Страница 8 из 18
Коган вздохнул:
– Вот тебе, бабушка, и выходной…
А мудрый Краснохарев подытожил:
– Для нас воскресенье, что для коня свадьба: голова вцветах, а задница в мыле.
На столе перед ним мелькнули белые руки Марины, появилась егоогромная чашка с павлином на боку, коричневая жидкость мощноколыхала высокую пену. Сшибающий с ног запах кофе растекся покабинету. Коломийцу поставила вторую по размерам чашку, остальным –стандартные, бывшие цековские, с серпами и молотами на выпуклыхбоках, только перед Яузовым Марина опустила стакан с соком.
Черногоров с тоской посмотрел за окно, где день удался наредкость ясный, чистый, солнечный.
– Черт, иудаизм принять, что ли? Тех, по крайней мере, посубботам вкалывать не заставляют. Правда, вот обрезание…
– Да, – поддакнул Коломиец, – а то обрежут такобрежут! Такое для прикола оставят!
Сказбуш кивнул на Когана:
– Зря размечтались! Вон Коган вкалывает и в субботу.
– Предатель, – веско сказал Краснохарев. – Какпредал свою жидовскую веру, так и нашу советскую, тьфу,православную… э-э… теперь уже магометанскую предаст. Дажежидовскому Отечеству надо служить не ради живота, а за… черт, сэтой рыночной экономикой и слова высокие забыл! А раньше такое стрибуны мог… Так что же у нас с бюджетом, Сруль Израилевич?
Коган развел руками:
– Так ведь лето еще! Ну, почти лето. Мы уж как-то привыклипо нашей расейской привычке в последний день года… А если раньше,то вроде бы на Запад равняемся, что опять же урон национальномупрестижу…
– Это вы мне бросьте, – сказал Краснохареввеско. – В вашем Израиле принимают бюджет осенью? А я читалодного историка… а может, не историка вовсе, а вообще футюролога…что иудеи – это одно из племен русов. В древности заблудились,адиёты, забрались на Восток и там одичали, постепенно забыв язык,веру и Отечество. Так что Запад тут ни при чем. Хотя бы черновикиесть?
– Есть, – бодро ответил Коган, – у нас все есть,даже кофейные чашки для левшей. Вам по отраслям или, так сказать, свысоты вашего птичьего полета?
Взгляд Краснохарева был тяжелее его самого, раздавил министрафинансов, размазал по стенам, разбрызгал:
– Это на что же вы намекиваете, Сруль Израилевич? Что яневысоко летаю?
– Что вы, что вы, – испугался Коган. – Припопутном ветре, да когда перо в… Ах да, мы же избрали для странывстречный ветер! Чтоб сразу высоту небывалую, догнать и перегнать,Империю Зла в землю по уши… или по ноздри…
– Что совой о пень, что пнем о сову, – буркнулКраснохарев. – Коровы тоже летают. Но высоко, потому и невидим.
Он разложил перед собой бумаги, заняв площадь с половинуфутбольного поля.
– Простите… чем?
– Коганом, – пояснил Краснохарев язвительно. – Ане тем, чем вы подумали. Что, впрочем, одно и то же…
Он хохотнул, довольный, а хитрый Коган, добившись хорошегонастроения главы правительства, быстро разложил перед ним бумаги,отпечатанные крупным шрифтом, уже знает о прогрессирующейдальнозоркости Краснохарева, знает его биологический цикл,посоветовался с его личным врачом.
Единственные, с кем Коган никогда не советовался, –астрологи, шаманы и всякие там ясновидцы. Может, потому, что вераиудеев запрещает гадания. А скорее, потому что Кречет ухитрилсяподобрать в кабинет не льстивых дураков, а все-таки неглупыхпрофессионалов.
Глава 5
Я все еще временами чувствовал себя странновато, не на месте.Понятно, что на каждого вельможу по толпе челяди, и чем вельможавыше по рангу, тем челяди больше. На самых верхах у вельмож челядистолько, что они сами уже не знают, чем заняты.
Если повара готовят жрачку, медики закупают целые институты дляобслуживания одного-единственного человека – президента, то ячувствовал себя не то наемным менестрелем, не то шутом. И когда всегорбатились над законами, указами, проектами, кодексами, я бродилкак дурак по кабинетам, только что не копался в носу. Коган ехидновеличал меня серым кардиналом, а иногда, забывшись вроде бы,обращался ко мне как к Суслову, идеологу последних десятилетийсоветской власти. Но я-то знал, что, в отличие от твердокаменнойидеологии тех лет, у нынешнего правительства идеологии пока чтонет, а есть только жажда удержать страну на плаву…
И пока что никто не знает, как надо, понятно только, как ненадо, да и то… Чистая душа Коломиец напирает на опытпредшественников, мол, что люди во все века те же, меняются толькоодежды. Даже не знаю, говорит ли в нем леность, нежелание что-топонимать и изучать. Все-таки проще одеть на нынешнего слесарямундир лейб-гвардейского офицера и полагать, что вот уже знаешьжизнь восемнадцатого века. А ныне вроде бы боевой генерал послепровала защиты Белого дома не только не застрелился, как поступилбы лейб-гвардеец, но смиренно отсидел символический срок, поцеловалтуфли победителя и принял где-то в провинции доходную должность!..И все по-прежнему подают ему руку, мир теперь таков: что генерал,что слесарь… Не говорю, что плох. Просто мир теперь таков.
Или же Коломиец повторяет как попугай… ну, насчет смены одежки –вообще-то любой народ состоит на 99% из попугаев, только у людейэто зовется звучным словом «конформизм», – совершенно невдумываясь в смысл. Таких псевдомудрых откровений масса, ониприжились только потому, что звучат красиво, глубокомысленно. Вобществе себе подобной полуинтеллигенции можно ронять этисентенции, и все довольны, ведь на самом деле такие же чиновники14-го класса, претендующие на звание тайных советников.
Когда я намекнул Коломийцу, он ощетинился:
– Назовите хоть один пример такого глубокомысленногооткровения!
– Да хоть сто, – ответил я любезно. – Вы толькочто брякнули, что без знания прошлого нельзя знать будущее. Вы всамом деле уверены, что знание прошлого хеттов… или даже ДревнейРуси, что к нам совсем близко… даже знание прошлого временЕкатерины Второй как-то поможет разобраться с проблемами Интернета,экологических катастроф, добычи нефти или конфликтов с применениемядерного оружия, узнать будущее компьютеризации и космическихполетов?
Коломиец открыл рот, складки на лбу углубились, лихорадочно ищетответ, а всеслышащий, как Моссад, Коган злорадно:
– Зато звучит как красиво! Глубокомысленно! Можно повторятьи повторять, и всякий раз вид будет мудреца, и никто не плюнет хотябы под ноги. Это же надо: без знания прошлого… Да, сразу видно,Россия – страна непуганых идиотов.
– При чем тут Россия? Я впервые встретил это изречение втрудах Экклезиаста!
– Русский! – заявил Коган уверенно. – Тогдарусские бежали от репрессий Колоксая. Они всегда бежали… Если вашимфилологам дать эту жидовскую фамилию, то сразу найдут русскиекорни. Слонов же нашли?
Снова появилась Марина, на подносе кофейник и две чашки, кто-тозаказал помимо меня. Остальные закрутили носами, как охотничьи псы,почуявшие бодрящий запах убегающего зайца.
Милое лицо Марины слегка припухло, под глазами наметились мешки,а на щеках косметики было больше обычного. Как и все женщины,старается как можно дольше выглядеть молодой. Мы все изо всех силне замечаем мелкие морщинки у глаз, только жизнерадостныйКраснохарев сочувствующе бухнул с носорожистой грацией:
– Ребята, а что я нашел от увядания кожи!.. Шесть литровпива на ночь, и утром ни одной морщины!
Марина, что начала было с надеждой прислушиваться, фыркнула иудалилась, в отместку вроде нечаянно задев Краснохарева подносом поуху. Я с наслаждением отхлебнул горячего, по горлу прокатилсяколючий еж, живительная волна пошла по телу.
– Многие годы, – сказал я, – наши умные головыстроили коммунизм, светлое будущее всего человечества! Уже каждомугрузчику было видно, что ни хрена не получается и не получится, аони все строили, строили, строили… Разрыв между благородной идеей иреальной жизнью наконец оказался так велик, что наконец все разом истрашно рухнуло…
Я говорил в пространство, ни к кому не обращаясь. Все занятыконкретными делами, только у меня его нет, или же мое конкретное втом и есть, что говорю вот так, бросаю урожай просто на ветер, внадежде, что какие-то зерна попадут не на камни, а в щели междуними, прорастут, не сгинут, а при удаче дадут семена. Кто-то изминистров услышит краем уха, у кого-то в подсознании отложитсясловцо, идея, мысль, а то и просто останется заноза, заставитвернуться и подумать еще разок над вроде бы привычным…