари, глядя на осколки.

— Какой подлец! Нет, какой подлец! — Анна схватила сподоконника сигарету, потом спохватилась и положила обратно. —Я немедленно позвоню ему!

— Вы знаете, где он? — Мари подалась вперед в смутнойнадежде.

— Где же ему, козлу, быть! На работе. Вот подлец, вотподлец! И давно?

— Что давно?

— Какой у вас срок?

— Около трех месяцев.

— Ах гадина! Как раз в это время мы собирались в пансионат.Он еще клялся мне, что это такой медовый месяц!

Анна неожиданно упала на стул и некрасиво зарыдала, размазываяпо лицу слезы и подвывая. Мари не знала, куда ей деться в этойнеловкой ситуации, утешать новую знакомую она даже не пыталась. Унее щипало глаза. — Но Митя, он… — робко начала она.

— Митя не от него, — отрезала Анна, — это совсемдругая история.

— Как не от него? Да он вылитый отец, он просто копияДмитрия!

Анна перестала плакать, и обе женщины уставились друг на друга снепередаваемым изумлением.

— Так вы не жена Олега? — спросила Анна.

Как оказалось, Анна уже давно не была для Мари соперницей.Давным-давно, когда она только окончила институт, ее бросил мальчик— первая любовь, бросил ради другой девочки. Анечка рыдала наскамейке в сквере и давала себе слово похудеть на двадцатькилограммов, чтобы весить сорок, как ее тонкокостная соперница,танцевавшая в цирковом балете. Как раз в момент произнесенияторжественного обещания истончиться до прозрачности на горизонтестрадалицы появился высокий незнакомец, всучил букетик ландышей,вытер сопли и повел в ближайший грузинский ресторанчик нарушатьобет. Ту же ночь Аня, удивляясь сама себе, провела в жаркихобъятиях незнакомца (его, кстати, звали Дмитрием, точнее, Митей), аднем он принес к ней чемоданчик, привел двух друзей и торжественно,при свидетелях, объявил ее своей женой, данной ему Богом на горе ирадость. Жили хорошо. Характер у Мити был покладистый, Аниныхлопоты на кухне и по дому его радовали, работать она не пошла идовольно быстро забеременела. Митя уверял, что Анечка — не толькоего первая любовь, но и воплотила главную мечту его жизни — омаленькой дочке, носил ее на руках и облизывал с ног до головы,пока не пропал. Три месяца от Мити не было ни слуху ни духу, Аннаподрабатывала где могла и побиралась по друзьям и соседям, родиланедоношенного слабенького мальчишку, потому что рыдала по ночам иочень плохо питалась. Когда же Анна увидела своего крошечного исморщенного сынишку, весящего всего два килограмма, она вдругпоняла, что не на то тратила нервы и думала не о том. Она взяласебя в руки, наняла нянечку и стала браться за любую работу, небрезгуя. Мальчик быстро сравнялся в развитии с ровесниками и росшустрым и активным, только с каждым днем становился все больше ибольше похож на отца, от матери ему как будто ничего не досталось.Вскоре Анне позвонили и сообщили, что Митя сидит в тюрьме. Девушкапришла на суд, дала нужные показания, отправила пару передач, но,получив в ответ письмо, полное любовных излияний, выбросила его ивычеркнула из жизни страницу под названием Митя. Анна трудилась впоте лица, пока не влюбилась в своего женатого коллегу, и тогданачалась у нее жизнь, полная стыда и горечи. Олег был начальникомотдела, симпатичным, состоятельным, не жадным мужчиной с довольномягким и добрым характером. Маленького Митеньку он любил и баловал,уверял, что хочет детей, а сам женился по залету, у жены потом былвыкидыш, и так без особой любви они и живут. Вроде как привыкли.Обещал на Анне жениться, но все никак не мог собраться с духом иобъясниться с женой, тянул и тянул, выбирал момент, а Анна ждала.Вот уже вроде бы совсем собрался… и как раз в эти дни раздалсязвонок в дверь.

— Ты меня прости, — и Анна по-дружески погладила рукуМари, — я на тебя таким волком смотрела от стыда. Думала, чтоу девчонки мужа увожу, да еще у маленькой такой.

Девушки подружились быстро. Анна ахала, когда Мари рассказывалаей свою историю, охотно пролила над ней несколько жарких слезинок,напоила гостью чаем, разрешила поиграть с Митенькой и даже подарилафотографии — Митя-старший в белой рубашке и почему-то с тенниснойракеткой и Митенька-младший на деревянной лошадке с саблей, похожийна сказочного принца. Об уголовном прошлом беглого Дмитрия, о егоместонахождении и о его родственниках Анна, увы, ничего незнала.