Страница 66 из 178
Они простояли на крыше минут двадцать, наверное. Пока не исчезласамая последняя вспышка фейерверка и не затихли все крикипразднующих на улице.
- Здорово, - с каким-то благоговейным восторгом выдохнула егодевочка, все еще глядя в уже темное небо, – так здорово!Спасибо!
Вячеслав не успел сказать «не за что». Резко развернувшись в егоруках, так, что даже немного покачнулась, Агния вдруг приподняласьна носочки и с силой прижалась к его губам.
Ее руки обвили его шею.
Его будто током шибануло. Дыхание стало в горле и руки самидернулись, сжимаясь безумно сильно, пальцы впились в ее спину,продавливая ткань пальто. Вячеслав попытался удержаться и неподдаться, не позволить своим губам завладеть ее ртом, не ворватьсявнутрь языком. Он старался, лишь мягко разомкнув губы, позволяя ейделать то, что хочется, чтобы теперь не испугать ее. Когда всежелаемое было так близко.
И будь он проклят, если это не было самым настоящим, пусть инеумелым поцелуем!
Глава 18
Девять - восемь лет назад
Все в этом моменте вызывало в ней ошеломление. И восторг отнаблюдения за фейерверками, и радость от того, что Боруцкий былрядом с ней, обнимал ее, укутал в свое пальто и крепко держалруками, пряча от зимнего холода. И какая-то легкость,головокружение от шампанского, после того, как она целый деньничего не ела. И его губы, его запах, его вкус – терпкий, чутьгорьковатый – будоражащий, сотрясающий своей непривычностью инеобычностью каждую ее клеточку. И чуть колючее прикосновение егощек к ее губам, к ее щекам, когда она прижалась к нему в этомсумасшедшем и довольно сумасбродном поцелуе.
На Агнию обрушилось столько всего, что разум растворился,капитулировав перед незнакомыми и покоряющими чувствами. И такхотелось чего-то большего, чего-то более сильного, глубоко,близкого с ним. Но…
Секунды шли, и восхищенное эйфоричное возбуждение, удовольствиеот того, что она решилась прикоснуться к нему, все больше сменялосьв Агнии стыдом и отчаянием. Все было совсем не так.
Он не оттолкнул ее. Нет.
Но и не целовал в ответ так, как это было однажды. ВячеславГенрихович, со всей очевидностью, не торопился ответить набезрассудный поступок Агнии.
О, нет, он не оттолкнул. Но и его реакция ничем не напоминалатот сокрушающий и покоряющий поцелуй, который Агнии довелосьиспытать однажды. Он просто мягко поддался, похоже, жалея наглуюдевчонку, сохраняя ей хоть какие-то остатки самоуважения своейсдержанностью.
О, Господи!
Она зажмурилась и отступила, наклонив голову, не имея силпосмотреть ему в лицо.
- Простите, - хрипло и подавлено прошептала она.
Агния попыталась высвободиться из рук Вячеслава Генриховича, нотот, как ни странно, не торопился отскакивать от нее, радуясьсвоему освобождению от ее приставаний. Господи, как противно-то! Истыдно. До ужаса просто.
Боруцкий почему-то молчал. И даже не дышал, кается. Во всякомслучае, она не слышала звуков его вдохов, хотя на крыше сейчас былоочень тихо. Даже слишком. Она готова была молиться о прежнемгрохоте, лишь бы как-то избавиться от этой катастрофичной ситуации.И своего полного провала.
- Бусинка… - Боруцкий резко выдохнул. Ну, точно, он не дышал.Ему было так противно, что она к нему полезла?
Агния до боли закусила губу. И снова дернулась в сторону.
– Извините, Вячеслав Генрихович! Я… Не думала. Не собиралась… О,Господи! Извините меня! – она прижала ладони к пылающему от стыдалицу.
Он совсем не ослабил захват своих рук. И не позволил ейотступить от него больше, чем на полшага.
- За что? – Его голос почему-то звучал так же хрипло, как и ее.И как-то… озадаченно, что ли.
- Что «за что»? – находясь не в самом лучшем и светлом состоянииразума, переспросила она, так и не решившись поднять на негоглаза.
Он откашлялся. И она ощутила, как он коснулся рукой ее макушки,поглаживая. Словно пытался успокоить Агнию. Сверху вниз, от макушкик затылку. Это было очень приятно. Но и так унизительно, учитываято, что он, вероятно, пытался просто успокоить ее как оплошавшегоребенка.
- За что извинить? – уточнил он свой вопрос, продолжая гладитьрукой ее волосы, а второй обнимать Агнию за пояс.
Агния замерла. Не столько от слов, сколько от напряженного тона.Такого… такого… словно он пытался больше утаить, чем сказать. Илиона просто напилась и ей чудилось и виделось невесть что во всемвокруг. И стыд все еще довлел над остальными чувствами.
- За это… - она почти выдохнула эти слова, придавленнаяощущением собственного унижения. – Я не собиралась… Ну, нападатьна… Не думала к вам приставать, Вячеслав Генрихович, - выпалилаАгния на одном дыхании и зажмурилась.
Испытывая при этом сильное желание спрятать лицо у него нагруди.
Рука Боруцкого, та, что гладила ее по голове, застыла на еезатылке. Он сам весь словно замер. На какую-то секунду сталполностью неподвижен. И вдруг как-то сдавленно выдохнул и…расхохотался, прижав ее голову к своей груди двумя руками. Так, чтоАгнии передалась вся эта вибрация его смеющегося тела.
Он что, над ней смеется? Ей стало еще хуже, если это тольковозможно. Агнии захотелось плакать. Очень сильно захотелось.
Но в тот момент, когда она готова была вот-вот разреветься,ладони Боруцкого обхватили ее щеки и он заставил Агнию поднятьголову, просто не заметив ее сопротивления и неохоты.
- А это ты, типа, ко мне приставала, малышка? – он смотрел нанее с каким-то весельем, наклонив голову к плечу.
Агния не знала, видно ли ему, что она пунцовая. Однако,непонятно почему, ей стало легче от понимания, что он не сердитьсяи не испытывает к ней отвращения или пренебрежения. Ничто вовзгляде Вячеслава Генриховича не указывало на это. Наоборот, в егоглазах было что-то такое, что просто заворожило Агнию. Она даже непоняла, что Боруцкий вздернул бровь и ждет ответа. И с каждойсекундой, что она молча пялилась на него, на его лице появлялосьвсе более непонятное ей выражение.
- А… Я… Ой…Я не…- она так ничего и не смогла внятнопролепетать.
- Нет, Бусинка, пристают не так, - ухмыльнувшись, заметилБоруцкий.
И совсем неожиданно для нее, вдруг надавил на ее щеки, потянувее на себя, заставив Агнию снова привстать на носочки, и буквальнообрушился на ее губы своим ртом, выбивая дыхание из легких.
Ох! О-ох!
Вот это было похоже на тот поцелуй, что когда-то случайно«достался» ей. Нет, это было еще сильнее, еще …
Она забыла и о стыде, и о растерянности, и о слезах. Обо всем насвете, вообще, забыла. Его руки держали ее щеки, его губы такласкали, так давили и втягивали. А она ухватилась за эти ладонисвоими пальцами, потому что ей казалось, что ей без этого неустоять. И…
Она не успела все-все понять. Агния потерялась в безумномколичестве еще совсем непознанных и малопонятных ей ощущений, когдаон так же неожиданно отстранился, все еще удерживая ее лицо в своихладонях.
- Пристают вот так, кроха. А ты меня, как я понимаю, спраздником решила поздравить.
Он легонько провел большим пальцем правой руки по ее щеке,забрав ту жалкую порцию воздуха, которую она успела набратьгрудью.
- И тебя с Новым годом, кстати, - он еще раз прижался к еегубам.
Теперь легко и мягко. Да уж, она его целовала где-то так. Теперьу Агни было с чем сравнить. Господи!
- Пошли, у тебя там кофе стынет.
Не ожидая ее ответа, Вячеслав Генрихович обхватил ее плечи рукойи потянул Агнию в сторону двери на черную лестницу.
И она послушно пошла, совершенно сбитая с толку. Зато полностьюзабывшая о своем стыде.
Она пыталась к нему «приставать»? Его Бусинка, его девочка…
От одной мысли об этом у него в груди становилось тепло ивесело. Зато все, что ниже, сжимало тисками все того женастойчивого желания и потребности.
Да, пожалуй, это была самая хорошая новость за последниедолбанные месяцы, полные сумасшедшего желания и ненормального,жесткого контроля не то, что над каждым его шагом, а и надвзглядами. Очень хорошая. Настолько, что даже сейчас, в семь утрапервого января, уже давно отвезя ее домой, Боров не мог перестатьсмаковать этот момент.