Чудо

— Это будет, наверное, неприлично с моей стороны? —честно спросила она, и Куинн рассмеялся.

За последнее время он стал более непринужденным, болеерадостным. Дружба с Джеком и Мэгги словно бы облегчила груз,давивший на его плечи. Он уже не был таким мрачным.

— Ничего неприличного в этом нет. Я могу остаться на яхтеодин, когда захочу. Я подумывал о том, чтобы поплавать на нейпарочку дней на этой неделе. Почему бы вам завтра неприсоединиться?

Она видела по глазам, что он действительно этого хочет, и саматоже наслаждалась его обществом. Поэтому согласилась поехать сним.

Погода была идеальная, веял легкий ветерок. Они остановились уострова Эйнджел и загорали на палубе. Куинн захватил с собой шорты,а она была в купальном костюме. В тот вечер, когда они покидалияхту, ей казалось, будто они были старинными друзьями. По дорогедомой он заговорил о Джейн. Он рассказал ей о стихах, которые онапосвятила ему, но которые он прочел только после ее смерти. Однакотеперь, говоря об этом, он испытывал скорее гордость, чем горечьутраты. Он постепенно выздоравливал после ее смерти.

— Не удивительно ли, что ты думаешь, будто знаешь кого-то,а потом оказывается, что не знал его вовсе? — задумчиво сказалон, и Мэгги с вздохом улыбнулась, глядя на него.

— Я испытывала то же самое по отношению к Чарлзу, но тольконе в положительном смысле, как вы. После того как он ушел, я тожеудивлялась что за восемнадцать лет совместной жизни я так и неузнала, что он за человек. Это было странное ощущение и в моемслучае — неприятное. Мне кажется, после смерти Эндрю онвозненавидел меня. Ему было нужно на кого-то свалить вину, вот он исвалил ее на меня.

Потеряв обоих, Мэгги испытала двойную утрату, и Куинн мог лишьдогадываться о том, какие мучения она перенесла. Он видел это в ееглазах в тот день, когда они впервые встретились, и когда она лишьнакануне получила документы, подтверждающие развод. Документы небыли для нее неожиданностью, но все равно причинили боль, причем,как он мог догадаться, боль очень сильную. Муж нанес ей парочкупоследних ударов, от которых она не сразу оправилась, но теперьона, судя по всему, медленно возвращалась к жизни. Дружескоеучастие Куинна и Джека было для нее важным источником силы идушевного покоя. Но фундаментом их группы был Куинн. Джек былсвязующим звеном между ними. А Мэгги, сама того не подозревая, былаисточником света и радости для Куинна. Ему очень нравились еетеплота и энергия, ее сдержанный юмор и проявлявшаяся время отвремени глубокая проницательность. Однако более всего он ценил вней мягкость и способность сопереживать. Она умела подойти ко всемукак бы по-матерински, а именно этого иногда не хватало и Куинну, иДжеку, хотя они и сами едва ли это сознавали. Для двух потерявшихсямальчиков, какими, по сути, они были, когда она с ними встретилась,Мэгги была кем-то вроде девочки Венди для Питера Пэна. А теперь всеони мало-помалу становились сильнее.

Мэгги слышала от Джека, что Куинн в ту неделю выходил на яхте вморе и в течение двух дней плавал вдоль береговой линии. Онвернулся в пятницу утром и вечером, когда они встретились заужином, был в хорошем настроении. Рассказал им о своей поездке исообщил о том, как продвигается работа на верфи в Голландии. Тамвсе шло по плану, и Мэгги была за него рада, хотя и начиналапобаиваться того, как все сложится, когда он уедет навсегда.Конечно, она и Джек будут по-прежнему дружить, но Джек, судя повсему, имел серьезные намерения относительно девушки, с которойвстречался, и она понимала, что рано или поздно для нее неостанется больше места в его жизни. В конце концов, каждый из нихпойдет своей дорогой. Но пока им всем было хорошо, оттого что всешло так, как шло.

В тот уик-энд она снова плавала с Куинном на «Молли Би», а ввоскресенье вечером, высадив ее из машины у дома, он пригласил еепрогуляться на яхте снова на следующей неделе. Его дом должны былиначать показывать потенциальным покупателям, и ему не хотелось приэтом присутствовать. Трудно поверить, но было уже начало мая.Других дел у нее не было, и она согласилась поехать с Куинном. Пословам Мэгги, она становилась морским бродягой и наслаждаласьэтим.

Экипаж не обременял их своим присутствием, кроме тех случаев,когда Куинн и Мэгги сами изъявляли желание поговорить с ними. Послеленча, когда они мирно плыли вдоль побережья, она, лежа на палуберядом с Куинном, заснула, а проснувшись, увидела, что он крепкоспит рядом. Взглянув на него, Мэгги усмехнулась, подумав, чтодавненько не лежала рядом с мужчиной, даже с другом.

— Чему это вы улыбаетесь? — раздался вдруг мягкийнизкий голос.

— Откуда вы знаете, что я улыбаюсь? Ведь у вас закрытыглаза, — тихо сказала она.

Ей очень хотелось придвинуться поближе к нему, но она боялась,что такое поведение покажется ему странным. А Мэгги такизголодалась по простому общению с другим человеческим существом иласке, она уж и забыла, когда это было в последний раз. То, что онис Куинном лежали рядом, напомнило ей об этом.

— Я знаю все, — заявил он и, открыв глаза, взглянул нанее. Они лежали на удобных матрасах почти на носу яхты, загорая насолнце. Экипаж находился на кормовой части палубы, и они были вполном уединении. — О чем вы думали, когда улыбались? —спросил он, перекатившись на бок и подперев голову рукой. Они какбудто лежали рядом в постели, не сняв одежды.

— Я улыбалась, потому что вы были так добры ко мне… и мнеочень нравится быть здесь с вами, Куинн… и мне будет очень нехватать вас зимой, когда вы уедете.

— К тому времени вы будете заняты. Ведь вы снова начнетеучительствовать, — сказал он и, помедлив, тихо добавил: — Мнетоже будет не хватать вас. — Сам себе, удивляясь, он сказалэто совершенно искренне.

— Вам не будет там одиноко? — спросила она,непроизвольно придвигаясь поближе к нему. Ни она, ни он незаметили, что она это сделала. Просто так было удобнееразговаривать.

— Это то, что мне надо, — тихо сказал он. — Сэтим местом меня больше ничто не связывает. И ни с каким другимтоже. У меня больше нет корней… как у наших деревьев, которыерухнули прошлой зимой… Я рухнул, и меня несет в море.

Услышав эти слова, она загрустила. Ей хотелось протянуть емуруку, но вряд ли это ему поможет. Ничто не может его удержать, даона и не имела никакого права удерживать его. Она могла лишьнаблюдать, как он собирается уезжать, и пожелать ему счастливогоплавания. Не долго им осталось быть вместе.

— Когда у меня была семья, я тоже испытывал нечто подобное:часто уезжал и приезжал, но никогда не чувствовал себяпо-настоящему привязанным к какому-то месту. Мне всегда хотелосьоставаться свободным. Моя семья дорого заплатила за это, но житьпо-другому я не мог. Думаю, что Джейн все понимала и, наверное,обижалась. — Этому была посвящена большая часть ее стихов.Джейн понимала, что его нельзя удерживать, потому что свобода быланужна ему больше, чем она. — Я всегда чувствовал себянесчастным, когда мне казалось, что меня держат на привязи.

— А если бы вас не держали на привязи? — тихо спросилаона.

— Я уплыл бы куда-нибудь, а потом, возможно, вернулся быснова, словно бутылка в море с запечатанным посланием, —сказал он, улыбнувшись. До него снова долетел аромат ее духов, ион, лежа рядом с ней, ощутил тепло ее тела.

— Что было бы написано в этом послании? — тихоспросила она, и он, не раздумывая, обхватил ее рукой и притянулпоближе к себе. Они лежали на спинах и смотрели на небо и парусанад головами. И не было сейчас на земле другого места, где им былобы так хорошо. Куинн лежал рядом с ней и думал, что так легко иумиротворенно он не чувствовал себя многие годы. Она тоже.

— В послании, — задумчиво сказал Куинн, — было бынаписано следующее: что я не могу быть другим… даже если бы захотелэтого; что я люблю тебя, но должен быть свободным… а если нет, то яумру… словно рыба, выброшенная на берег, которая хватает ртомвоздух… мне нужны море, небо, и тонкая линия горизонта, на которойничего нет, кроме опускающегося за горизонт солнца… Это все, чтомне нужно сейчас, Мэгги, широкое, открытое, пустое пространство.Возможно, я всегда этого хотел, просто был не до конца честен сам ссобой. Но теперь буду. — Ее голова лежала у него на плече, ион, взглянув на нее, улыбнулся: — Вы когда-нибудь видели зеленуювспышку, когда солнце опускается за горизонт? Она длится одномгновение, и если мигнешь, то пропустишь это мгновение. Сейчас мненичего не нужно, кроме этого идеального мгновения. Я хочуподстеречь эту зеленую вспышку…