Страница 64 из 178
Толку тут стоять – никакого. Надо ее забирать и что-топридумывать. Только подниматься все-таки не стоит, видимо. Нечегосамому беду кликать.
Достав мобилку, он выбрал ее номер из списка и нажал навызов.
Агния поняла, что случилось, только тогда, когда они почтидобрались до клуба, куда Вячеславу Генриховичу обязательно надобыло заехать. Она с ужасом уставилась на свои пустые руки. Какимобразом можно было умудриться забыть подарок, который она купилаеще две недели назад? Неужели она настолько нервничала? Или такзадумалась над дилеммой: будет ли наглостью поцеловать Боруцкого ипри встрече? Или просто – так обрадовалась звонку ВячеславаГенриховича, что выскочила из дома, как ненормальная? Как голову-тоне забыла? И пальто…
Испытывая острый приступ разочарования, ужаса и самоосуждения,она с горестным вздохом прижала ладонь к губам.
Боруцкий тут же оторвался от дороги и глянул в ее сторону. Виднобыло что-то на ее лице такое, что Вячеслав Генрихович тихо ругнулсясквозь зубы и тут же съехал на обочину.
- Бусинка, ты чего? Что случилось? Тебе плохо? – Заглушивдвигатель, он полностью развернулся к ней.
- Вячеслав Генрихович… - Агния со стыдом глянула на него. – Язабыла подарок. Ваш подарок. Который для вас приготовила.
Она опять уткнулась лицом в ладони.
Он, кажется, улыбнулся:
- Эй, ты что, ты реветь из-за этого собралась? - Онапочувствовала, как теплые пальцы Боруцкого обхватили ее подбородок.Осторожно погладили. У нее дыхание перехватило. – Ты что,маленькая? Мы же не последний раз видимся. Завтра отдашь или ещекогда-нибудь.
- Нет. Я не плакать… Просто так глупо. – Она вздохнула иопустила ладони, понимая, что совсем не хочет, чтобы он убирал своипальцы. – Я так долго его выбирала, готовила, прятала, чтобы вы неувидели, когда приходите, а теперь…
Агния растерянно сжала губы.
А Вячеслав Генрихович как-то странно посмотрел на нее.Отвернулся к лобовому стеклу, оставив ее лицо в покое, и крепкосжал руль.
- Ну, ты не кисни. Он того… Из квартиры твоей никуда не денется.Так что – нечего грустить. Праздник, все-таки.
Агния невнятно угукнула.
- Ты придумала, куда хочешь? - Вячеслав Генрихович завелдвигатель и опять выехал на проезжую часть.
Агния покачала головой. Она понимала, что Боруцкий прав. Но этоее не очень успокоило. Это же новогодний подарок и дарить его надов новогоднюю ночь, а не «потом, как-то…», и реакцию его хотелосьувидеть. И просто…
- Думай, полчаса-час у тебя еще есть, пока я все в клубеулажу.
Боруцкий еще раз глянул в ее сторону, но промолчал. Толькокивнул.
А Агния даже не задумалась над его вопросом. Не специально,просто отвлеклась. Уставилась на ладони, все еще переживая свой«провал», а потом начала вслушиваться в тишину. Боруцкий никогда неслушал в машине музыку. Правда, может только при ней. И они всегдаездили в этой тишине. Раньше, если Вячеслав Генрихович ее подвозил,Агния даже не обращала на это внимания, а в последние недели имесяцы – стала ощущать все острее. Прислушивалась к каждому егодвижению и вздоху. Смотреть, правда, решалась редко, как бы сильноне хотелось. Только тайком, искоса, исподтишка. И слушала, слушала,слушала – вволю.
И сейчас слушала: как он дышит, как его руки поворачивают руль,как он скупо двигается. Ей уже давно не казалось, что ВячеславГенрихович «негармоничный». То ли в ней что-то изменилось, то ли внем, но Агния однажды вдруг поняла, что каждое его движениеслаженное и выверенное, а совсем не хаотичное и расстроенное, какимказалось ей вначале. В этом человеке было свое звучание, особенное,присущее только ему, такое же бешенное, как и весь характер этогомужчины, такое же бескомпромиссное и мощное, как то «гудение»,которое она когда-то ощутила около него. И все это звучание былотаким интенсивным, что у нее, кажется, волоски на коже поднимались«дыбом», когда он оказывался рядом.
Однако, несмотря на это, Агния теперь старалась не пропустить низвука.
И ощущала какую-то тягучую неловкость, от того, что вроде быподглядывает за ним. И в то же время, такое счастье, что имеет вотэтот кусочек времени с ним, какой-то общей «тайны», чего-то оченьличного - что хотелось закружиться на месте, раскинув руки, исчастливо засмеяться.
Ему она этого не говорила. Да и вряд ли когда-то решится.
Смешно, конечно, но это казалось ей настолькозапредельно-смущающим и неловким, но таким сладким ощущением. Имысль разделить его с Вячеславом Генриховичем заставляла еезаливаться краской. Даже сейчас.
Агния исподтишка скосила глаза на Боруцкого, боясь, чтобы онничего не заметил. Да так и застыла, тайком любуясь. И в глубинедуши гордясь тем, что оказалась достаточно смелой, чтобы и привстрече коснуться губами его щеки. И даже смущенно глянула на него,дезориентированная резким и коротким, будто бы недовольным вздохом.Правда так ничего и не смогла понять по напряженному лицу, темболее что Вячеслав Генрихович как раз в этот момент моргнул,спрятав от нее свои глаза.
- Приехали, Бусинка. Сейчас будем тебя контрабандой в клубпротягивать, - заметил Вячеслав Генрихович, отвлекая Агнию отмыслей, – сам запретил, и все время разрешаю тебе нарушать этотзапрет. – Он с кривой усмешкой покачал головой и вышел измашины.
Агния сидела на диване в кабинете Вячеслава Генриховича, ожидая,пока он вернется, и бессмысленно водила ладонью по обивке. Она небыла здесь после той ночи, когда они мирились. Но в кабинете малочто поменялось. Разве что чище было и не накурено. Из заладоносились приглушенные ритмы музыки, смех и крики тех, кто пришелпраздновать Новый год в клубе, но ей эти звуки не мешали. Она так ине придумала, чего хотела. Ей было безразлично, где встречать Новыйгод, честно. И ехать больше никуда не хотелось. Агнию и здесь всеустраивало, к примеру. Главное, что Вячеслав Генрихович был рядом.Ну, или должен был вернуться сейчас, по крайней мере. Несмотря навесь кофе, что она выпила дома, Агнию начало клонить в сон, времяприближалось к одиннадцати вечера, и организм привычно требовалотдыха. Правда, пока она относительно успешно боролась с этимжеланием. Почти…
Очень хотелось на секундочку закрыть глаза. На совсем-совсемкрохотную секундочку. Она только закроет их, и тут же откроет. Онавполне в состоянии не уснуть, тут нет никаких сомнений.
И Агния поддалась этому желанию. Подтянула ноги под себя,сбросив на пол туфли, устроилась щекой на мягком подлокотнике иприкрыла веки.
Она услышала, как открылись двери. Совсем скоро, наверное,спустя минуты две. Как в кабинет ворвались звуки из коридора,резанув куда более громкой музыкой. Как эта же дверь закрылась. Ноне смогла открыть глаза, несмотря на всю свою недавнюю уверенность.Только немного поморщилась.
Слышала она и шаги Вячеслава Генриховича (точно его),приблизившиеся к дивану, где устроилась Агния. Она дажепочувствовала, как он смотрит на нее, но и это ее не разбудилополностью.
На ум даже мат не шел. Вообще ничего.
Исправился, мать его так! Искупил вину. Охренеть, как хорошосправился.
Вздохнув, он плотно закрыл дверь за своей спиной и еще разглянул на Агнию.
Эта девчонка его убивала. Он дышать спокойно не мог, глядя нанее. Особенно в этом долбанном платье. Вячеслав когда-то думал, чтоее пижама – пытка для него? Это платье, пусть и совсем без кружев,шерстяное – было ничуть не лучше.
Оно подчеркивало все. Все. Совсем все. Ничего не показывало, нои ни хрена не скрывало. Оно так хорошо облегало грудь, талию ибедра его девочки, что у Вячеслава руки зудели от желания провестипо этим изгибам, впечатать их в себя, ощутить своим телом. Увидетьбез всякой дурацкой ткани. И простое такое платье. Черное. Пуговицыкакие-то спереди. Но как же шикарно она в нем выглядела. И волосы.Волосы его Бусинки, все с тем же одурительным запахом.
Как давно он стал одержимым?
Давненько. И не похоже, чтоб это прошло, как Боров когда-тонадеялся. Ладно, к черту. НЕ в этом сейчас дело. Несмотря на всесвои мысли, он не пытался избежать ее. Блин, больше всего он хотелбы последний час сидеть со своей Бусинкой, а не тратить время наобщение с людьми, с которыми был должен поддерживать хорошиеотношения. Сейчас положение держалось не только на собственной силеи смекалке, но и на поддержке других группировок и кланов. Тыможешь быть авторитетом для них, и твое слово будет решающим, но иты должен проявлять уважение к этим людям и ценить то, что ониобеспечивают твердость твоей позиции. И эти самые люди егозадержали. Особенно Косяч, которого Боров в принципе не желал бывидеть в радиусе трех километров от своей Бусинки. Федот когда-тоне зря предупреждал друга – Косяч мог пойти на что угодно, чтобыизменить баланс сил. Сейчас Косяч был слабее Вячеслава, но толькопотому, что он имел на него рычаги влияния в виде контроля надсферой автобизнеса, которая составляла основу достатка Косяча. Онне пропустил бы шанса это изменить.