Я – сингуляр

Абсолютно все будет великой неожиданностью. Все ускоряющаясялавина открытий, которую не будем успевать ни осмыслить, нииспользовать вот так с ходу.

Интеллектуальный взрыв уже привел к технологическому расслоению:старшее поколение боится компьютеров, не умеет настраиватьсовременные бытовые приборы, в супернавороченных мобильникахпользуется только функцией простого телефона, и даже когда нечаяннонажмет не ту кнопку на телевизионном пульте, то в отчаянии звонитсыну или дочери. А еще лучше – внуку: приезжай, спаси, настройзаново эту проклятую штуку, ну зачем эти сто кнопок, да в каждойеще подменю на сто пунктов, а в тех еще сотни своих настроек… Какхорошо было, когда только две программы, а чтобы переключить содной на другую – никаких пультиков, а просто поворачиваешь верньерна самом ящике. Чаще всего – плоскогубцами. К счастью, я выезжаю наработу, когда час пик позади, но все равно раздражает обилие машинна дорогах, из-за них ползут, а то и стоят в пробках и автобусы.Мечта простого человека «получаю тыщу баксов и ничо не делаю!»станет реальностью для всех задолго до наступления стотысячноговека. Уже сейчас автоматизируются не только разливка стали, но изадачи высокого левела. Настоящая производительная работа остаетсяу все более сужающейся группы. Остальное же население, котороеякобы работает, перекладывает из пустого в порожнее, обслуживаетдруг друга, занося один другому хвосты на поворотах.

Я вбежал в офис, всем сказал бодро «драсьте». Техники ответиликто весело, кто хмуро, кто просто отмахнулся, у нас демократия. Всеперед экранами работают с программами, только Грег, мойзаместитель, развалился в рабочем кресле, перед ним девочка изподтанцовщиц уже расстегнула ему брюки и работает над пенисом,сладострастно похрюкивая и демонстрируя возможности глубокойглотки.

– Все-все, – сказал он поспешно, перехватив мойвзгляд, – заканчиваем! А работу я сделал.

– Сейчас другую получишь, – буркнул я.

Мой комп поймал мои биохарактеристики, включился, еще разперепроверил, да, перед ним хозяин, и развернул работу на томместе, где я ее оставил.

– Шеф, – спросил Грег, – будем закупатьлицензионное?

– А что, ждем визита иностранцев?

– Нет, – ответил он поспешно, – но сейчасусиливается борьба с пиратством…

– Если финансы позволяют, – ответил я, – то лучшелицензионное. Что говорит бухгалтерия?

– Отвечают, что начинаем выходить на международный уровень.В смысле, со следующего года попытаемся. Так что надо быть готовымико всему…

– Закупай, – разрешил я. – Будем как люди.

– Как белые люди, – уточнил он с понимающейулыбкой.

– Да-да, – согласился я. – Как белые.

Он поднялся и застегнул штаны, встрепал прическу подтанцовщице,она отмахнулась и выжидающе посмотрела на меня, я отрицательнопокачал головой. Странное какое-то чувство… Вижу неправильностьэтого мира, вернее – чувствую, но не могу ни определить этунеправильность, ни даже сказать, в чем она. Разве что тянущеечувство тревоги, как во сне убегаешь от чего-то ужасного, а ононастигает, настигает, вот-вот поглотит, а ноги ватные, передвигаешьими, как чугунными колоннами.

Пожалуй, неправильность как раз в самом сладком. Вот мы все, всечеловечество, вдруг ударились в самое простейшее из удовольствий:секс. Какую газету ни открой, на какой канал ни переключи, на какойсайт ни зайди – везде секс, как универсальный ключ ко всемпроблемам. Трахайтесь – и у вас все будет хорошо. Дома, на работе,на улице, на отдыхе, в тренажерном зале, в кино, вообще –везде.

Сперва это пропагандировали полуодетые сисястые девочки намолодежных каналах, потом пошли с такими выступлениями, слегкастесняясь, седоголовые академики, подвели «научную» базу. Теперьдело дошло до такого разгула, что вот-вот президент или премьервыступит с обращением к нации: трахайтесь и трахайтесь, каккролики, это лучше, чем ломать голову, как решить проблему далекогоКосова или как обеспечить независимость Абхазии!

Примерно так же решили римляне в момент расцвета могуществаРима.

Кстати, когда римляне ударились в оргии, могущество ихнепобедимой империи резко пошло на убыль. Именно в момент расцветаразгула и повального траханья всех со всеми возникло шокирующеенепонятное христианство с его демонстративным отрицанием любых утехплоти. То самое христианство, которое неожиданно для всехпохоронило мир утех и разврата, деяние, которого никто в своем умене мог даже представить!

Но то христиане, мелькнула тягостная мысль. Преданья стариныглубокой. А сейчас нет такой силы, что сумела бы остановить разгулполовых утех.

Нет.

Разве что асексуалы? Но они в отличие от первохристиан невоинствующие. Они просто… отстраняются с некоторой брезгливостью отэтого постоянно трахающегося мира. Ну вот я самый что ни естьасексуал. Кто-то ждет настоящую любовь и не желает размениваться, укого-то срабатывает в виде защитного клапана простое омерзение…Правда, я трахаюсь, но куда деться?

Мои пальцы привычно и почти автоматически стучали по клаве, а вчерепе смятенная мысль, что каждый из нас, человеков, есть поле незатихающей ни на секунду битвы между интеллектом и биологическимиинстинктами. Но это так говорят, все мы любим красивости. Это опятьже от инстинкта самца выглядеть перед самкой привлекательным, аженщины, как правило, красивости говорить не умеют. На самом жеделе, если без красивостей, интеллект только тогда успевает вякнутьслово, когда инстинкты, насытившись, дремлют, ибо интеллект – щенокперед матерым инстинктом, у которого за плечами сотни миллионов летбоев и абсолютного доминирования. Кстати, инстинкт пока чторассматривает щенка-интеллект как забавную игрушку, что иногдапомогает, но еще не как соперника. Но если вдруг в нем его увидит…страшно подумать, что может случиться!

Увы, все войны, начиная от простых актов терроризма и заканчиваямировыми, все революции, все расовые и религиозные конфликты, давообще все-все, из-за чего деремся и ссоримся, – толькопотому, что мы обезьяны, научившиеся говорить, но не переставшие отэтого быть обезьянами.

Глава 6

На работе задержался, вечером прошелся по вечерней улице,заглядывая на лотки: вдруг да мелькнет что-то по моей тематике, всеравно иду мимо длинной цепи настоящего развала. В глаза бросилосьсозвездие журналов с яркими обложками: «Секс с животными»,«Зоофилия – это норма», «Свинг спасает семьи», «Новинки высокойтехнологии в сексе»… Последний журнал я опасливо раскрыл, так, навсякий случай, вдруг там что-то про нанотехнологии, не зря жемногим старомодный секс с блеском заменила веб-камера и скейп срасширенными возможностями, но, увы, с помощью высокой печати наста двадцати страницах размещены фото самых новейших надувныхкукол: уже не просто резиновых женщин, а и самцов разного размера ис разными, а также всех цветов кожи, мол, не расисты, имеем всех ипо-всякому.

Самая дорогая кукла с ярлычком «Аня Межелайтис», я присмотрелся,спросил у продавца:

– Она что, в самом деле вот такая? Почти неотличима отживой?

– Точно!

– И Аня Межелайтис не подаст в суд за такое?

Продавец посмотрел на меня, как дитя на скелет.

– Да она еще и заплатила, чтобы одну из кукол сделалипохожей на нее! И доплатила, чтобы на каждую наклеили ее имя!

– Круто, – сказал я ошалело, покрутил головой. –Вроде бы не старик, а не успеваю за скачками моды…

Он отмахнулся:

– А кто успевает?

– Ну, вон Аня…

– Успеваем только на своем поле, – объяснилпродавец. – Нам тут рассказывали, как обучали пользоватьсядиктофоном в ее же мобильнике! Тупая, с пятого раза не въехала.

Я кивнул, пошел, размышляя, что во все века Ани Межелайтис былипопулярнее и заметнее ученых, политиков, философов, мудрецов.Начиная с допещерных и пещерных эпох и до нынешнего времени. Исейчас новость ли, что сайт Академии наук менее популярен в Сети,чем любой из порносайтов?

И что Аня Межелайтис известнее любого нобелевского лауреата, чтотворец компьютера умер в бедности, а создатель порносайтов покупаетдворцы и оборудует в личных суперлайнерах бассейны, а на яхтахставит теннисные корты для себя и друзей?