Страница 91 из 178
И не справился с постепенностью, едва ощутил как ее тесное,горячее, влажное тело начинает его обхватывать. Резко, толчок затолчком, погрузился до упора, крепко обнимая свою девочку.
Бусинка охнула. Прикусила губы, стараясь придушить болезненныйстон. Боров плечом ощутил, как она сморщилась, сдвинув свои брови,но не мог, да и не хотел уже тормозить.
Как же офигенно классно оказалось быть в ней. Просто быть. Самоэто ощущение казалось сильнее и раз в триста офигенней того, когдаон с другими кончал, пытаясь хоть немного притушить своюпотребность в Бусинке.
Сжав пальцы, Боров собрал ее волосы и потянул, заставив еепосмотреть на него. М-да, по ходу, ни о каком кайфе с ее стороныречи и не шло. Но вот в эту минуту Вячеслав ни хрена толковогопридумать не мог. Потому просто наклонился и начал целоватьмалышку, так же жадно и с той же нуждой, что пять минут назад. Онатолько секундочку помедлила, а потом раскрыла свои губы для него,сильнее запрокинув голову. И пошевелила бедрами, будтоподстраиваясь.
- Твою ж… - он аж дернулся, сильнее вдавив ее в стену. Ещеглубже погрузившись в свою девочку. – Не надо, Бусинка. Подожди…, -попытался он ее остановить, не желая причинять слишком многоболи.
Но это было так классно. А он столько месяцев хотел ее, что ужепросто не мог себя остановить. Бедра начали двигаться, будто самипо себе. Сначала медленно, а потом все быстрее. И Вячеслав уже немог остановиться, делая ее тело своим
- Девочка моя, Бусинка, - шептал он, стараясь глотатьнецензурщину, целуя ее горящие щеки, приоткрытые губы ирастрепанные его пальцами волосы.
И понимал, что продержится катастрофически мало. Хотя, может дляего малышки это и к лучшему.
Это было совсем не так, как Агния могла бы себе представить. Нето, чтоб она считала себя авторитетом. Да и ее способность о чем-тодумать или представлять в данный конкретный момент находилась подогромным вопросом.
Она казалась себе одним большим комком сотни, тысячи различныхэмоций и ощущений. Причем, большую часть этого она не могла нивычленить, ни дать этим чувствам имя.
Ей было жарко и щекотно, и горячо, и влажно, и больно, оченьбольно. И хорошо в то же время. Так необычно хорошо, ноюще и сболью, но другой. От того, что хорошо – больно. Внизу живота и дажев груди. И совсем по-другому больно там, внизу совсем, где сейчасдвигался…
А еще ей было немножко стыдно. И неудобно. Не физически, хотя иэтого хватало – в спину давило и бедра бились о бетон стены откаждого движения тела Боруцкого. И при всем при этом, ощущая такуюкакофонию – ей нравилось. Серьезно. Хоть хотелось бы чуть поменьшесаднящего трения внизу.
Господи! Какой же он был большой. И сам по себе: Агния почти немогла обхватить его руками за плечи. И в той части, ну… где член.Она хоть мысленно заставила себя применить это слово касательноконкретно этого мужчины. Хотя, думать о чем-либо, когда он двигалсяв ней, было так сложно. Мысли разбегались от жара, который горелвнутри ее тела, игнорируя боль. Сердце колотилось, как сумасшедшееи этот грохот отдавал в ушах. И было так радостно – ведь он, точно,не пьяный. И точно знает, кого целует и раздевает.
Да, раньше она не представляла, что секс – это так… Жарко,жадно, почти на уровне потребности в воздухе. Потому что до тогомомента, как Вячеслав Генрихович вошел в ее тело, до этой боли,которая сейчас немного притупилась, хоть и не прошла совсем, довсего этого короче, Агния думала, что умрет, если Боруцкийотодвинется от нее. Она готова была на что угодно – просить его,выполнить любое требование, сделать все, чтобы он ни сказал, лишьбы Вячеслав Генрихович и дальше обнимал, целовал, гладил ее тело.Сжимал ее так, словно вокруг больше вообще ничего нет, и она –единственное, что ему надо.
Это было безумием, точно. Разумом тут и не пахло. Зато, когда онвпервые поцеловал ее так, что сердце в горле встало, Агния понялавсех тех, кто грешил против такой простой и понятной заповеди: «непрелюбодействуй». На какую-то долю секунды в голове всплылвчерашний разговор с отцом Игорем, и потонул под натиском той буричувств, которую будило в ней каждое прикосновение ВячеславаГенриховича. И не хотелось, не моглось думать больше ни о чем.
Вячеслав Генрихович… Ей стало как-то странно называть его так,пусть и в мыслях, когда он ее целовал, когда так сжимал и гладил еегрудь, раздевая Агнию. Если честно, в последний месяц, не разпросыпаясь ночами от снов, после которых сердце стучало почти также, как и сейчас и где фигурировал Боруцкий. Голый. И после которыхАгния просыпалась с тянущим жаром внизу живота… Да. Так вот, втакие ночи, со смущением и некоторым стыдом смакуя в уме образы еготела, представляя себя на месте той женщины, с которой видела его,и понимая, что готова на что угодно, лишь бы Боруцкий был с ней,она задумывалась, что как-то странно называть его по имени-отчествув таких вот мечтах. Имя его Агния крутила по всякому, но почему-то«Слава» никак не вязалось в ее представлении с этим мужчиной. Итогда она даже для себя тайком (если только бывает так) сталаиногда позволять в своих мыслях называть его «Вячек». Редко. Очень.Ну, может, раз в день, не чаще. Тогда, когда становилось совсемгрустно от понимания, что он ее не замечает, и смотрит только какна подопечную.
Сейчас… Господи, когда он раздел ее, когда ворвался в ее тело…Несмотря на опасения и страх, которые Агния испытала в те минуты,от понимания, что на самом деле совсем не понимает, что делает. Ичто будет делать дальше. И чего он хочет от нее…
В общем, ей очень захотелось назвать его именно так. Хоть и былонеловко и сумбурно, и вообще…
Агния дрогнула, вдруг поняв, что тихо застонала, уткнувшисьлицом в его плечо. И не от боли. Просто… Он как-то так… Ох, она незнала, что он сделал, и понятия не имела как, но по ее телу прошласладкая дрожь, несмотря на продолжающее саднение. И вернулся отзвуктого вожделения, которое она испытывала до его проникновения в еетело. Вячеслав замер, будто прислушивался к звуку ее стона, словнорастворяющегося в тишине кухни. А она растворилась в хриплом ижадном звуке его вздохов. Он толкнулся в ее теле снова. Так, чтоАгния вдруг запрокинула голову, выгнувшись, чтоб теснее к немуприжаться:
- Да… - слово вышло хриплым, низким.
И голос был таким… будто она хныкала, признавая, что в чем-тонуждается, в повторении этой жаркой волны, будто отзвуком или эхомпрокатывающейся по ее нервам.
Боруцкий, вообще ведущий себя в последние полчаса не так, какона привыкла, вдруг принялся целовать ее, как безумец. С такойалчностью, с такой властью и давлением, что Агния снова застонала,ощущая, как заново зарождается в животе томление, угасшее отболи.
- О, Господи… - почти беззвучно выдохнула она, забыв обо всем,что столько говорила себе помнить и обхватила шею Вячеслава.Провела ладонями по его щекам, ощущая, как ходят желваки на егощеках.
Не выдержала нового движения его тела у себя внутри, подаласьнавстречу и спрятала лицо у Вячеслава на груди, прижавшись щекой квлажной коже. Зажмурилась от того, как приятно это было, несмотряна все болевые нюансы, которые все еще заставляли ее морщить нос. Ивдруг, кто знает: зачем и с чего, повернулась и поцеловала егокожу, провела языком по груди Вячеслава, осторожно собирая капелькипота.
Он застонал. Низко, так… у нее все сжалось внутри. Его ладоньнадавила на ее затылок, принуждая Агнию еще плотнее прижаться ртомк груди Вячеслава, но тут же он отдернул ее, и наклонился, снова ссилой целуя. И при этом так сильно, так часто начал двигаться, чтоАгния потерялась - в эмоциях, в этой его силе, в боли и в каком-то,очень непривычном удовольствии. Будто она могла ощутить что-то ещебольшее, но никак не выходило понять, достичь, какой-то мелочи нехватало….
Агния даже не поняла, что кричит. Ну, не совсем конечно, можетпросто протяжно выдыхает.
Но и не стонет. И не молчит. Она не знала, что с ней, чегоименно не хватает и чего хочется. В ее голове были, конечно, знанияоб оргазме. Но это ли он или еще нет, и что тогда это – она незнала и не могла сейчас понять. Все, чего ей хотелось – прижаться кнему так сильно, так крепко, чтобы никогда не остаться одной. Безэтого человека. Единственного постоянного и стабильного, кто был вее жизни сейчас, и кого хотелось бы ей иметь всегда. Не из-за того,кем он был для других или что мог обеспечить Агнии. А потому, чтоона хотела для него сделать, потому что хотела его любить. Ужелюбила, кажется.