Два берега

— Сама разберусь. И поеду я домой. К нам домой.

— Ждать будешь?

— Конечно.

— Упрямая, да?

— Да, упрямая. Потому, что люблю своего мужа. И не хочу,чтобы он вернулся, а меня нет дома.

— Мари, ты же понимаешь, что он не вернется.

Мари промолчала. Так в молчании и сели в машину, довольнонеплохую, кстати — «десятку». Мари вспомнила, как Дмитрий всегдаобращал ее внимание на явное вранье — якобы зарплата у ментов подвести-триста долларов, а ездят они тем не менее не на велосипедах.И рыльце у каждого мента в пушку, ой в пушку.

— Точно не поедешь к родителям? Не стоит тебе однойбыть.

— Вот вы со мной и побудьте, — заявила Мари. —Приглашаю. В гости. Поухаживаете лучше родной матери, —нараспев произнесла девушка, — и напоите, и накормите, и спатьуложите на белы простыни. Заодно хоть с женщинами немного научитесьобращаться: о чем говорить, как еду подавать, какраздевать-разувать. Глядишь — и снова женитесь. Молодую возьмете,красивую, богатую — на вас все вешаться будут.

В принципе Мари понимала, что Александр Сергеевич ни в чем невиноват. То, что он узнал о Дмитрии, было его работой, за которуюНаташа пообещала доплатить лично. С ней, с Мари, следовательобращался прекрасно — куда лучше, чем некоторые знакомые. Он надевушку не давил, был вежлив (хотя и перешел без разрешения на«ты»), превысил рамки служебных инструкций, и вот везет ее домой.Тем не менее Александр Сергеевич бесил ее тем, что он не был Митей.Пожалуй, Мари легко могла бы возненавидеть за это все мужскоенаселение — они не были Митей, но зачем-то жили, бродили по улицам,что-то говорили, с кем-то целовались, и это все после того, какМитя пропал.

Мари упорно цеплялась за версию, что Митя защищал квартиру отграбителей и его похитили. Но конечно, ему не могли нанестисерьезных повреждений, поэтому он скоро вернется, и они купят новыевещи и вместе посмеются над зашоренным сознанием ментов, которые вовсех сразу видят воров и уголовников.

Кстати, три Митиных судимости Мари не смущали. Она считала, чтокаждый имеет право на ошибку, и каждый может неожиданно духовнопереродиться. Мари верила, что любовь способна изменить к лучшему иРаскольникова, и Митеньку Карамазова, и уж тем более ее Митеньку,который так прекрасен, что не может быть плох. Себя Мари мнила тойженщиной, ради которой мужчина обязан воспарить в высшие сферы истать принцем.

Пока Мари мечтала о воссоединении с мужем, Александр Сергеевичостановил машину возле ее подъезда.

— Выходите. Замечтались?

— Что? Ах да-да, спасибо, что довезли, рада былапообщаться, мне очень помогли ваши сведения, вы проделали огромнуюи нужную работу, я с уважением теперь буду относиться к сотрудникаммили…

— Мари, — перебил ее следователь, — вы, кажется,приглашали меня в гости? Могу я подняться и выпить чашечку чая иликофе?

— Можете. Только у меня нет ни чая, ни кофе, всего одначашка и чайник у соседей, Жанна и Наташа всегда бегают к ним егокипятить, куда-то на другой этаж.

— Понятно. Ты решила себя убить?

Мари было неловко. Чужой мужчина в ее доме вел себя по-хозяйски.Он сбегал в магазин за продуктами, принес и расставил пластиковуюпосуду, достал где-то полотенце и привесил его на чудомсохранившийся гвоздик, а потом и вовсе полез что-то ковырять напотолке.

— Поехали ко мне, — решительно заявил АлександрСергеевич.

Мари подумала, что она ослышалась, но следователь не шутил.Более того, он обращался с ней как с умственно неполноценной:вежливо, но твердо.

Следователь вытолкнул Мари к лифту, потом усадил в машину, минутдвадцать проплутал по незнакомым узким улочкам, остановил «десятку»в незнакомом дворе и вытолкнул Мари за дверь. Девушка, как во сне,вышла у довольно грязного подъезда, покосилась на местных старушеки поинтересовалась:

— За репутацию свою не боитесь?

Александр Сергеевич дернул плечом и промолчал. В молчании ониподнялись на площадку, в молчании он пропустил Мари в маленькуюквартирку, затем поставил перед ней чашку с чаем и растворился вкомнате. Периодически оттуда доносились звон и грохот, но Мари былонеудобно пойти и посмотреть, что происходит. Несколько раз хлопалавходная дверь, и девушка всерьез опасалась, что то ли не в мерудобрый, то ли навязчивый, то ли странный следователь закроет ее вдоме. Вскоре сияющий и запыхавшийся Александр Сергеевич появился напороге, вымыл за Мари чашку и объявил:

— Вот. Теперь можно и обратно к тебе.

Мари поняла, что менты определенно существа другого сорта. Покрайней мере, с головой у них точно творится что-то странное. ААлександр Сергеевич всю дорогу был очень весел, пытался болтать насветские темы и всячески развлекал собеседницу, словно ухаживал заней, а не пытался объявить ее мужа в розыск за квартирнуюкражу.

— Сюрприз, — сказал Александр Сергеевич, открываябагажник со счастливым видом.

Мари испытала шок, когда заглянула внутрь. Чего там только небыло!

Следующие несколько часов Александр Сергеевич провел в бурнойдеятельности. Он прикрутил люстру на кухне, наладил маленькуюэлектроплитку и чайник, повесил несколько полочек и разложил на нихмелочовку — от зубной щетки до туалетной бумаги, повесил в спальнезанавески и даже поставил какой-то колченогий столик в центрегостиной.

— Ну вот, теперь можно жить! — гордо объявил он.

Мари расплакалась, с ужасом подумав, что слезы, кажется,становятся ее естественным состоянием.

Короче, Александр Сергеевич остался у нее на ночь, а утром Маритихонечко выскользнула из квартиры, не закрывая дверь, иотправилась к Жанне. Жанна в этот день работала вечером, собираласькак следует выспаться, поэтому была крайне удивлена появлениемкузины и ее растрепанными чувствами.

— Жанна, ты можешь меня поздравить, а заодно налить мнечто-нибудь выпить, — сказала Мари и прошла в комнату неразуваясь.

— Но ты…

— Да, я. И я хочу выпить. Не думаю, что от бокала винаребенок умрет.

Жанна поняла, что лучше не спорить, и молча подалатребуемое.

— А где поздравления? — капризно спросила Мари, осушаябокал до дна.

— Я тебя поздравляю, — покорно начала Жанна, поражаясьсестре. Она стала вспоминать, была ли сама такой неадекватной вовремя беременности, и в итоге решила, что во всем виновата трагедияс Митей. Жанна слышала, что Митю обвиняют в воровстве, но поверитьв это не могла. Следователь и другие милиционеры просто не зналиМитю, не слышали, как он поет, не смотрели ему в глаза и не видели,как он обожал Мари, как нежно ухаживал за ней… Жанна краснела,вспоминая поцелуй с Митей на свадьбе, и понимала, что просто нехочет видеть правду. Хотя сомнений быть не могло.

— Да, да! Я теперь не только брошенная жена и матьпотенциальной воровки, гены, знаешь ли, не обманешь, а еще илюбовница мента.

— Что???

Следующий бокал Жанна машинально налила себе и осушила залпом.Мари отобрала бутылку и стала пить из горлышка. Жанна в оцепенениисмотрела, как ее утонченная кузина запрокидывает бутылку жестомпрофессионального алкоголика в период «горения труб», имолчала.

— То, что слышала, — выдохнула Мари, — у меняночевал Александр Сергеевич! Ха! Александр! Ха! Шурик! И язанималась с ним любовью! Ха! Сексом! Я занималась с ним сексом! Ябы даже сказала, что мы трахались! И отметила бы тот факт, что яизменила своему ненаглядному муженьку!

Жанна никогда не слышала от Мари таких слов. Она, конечно,догадывалась, что Мари выросла не в оранжерее, но чтобы кузинапозволила себе непристойное выражение? С ее элегантностью, с еененавистью к любой вульгарности?

Мир катился куда-то под откос, проваливался в тартарары прямо наглазах, и Жанна в восемь часов утра допила бутылку, отобрав ее уМари.

— Скажи что-нибудь, — попросила кузина.

— Но что?

— Не знаю.

Мари повысила голос, грозя сорваться в истерику:

— Что, теперь для вашего семейства я — пария?Неприкасаемая, так сказать? Дети, не дружите с тетей, она васплохому научит? Теперь все ханжи могут кидать в меня помидорами,верно? Жена уголовника-рецидивиста, любовница мента, которая леглапод следователя, едва лишь ее муженек успел удрать, обчистивквартиру. Алкоголичка, которая даже беременная не может удержатьсяот выпивки. И вообще совершенно неподходящая приличным людямперсона для общения.