Два берега

Жанна и не представляла, что у Мари такой необычный голос —высокий, с легкой хрипотцой, какой-то задумчивый. И так красиволожащийся на удивительный голос Мити.

У Жанны на глаза навернулись слезы, и она с силой ущипнула себяза коленку, чтобы не разрыдаться. Острая боль привела девушку вчувство, и вечер удалось дотянуть спокойно — под гитару, чай иразговоры. Кстати, один из Митиных друзей был тележурналистом,поэтому Мите оказалось очень интересно слушать Жаннины рассказы, испецифику работы он понимал отлично. А потом, несмотря на всенеловкие отговорки, Митя проводил Жанну до квартиры, поцеловал ейруку, в последний раз выразил удовольствие от знакомства и,убедившись, что она точно зашла домой, ушел. Он ушел, а Жанна, снявобувь, но не раздеваясь, упала на кровать в комнате и долго-долгоплакала. Плакала потому, что у нее никогда не было и, очевидно, ужене будет такого мужчины, как Митя. Мужчины, у которого красивыенежные руки, потрясающий голос, самая обаятельная улыбка в мире,отличные манеры и приятное лицо. Для нее никто не будет петь подгитару, никто не освободит ее от домашнего хозяйства, никто радинее не будет принимать, как королев, ее родственниц и друзей.

Нарыдавшись до красных пятен по всему лицу, Жанна разделась,посмотрела на себя в зеркало и уснула с мыслью, что у такогокрокодила и не может быть хорошего мужчины. Про камеру она,естественно, забыла.

Утром Жанна решила, что в гостях у Мари постарается быватьпореже, чтобы, не дай бог, не влюбиться. И еще она решила никогдане признаваться Мите, что считала его аферистом и проходимцем.

ГЛАВА 7

Работать Жанна закончила рано, как и всегда, когда выходила впервую смену, но чувствовала себя выжатым лимоном. За восемь часоврабочего дня она побывала на трех съемках, причем на тех, которыесчитались нелегкими и были очень неинтересными: заседаниемуниципального собрания, встреча префекта с жителями по вопросамсноса и переселения и очередное вручение медалей ветеранам.

— Как тебе заседание? — пошутил кто-то в коридоре.

— Знаешь, этот район превосходит все остальные в округе.Только в нем я уже второй раз попадаю на заседание муниципальногособрания по подведению итогов работы за текущий срок, причем ужевторой раз выясняется, что они не выполняют ничего из того, чтопланируют.

— Совсем?

— Совсем. На этот раз оказалось, что за квартал они принялишестьдесят постановлений, из которых пятьдесят восемь не быливыполнены, а остальные два находятся в процессе. С ума можно сойти!Гнать бы их поганой метлой.

— А ты в ролике цифры озвучь. Жители района придут и самивынесут их навсегда.

— Нельзя. Мне за такие цифры руководство голову оторвет.Нас уже предупреждали.

— А что, были прецеденты?

— Конечно были. Но не всякую же правду можно транслировать.Да чего я объясняю, вы что, у себя в газете, все подрядпечатаете?

— Я не знаю, я верстальщик. Как они там отбирают-выбирают,не в курсе.

— Точно так же, как мы. Все равно же за счет чиновниковкормимся, хотя и негосударственная контора. Но если они перестанутнам заказывать и проплачивать — ноги протянем. Хвалить сильно тоже,конечно, нельзя — нас смотреть перестанут. Вот и выкручиваемся —кое-где покритикуем, но так, чтобы в общем и целом народ был уверен— власть ему нужна местная, и эта власть очень старается сделатьжизнь лучше. Ошибается порой, но ошибки хочет исправлять. Паршиваяработа!

Настроение у Жанны было не из лучших. Вчерашние слезы оставилина лице пятна, спала она как-то плохо, встала разбитая, а нудные,выматывающие съемки в большом количестве и необходимость писатьтексты для сюжетов доводили до истерической злости. В такие дниЖанна ненавидела и себя, и работу, и окружающих, а мир платил ейновыми неприятностями — видимо, чтобы высыпать ей на голову всюгодовую норму невзгод.

Жанна пришла в кабинет, нашла на столе листочек, на которомполучателем значилась ее контора (без указания конкретного лица), аотправителем некий Александр Александрович Степкин, депутатмуниципального собрания. В этой бумаге господин Степкин выражалнеудовольствие по поводу показанного на днях новостного ролика озаседании муниципального собрания. В ролике закадровый текстгласил, что Степкин был председателем, а оказывается, господинСтепкин назывался председателем регламента. Эта разница такразозлила депутата, что он требовал извиниться перед ним потелевидению и во всех районных газетах, а в противном случае обещалпринять меры.

Ролик делала Жанна, и текст был ее, но за много лет работы накабельном она привыкла не ошибаться в административно-властныхвопросах. Перед каждым мероприятием она находила секретарей изабирала у них бумажку со списком обсуждаемых тем, фамилиями идолжностями выступающих и прочими необходимыми подробностями. Вящике стола Жанна разыскала листок, на которым черным по беломубыло написано, что депутат Степкин являлся именно председателемвышеупомянутого собрания. Умного слова «регламент» не былонапечатано вовсе.

Жанна нашла телефон Степкина по справочнику и попыталасьобъяснить ситуацию, чтобы решить дело миром, но депутата, похоже,задело за живое.

— Вы вообще понимаете, что вы пишете? — орал в трубкугосподин Степкин. — Вы сама видите разницу между председателеми председателем регламента?

— Да-да, конечно, я все понимаю, — Жанна уже давноразговаривала с чиновниками терпеливо и ласково, как сдушевнобольными или умственно отсталыми детьми, — но выпоймите, секретарь дала мне бумагу, где вы значились простопредседателем.

— Но если бы вы присутствовали на заседании все полторачаса, вы бы узнали, что все изменилось! А ваша группа уехала черездвадцать минут!

— Вы понимаете, у нас новостной блок из четырех — семисюжетов, и если мы будем присутствовать на мероприятиях до конца,то не успеем снять остальные. Поэтому мы всегда берем пресс-релиз,снимаем в течение пятнадцати — тридцати минут и едем на следующеемероприятие по плану.

— Вот! Это и называется безответственное отношение!Заседание муниципального собрания — не то мероприятие, котороеможно сокращать или посещать не целиком — вот чем оборачиваютсяподобные вещи. Я требую извинений!

— Вы понимаете…

— Я не собираюсь ничего понимать, — снова заоралСтепкин, — я просто говорю, что, если в ближайшее времяизвинения не будут мне принесены по телевидению и во всех газетах,вы об этом пожалеете!

Народный избранник бросил трубку. Жанна посидела с трубкой вруках, потом пошла докладывать начальнице о требованиях господинаСтепкина. Начальница заругалась, обвинила ее в неумении уладитьконфликт своими силами и даже пригрозила штрафом в случаеповторения ситуации.

Домой не хотелось. Жанна решила «заесть» обиды чем-нибудьсладеньким и отправилась в кафе «Пироги», предвкушая тихую трапезусо свежим номером «Домашнего очага». Увы, ее надеждам не сужденобыло сбыться: проходя мимо столиков, Жанна увидела мать, мирнобеседующую с тем самым парнем. Улыбка у Елизаветы Аркадьевныпоказалась девушке подозрительно счастливой и бесстыдной. Аневысокий худенький юноша с удовольствием поглощал пироги сбольшого блюда. Жанна решительным шагом промаршировала к их столу ивстала грозным изваянием. Елизавета Аркадьевна вздрогнула, на мигсмешалась, а потом сказала светским тоном:

— Жанна, познакомься, это Сережа. Сережа, это моя дочьЖанна.

— Очень приятно, — злобно сказала Жанна, и, видимо,столько яда было в ее словах, что Сережа все понял и залилсякраской до ушей.

Беседа не клеилась. Елизавета Аркадьевна вскоре упорхнула вдамскую комнату и оставила любовника наедине с дочерью. Жанна, нестесняясь, рассматривала альфонса. Он был вполне симпатичныммолодым человеком, и если бы Жанна не знала о его поганой натуре,он бы мог ей даже понравиться. Юноша явно очень стеснялся, видимо,еще не окончательно погряз в своей непристойной профессии, пряталот Жанны глаза, сутулился и продолжал есть пироги. Жанна подумала,что у них с Катей обязательно получится его запугать или уговорить,поскольку он не производит впечатления уверенного в себе.