Чудо

Дочь была вежлива, но непреклонна. Вспышки гнева обрушивались нанего до и после похорон. А с тех пор любая его попытка установить сней контакт сталкивалась с отчужденностью и холодностью. Онапо-своему была так же упряма, как он. Как бы то ни было, она былазла на него уже долгие годы. Они с матерью без конца обсуждали этупроблему, и, несмотря на все попытки матери смягчить позициюдочери, Алекс продолжала безжалостно осуждать поведение отца. Онаутверждала, что отца никогда не бывало рядом, когда они в немнуждались, даже тогда, когда погиб Дуг. Куинн приехал домой на тридня, чтобы присутствовать на похоронах. Сообщение о гибели сыназастало его в Бангкоке, где он осуществлял деловую операцию, и он,прилетев на похороны, улетел снова на утро после похорон, оставиводиннадцатилетнюю Алекс и ее мать горевать вдвоем, ища поддержку,друг в друге.

Тогда он отсутствовал в течение месяца и провернул колоссальнуюсделку, о которой с восторгом писали в «Уолл-стрит джорнал», затемненадолго вернулся и снова уехал на два месяца, побывав за этовремя в Гонконге, Лондоне, Париже, Пекине, Берлине, Милане,Нью-Йорке и Вашингтоне. Теперь, став взрослой, Алекс утверждала,что почти не видела отца, а о том, чтобы поговорить с ним, не моглобыть и речи. Когда он бывал дома, то был слишком занят, илинуждался в отдыхе, или страдал от быстрой смены часовых поясов инедосыпания, так что не мог уделять внимания ей и матери. Вдовершение всего он даже лишил ее последней возможности побыть сматерью, чтобы как следует с ней попрощаться. Куинн слышал все этоне раз и никогда этого не забудет. Но хуже всего было то, что Куиннне находил себе оправдания. В то время он был именно такимчеловеком, которого она описала, и он оставался таким, пока неудалился от дел. Но какие бы изменения ни произошли в нем с техпор, Алекс не желала их признавать.

Куинн попытался, как мог, восполнить Джейн те годы, когда он былслишком занят и подолгу отсутствовал, и думал, что это ему донекоторой степени удалось сделать за те полтора года, которые онипровели, когда он удалился от дел. Но с Алекс это не получилось.Она даже замуж вышла за человека, который, не считая работы, редкоуходил из дома. Сразу же после окончания колледжа она вышла замужза швейцарского банкира. Они вместе учились в Йельском университетеи поженились сразу после его окончания, то есть тринадцать летназад. У них было двое сыновей, они жили в Женеве. Куинн с самогоначала сказал Джейн, что Алекс командует Хорстом, указывая ему, чтои как следует делать. Они были неразлучны и производили впечатлениесчастливой и уравновешенной пары. Куинну зять показался страшнымзанудой. Алекс постаралась не попасть в ту же западню, в которую,как она считала, попала ее мать. В отличие от матери она вышлазамуж за мужчину мягкого, который находился у нее под каблуком ибыл полной противоположностью ее отца. Если Хорст и уезжал из дома,то это случалось крайне редко, и работал он в банке, основанном егодедом. Этот респектабельный молодой человек любил жену и сыновей ине имел больших амбиций. Выходя за него замуж, Алекс знала, что онникогда не принесет ее в жертву своей карьере, своим амбициям истрастям. Опыт подсказывал Куинну, что у Хорста их просто не было.Он просто существовал, а Алекс именно этого и хотелось.

Ее сыновьям было шесть и девять лет. Это были два очаровательныхголубоглазых светловолосых человечка, очень похожих на мать, Куинних почти не знал. Джейн частенько навещала их в Женеве, а Алекс разв год привозила их в Сан-Франциско навестить бабушку, но Куиннредко бывал дома, когда они приезжали, а когда Джейн прилетала кним в Женеву, он, казалось, всегда находился где-нибудь в другойчасти света. Частенько, когда его не было, Джейн использовала этувозможность, чтобы навестить дочь. Оглядываясь теперь назад, он безтруда понимал, почему Алекс на него злилась. И она не имеланамерения позволить ему как-то загладить свои, прегрешения — какреальные, так и воображаемые. Алекс, судя по всему, считала, чтопотеряла не одного, а обоих родителей. Куинн умер в ее сердцезадолго до того, как она потеряла мать. Травма от потери брата,полученная в одиннадцатилетнем возрасте, осталась у нее открытойраной. Это заставляло ее чрезмерно оберегать детей, хотя муж умолялее давать им немного больше свободы. Алекс утверждала, что ей лучшезнать. И больше всего на свете из-за того, что случилось с братом,она ненавидела парусные лодки.

Джейн тоже их не любила, но Куинн подозревал, что онапорадовалась бы за него, узнав о том, что он строит новую яхту.Джейн всегда хотела, чтобы он был счастлив, чтобы осуществлялисьего мечты, и чтобы он достигал всего, чего хотел достичь. Алексбольше не интересовали его дела. В результате Куинн оказалсячеловеком без семьи, без привязанностей и был таким одиноким, какимвыглядел, выходя из такси на Вальехо-стрит перед тупичком, заросшимдеревьями, которые почти скрывали дом, где они с Джейн прожили всюсвою супружескую жизнь, и где выросла Алекс. Разбогатев, он хотелкупить дом побольше, но Джейн всегда уверяла, что любит этот дом.Куинн тоже его любил, пока была жива Джейн, и ему было к комувозвращаться домой. И теперь, поворачивая ключ в замке большогодома в английском стиле, он боялся его тишины.

Войдя в переднюю, Куинн поставил на пол чемоданы и услышалтиканье часов в гостиной. Звук потряс его, потому что был похож насердцебиение. Он никогда так остро не ощущал свое одиночество.Нигде не было цветов, жалюзи были опущены, шторы сдвинуты, и темныедеревянные панели, которыми была обшита гостиная и которые раньшесверкали, делали теперь комнату похожей на склеп. Он не припомнит,чтобы дом когда-нибудь выглядел таким темным и наводящим тоску. Нераздумывая Куинн направился к окнам, раздвинул шторы, поднял жалюзии остановился, глядя в сад. Деревья и зеленая изгородь все ещезеленели, но цветов уже не было. За окном стоял серенькийноябрьский день.

Уже когда они совершали посадку, начал опускаться туман, которыйтеперь медленно расползался по городу. Небо было таким же унылым,как и настроение Куинна. Взяв чемоданы, он отправился вверх полестнице. При виде спальни у него перехватило дыхание. Пять месяцевназад она умерла у него на руках в этой самой постели, и, увидев ееулыбающуюся на фотографии рядом с кроватью, он испытал физическуюболь. Он присел на краешек кровати, и по его щекам покатилисьслезы. Он понимал, что совершил ошибку, возвратившись, домой, ноесли он собирался весной продать дом, то надо было разобрать ее иего личные вещи, а кроме него, сделать это было некому. Кроме того,надо было еще многое сделать в доме. Все там содержалось в порядкеи хорошо работало, однако прожить тридцать семь лет в одном доме —это все равно, что прожить в нем всю жизнь. Он понимал, чтопридется разобрать вещи самому, как бы мучительно это ни было.Некоторые комнаты нуждались в косметическом ремонте, и он хотелпроконсультироваться с агентом по недвижимости относительно того,что нужно сделать, чтобы продать дом.

Ему предстояла длинная, трудная первая ночь дома, и он тактосковал по Джейн, что готов был выбежать на улицу прямо в пижаме,лишь бы укрыться от одиночества. Но бежать было некуда. Он былприговорен к жизни без нее. Он знал, что одиночество — его уделнавсегда, и понимал, что заслуживает этого. В ту ночь он увиделсон, который ему часто снился перед путешествием. Во сне к немуприходила Джейн. Она протягивала к нему руки, о чем-то просила иплакала. Сначала ее слова было невозможно расслышать, но и безслов, от одного ее вида, у него разрывалось сердце. Потом онначинал понимать слова. С незначительными вариациями она говорилавсегда одно и то же. Она просила не покидать ее, не бросать ееснова. И каждый раз, когда ему снился этот сон, он обещал ей неделать этого. А потом уже не во сне, а в каком-то кошмаре он бралчемодан и уезжал. После этого он видел лишь ее лицо: она плакалапосле его отъезда. Проснувшись, он все еще слышал ее всхлипывания,и ему еще долго вспоминались ее слова: «Куинн, не покидай меня… Ну,пожалуйста, Куинн…» После этого сна боль долго не утихала. Почемуон уезжал так часто? Почему его собственные дела всегда казалисьему такими важными? Почему он ее не слушал?