Два берега

Жанна сердито оборвала поток романтических мыслей, в наказаниене надела любимую брошку и выбежала из дому. Она редко опаздывала —это было профессиональное, и Александр нимало удивился еесвоевременному приходу. Ему всегда нравились пунктуальные люди,жаль, что большинство женщин считают опоздания элементомфлирта.

Александр сразу перешел к делу, объявил Жанне:

— Парень чист, как слеза младенца.

— Не может быть! — воскликнула та.

— Может. Не судим, не был замечен ни в каких делишках, небыл женат, детей не имеет, ему двадцать шесть лет, живет с матерью,в семье еще пятеро младших детей, похоже, что он — кормилец семьи.Семья — сектанты какие-то, кажется, баптисты, отец погиб, ноникакого криминала. Парень закончил институт (вечернее) и работаетуже пять лет на одной и той же фирме. Никогда никаких жалоб на негоили заявлений от соседей не поступало. Так что…

— Но он альфонс!

— В смысле берет у твоей мамы деньги?

— Да! Она покупает ему еду, одежду, может, она и завещаниена него напишет!

— Это — дело не подсудное. В смысле брать деньги или еду содеждой, если женщина сама предлагает. И завещание — тоже ее личноедело. Я к тому, что ничего противозаконного или просто нехорошего впрошлом у мальчишки нет. Я бы сказал, что у него биография честноготрудяги, вполне порядочного человека. Он не бросил мать сдетишками, помогает.

— Ага… и мою мать не бросает… никого не бросает… Ладно,сорвалось, еще что-нибудь придумаем, — скептически поморщиласьЖанна.

— Ты так хочешь их с матерью разлучить? —поинтересовался Александр. — А вдруг действительно любовь?

— А папа?

— К сожалению, в жизни всякое бывает. Но выбирать должнатолько твоя мама, не ты и не папа. Это — ее жизнь, ей решать.Кстати, а ты не хочешь поговорить с мамой?

— Как поговорить?

— Откровенно. Сказать, что ты догадываешься о ее романе настороне, и спросить, какие у нее планы.

— Но как-то неудобно…

— А следить за родной матерью удобно? Строитьстратегические планы, как испортить чужие отношения, удобно?

Жанна поняла, что Александр прав. Поскольку характер у нее былдовольно покладистый, она улыбнулась и сказала, что подумает надего советом и обязательно поговорит начистоту — или с Сережей, илис мамой. В принципе после этого можно было расходиться (листочек стелефонами для Мари Александр отдал девушке сразу), но сначалапоблизости не было официантов, чтобы принести счет, потомзавязалась беседа на легкие темы, потом решили выпить пива… Вобщем, деловая встреча переросла в самое настоящее свидание, иЖанна пожалела, что не стала надевать любимую брошку и ненакрасилась поярче. Она флиртовала с Александром, совершенно нестесняясь и стараясь не думать о призраке Мари (прошлое должнооставаться прошлым), и ей казалось, что она тоже нравитсясобеседнику.

Поздно вечером Александр проводил веселую, слегка опьяневшую отпива и романтики Жанну до квартиры. Целовать не стал (хотя онавтайне надеялась), но сказал, что позвонит ей на днях. Посколькуделовое общение закончилось, довольная Жанна решила, чтопонравилась Александру, и на некоторое время у нее настал периодположительного отношения к себе.

ГЛАВА 11

Мари вернулась домой вечером, как только Жанна избавила ее отнеобходимости объясняться с Александром. Сначала на три дня онапогрузилась в депрессию — пила вино, сидела на полу, ничего не ела,писала корявые, полные слез стихи и слушала музыку на полнуюгромкость, благо магнитолу Жанна ей подарила сразу послеограбления. Забежавшая проведать подругу Наташа была поражена. Имрачным настроением Мари, и ее немытой головой, и вином. Онапыталась призвать Мари к порядку, использовала самые жесткиеаргументы, но получила в ответ только злобный взгляд.

— Сядь и замолчи. Вот, — сказала Мари и нажала накнопку.

Наташа услышала нервный хрипловатый женский голос:

— Что это? — удивилась Наташа.

— Замолчи и просто слушай песню.

— Но кто поет?

— Какая разница? Девочку зовут Елена Никитаева, что этотебе скажет?

— Мари…

— Да отстань ты. Не хочешь слушать, а хочешь читать своинудные лекции о морали? Можешь уходить. Дверь вон там.

Наташа действительно обиделась и ушла. А Мари осталась с песнейвдвоем.

— Я не хочу, чтобы мне что-то выпадало, — объявила вникуда Мари и отбросила пустую бутылку, — я сама решу, как мнебыть.

Утром девушка отправилась на работу. Как Мари ни сгорала состыда, она понимала, что без денег долго не проживет. Ни родители,ни родственники, ни друзья не будут давать ей деньги бесконечно.Даже взятое в долг придется отдавать. А на возвращение Митирассчитывать бессмысленно — надо начинать как-то устраиватьсясамой. Мари без звонка явилась в кабинет начальника и честнообрисовала ему ситуацию. Сказала, что выходила замуж и муж заставилее бросить работу, а теперь с мужем случилось несчастье. Сказала,что ее квартиру ограбили, не оставив ничего. Сказала, что ждетребенка и деньги нужны позарез. Пообещала, что на качестве работыбеременность никак не отразится, напротив, Мари готова работать задвоих. Начальник думал очень недолго — у Мари была хорошаярепутация, она прекрасно справлялась со всеми заданиями и славиласькак работник честный и ответственный. Трудовую пришлось заводитьновую — предыдущая, брошенная в угол, тоже покинула дом во времяограбления. Мари перестала заходить в курилку и бродить покоридорам — она больше не скрывала, что трудится в поте лица.Удивительно — но многие стали к ней хуже относиться. Мари на этобыло наплевать. Она смотрела на адреса и телефоны бывших женщинМити и планировала поездки. Самую первую, которую он обокрал вдевятнадцать лет и которая осталась с четырехмесячным сынишкой наруках, звали Настей. Она жила в Рязани. Вторая, Елена, которойсейчас уже далеко за пятьдесят, жила в Москве, но только зимниемесяцы, весной она уезжала в Венгрию, где купила дом. И последняя,Анна, тоже с маленьким ребенком, была прописана в Питере. Марирешила сначала ехать к Анне. Потому что до Венгрии слишком далеко,даму из Рязани Митя бросил уже давно, а вот Анна еще совсем недавногрела Митину постель.

Только через месяц Мари удалось вырваться на выходные. Ехатьпришлось на поезде — теперь девушка уже не могла позволить себесамолет. Поезда же Мари разлюбила навсегда. Обманная негавагончиков обернулась трагедией, а колеса предательски выстукивали:«Мити больше нет с тобой, Мити больше нет с тобой», словноиздеваясь. Мари ехала в плацкарте, чтобы обошлось дешевле, волкомсмотрела на попутчиц, утром бегала в туалет с токсикозом (дома еепочему-то совсем не тошнило) и чувствовала себя одинокой инесчастной.