Страница 155 из 178
Еще раз резко выдохнув, он отпустил свою жену и уселся на крайстола. Растер лицо руками, кожей ощущая, что она стоит и глядит нанего в напряженном ожидании, и крестик свой теребит. Блин. Да.Навряд ли, чтоб Бусинка согласилась на то-то иное, кроме как на«родить». Хоть он, ну хоть стреляйте его, не мог пока представить,чего и как тут выйдет. И все же, Вячеслав нашел в себе силы поднятьголову и глянуть на свою жену:
- Мы сначала посмотрим, чего врачи скажут, - наконец, как-то безособой уверенности, прохрипел он.
А Бусинка его чуть на стол не завалила, налетев с такойрадостной мордашкой, что в кабинете посветлело, кажись. И таккрепко обняла… М-да, и как тут откажешь?
Верный своему решению, Вячеслав потянул малышку в больницу чутьли не сразу же. Возможно, лелея в душе надежду на то, что Леха иликто-нибудь из консультантов однозначно заявят, что им даже думать оребенке нечего. Тогда это не было бы его решением. Потому что самВячеслав просто не мог отказать своей Бусинке ни в чем, хотя егоконкретно нервировала мысль о вероятном появлении ребенка. Ну нетак просто было с этим что-то, и все. Он не мог себе этогопредставить, при том, что вроде бы не страдал нехваткой мозгов иливоображения.
Но всем его ожиданиям не суждено было сбыться. Врачи не то, чтоне запретили, а всеми руками поддержали готовность Бусинки рожать.И не видели причин запрещать ей вынашивать эту беременность.Единственное, сомневались, что она сама окажется в состоянии родитьпри своем изящном строении, но даже тут не торопились сокончательным заключением.
А Вячеслав, почему-то ощущая себя каким-то дебилом, никак не могпонять, когда же потерял контроль над происходящими событиями ипочему сейчас не может ни во что «въехать»? Однако даже не пыталсяоб этом заикнуться или во что-то вмешаться, потому что его Бусинкапросто-таки светилась, отвечая на все вопросы врачей и самавыслушивая их советы и рекомендации. Вряд ли и у слепого осталисьбы сомнения в том, насколько она хотела этого ребенка. А он никакне мог сопоставить все: и это ее желание, и сам свершившийся факт.Смотрел на жену, которой сейчас на какой-то ляд делали УЗИ, вчем-то там удостоверяясь, а Бусинка то и дело пыталась приподнятьсяи заглянуть на экран монитора, словно надеялась чего-то разобрать вэтих черно-бело-серых пятнах. Чего, спрашивается? Вячеслав, вон,как идиот, во все глаза на этот монитор пялился, а все равно ничегоразличить не мог. Но смотрел. А видел малышку свою, как она к немупервый раз пришла: девчонка, которой «почти шестнадцать»исполнилось. И ту, немногим старше девочку, которая его на крышецеловала, а потом научить всему просила. Господи, да разве сейчасего Бусинка старше? Девчонка еще, ну куда ей ребенок?! Да что онавидела? Что успела? Еще и половины того, о чем его малышка мечтала,они не успели сделать. И с карьерой этой ее – только три дискавыпустили. И показать ей Вячеслав еще столько хотел.
А теперь что? Куда? Каким боком?!
И все-таки он молчал, потому что зародилось у него внутристойкое подозрение, что, несмотря на то, что не заговаривалаБусинка об этом ни разу, даже не заикалась – но хотела его девочкадитенка. Капец, как хотела, судя по всему. Отчего ему не говорила?Фиг знает. Но кто, не желая ребенка, будет вот так в мониторнепонятный заглядывать и улыбаться до ушей?
Видно и врач думал так же, и с благожелательной улыбкой чего-тотам пытался объяснить, а малышка жадно слушала.
- Единственное, пол ребенка пока смотреть не будем. Лучше уже,чтоб не ошибиться, мы позже, на двадцатой-двадцать второй неделеглянем… - попытался было заикнуться врач.
Но Бусинка только отмахнулась:
- Ой, и не надо. Я точно знаю - это мальчик, - заявила она с тойже непробиваемой уверенностью, с которой когда-то требовала место вего ресторане. – Даже имя придумала – Леня.
Вячеслав аж откашлялся, заставив малышку оглянуться на него.
Не то, чтоб он опешил. Нет. Офигел просто. Ну, то есть, он вродеи не думал, да и ребенка не хотел. Но «Леня»? Это че за имя такое?Ну, серьезно? Он че, Иванов какой-то? Или Шевченко? Ну кто, сфамилией «Боруцкий», будет сына «Леней» называть? Ну, не серьезноэто как-то, совсем. И по фигу, что вырос Вячеслав тут, в этойстране, корни то польские у него из крови никуда не делись. А унего родители поляками были. Вячеслав даже последний год пыталсянайти какие-то концы и края в польских архивах, в слабой надежде нато, что может, отыщет каких-то родных. Не для себя, даже. Простоподспудно грызла его мысль о будущем. О том, где его малышка совсемодинокой оказаться может. У нее точно никого не осталось, даже изсамой дальней родни, это он в первую очередь перепроверил.
Короче, не в том сейчас дело. Вроде и не отличался оннационализмом, но блин, «Леня» … это как-то… ну, совсем ему ненравилось. И об этом им точно стоило поговорить, однозначно.
Бусинка закусила губу, видно заметив эту решимость в еговзгляде. И Вячеслав бы развил тему, не зазвони у него мобильный. Помонитору тут же пошли помехи, как по старому черно-беломутелевизору.
- Здесь нельзя пользоваться телефоном, - с укором глянул на неговрач. – На двери висит предупреждение.
Да плевать он хотел на эти предупреждения.
Вячеслав и отвечать не хотел, только от Федота ж не отвяжешьсяигнором. Потому тяжело глянув на умничающего доктора, он показалБусинке, что будет в коридоре, и поднял трубку:
- Ну?
- Ну что, эти опять обнаглели. Шамалко прет, Мелешко прав был,он своих людей пхает, ни на что не глядя, ни границы, нидоговоренности не уважает, - друг говорил отрывисто ираздраженно.
Вячеслав хрустнул пальцами, ругнулся:
- Ладно, ты знаешь, что делать. Мне сейчас, реально, не доэтого, - раздосадовано отмахнулся Вячеслав, чуть толкнув двери. Изачем-то пялился через щель в двери все на тот же дурноймонитор.
- А вы где, кстати? – Федот казался несколько раздраженно. – Ато я приехал, а Лысый че-то мнется и ни фига мне толково сказать неможет…
- В больнице. Я тебя потом наберу, - попытался отвязатьсяВячеслав от назойливого интереса Федота, видя, что Бусинка начинаетподниматься.
Федот молчал секунд тридцать. А потом напряженно откашлялся:
- Ты же ее только полтора месяца назад тягал на обследование,Слав. Что-то опять нашли?
О-па, он и не думал, что Андрюха такое решит. Вячеславу дажесмешно стало, хоть сейчас, в принципе, юморного мало виделось вситуации.
- Она беременна, - решив не юлить, с ходу бахнул он Федота«новостью».
В этот раз друг молчал минуты полторы. Прочистил горло. Дажевыругался. А потом аккуратненько так спросил:
- И как малышка к этому относится? – явно намекая на то, о чем иБоруцкий в первый момент подумал, уточнил Федот.
- А она имя сыну выбирает, Андрюх, - прояснил он ситуацию.
- Ага… - Федот вновь помолчал. – Слушай, может, ты ей объяснишь…- начал было он. – А, блин, ты же все равно упрешься рогом, - самсебя прервал друг, видно поняв, что убеждать Вячеслава в том,насколько это и сейчас «не умно» - бесполезно.
- Бусинка хочет…
- Я понял, - оборвал его Федот. – Я все понял, - со смиреннымвздохом признал он. – Ну, типа, поздравляю. И малышке передай отменя привет, - добавил друг. – Ну, вы, блин, и даете! Головойподумать не могли?! – вдруг возмутился Федот, напоследок видно, иразорвал звонок.
«Ага, дают».
Вячеслав спрятал телефон и растер переносицу ладонью.
В висках как-то подозрительно стучало. И вообще, все было нетак. Особенно это имя. Леня. Не, ну никак оно ему не звучало.Однозначно надо это еще с малышкой обсудить и объяснить ей, что икак.
Глава 40
- Малышка, а ты думала, что с концертами твоими, с песнями всемиделать будешь? Ну, это ж, наверное, не так просто. И журналюгиопять пристанут, они ж и так все еще крутятся, пытаются узнать, чтоу тебя в жизни и как. А тут такой повод…
Вячеслав искоса глянул на Бусинку, которая примостилась напассажирском сидении.