Империя Зла

Коган оторвал взгляд от экрана, спросил подозрительно:

– Это вы к чему такую преамбулу?

– К тому, – ответил я с готовностью нанятогошута, – что сейчас подобное же светлое будущее всегочеловечества строит Европа, а с ней и Россия. Не замечая, что и этаблагородная химера от реальной жизни отдалилась, отдалиласьневероятно!.. Я говорю о нашей юриспруденции. В частности,Уголовном кодексе. Уже любому грузчику понятно, что благородныеидеалы коммунизма… то бишь отмена смертной казни, содержаниепреступников в тюрьмах-санаториях – это бред, что далек отреальности. И чем дольше будут делать вид, что этот вид коммунизмаустоит, тем страшнее будет катастрофа. Я уже присматриваю заработой над новым кодексом, но пока разработают и примут, хорошобы, чтобы кто-то проследил, чтобы как можно быстрее… прямо ссегодняшнего дня начали создаваться суды присяжных!

Коломиец воскликнул невольно:

– Но это же… ужасно! Если простой народ будет судить, когосажать, кого расстреливать, то у нас фонарных столбов не хватит дляповешенных!..

– На балконах можно, – предложил Коган. – Мнедед, кстати потомственный москвич, рассказывал…

Я с неудовольствием признался:

– Перегибы будут. Но с другой стороны, как завоеватьдоверие народа быстро и надежно?.. Ведь народ, который верит своимвождям, тот и работает лучше. И пьет меньше. И страну защищаетпо-настоящему, а сейчас кому она нужна?.. Мы не то что от Чечни, отплемени тутси не отобьемся, если вдруг захотят захватить всюРоссию. Если не хотим, чтобы мы и народ были отдельнымикатегориями… я выражаюсь ясно?.. тогда надо привести в соответствиенормы права с нормами общества. Понимаю, сейчас даже вы на менявсех собак спустите, но если во всем западном мире дикость… то унас она удесятеренная, устократненная. Чечня так прекрасно драласьпотому, что у нее, как у нас еще при князе Святославе, нормы правасовпали с нормами народа.

Краснохарев нахмурился:

– Я не успеваю за вашей мыслью. Вы ведь не практик, атеоретикам свойственна этакая прыть необыкновенная в мыслях.

– Для… – я сделал паузу, пояснил: – Для Краснохаревапоясняю. Когда в Чечне под прицелом телекамер расстреляли по судушариата убийц и насильников, то во всем мире поднялась бурявозмущения. Но вы слушали этих людей? Я слушал наших депутатов иследил за их лицами. Как они красиво и книжно клеймили этосредневековье! А придя домой, каждый… да-да, почти каждый,наверняка девяносто девять процентов!.. говорил дома, на кухне,жене и собаке, что как бы здорово такое же в Москве! Тысячами надобы к стенке…

По их смущенным лицам видел, что и они дома, на кухне…Краснохарев помялся, сказал с неудовольствием:

– Странные вы речи ведете, Виктор Александрович! Одно делодумать, другое – говорить.

– Мы ж политики, – подтвердил понимающе юркийКоган.

Краснохарев посмотрел холодно:

– Мало ли что я о вас, Виктор Александрович, думаю… да исам не хотел бы прочесть ваши мысли обо мне, честно скажу. А вот вповедении мы все здесь люди корректные, даже вон Коган временами…да, временами. Так и с законами! Мало ли что мне хочется, апоступать надо… э-э… как надо.

Они переглядывались,

– А как надо? – спросил я. – Сейчас юриспруденцияоторвалась в такие заоблачные высоты, что у нас теперь два закона:по одному – преступника надо холить и лелеять, не дай бог синяк призадержании, обеспечить ему адвокатов, суд в полном составе,санаторные условия в тюрьме, а потом центр реабилитации с курортнымрежимом! Это в нашей-то голодной стране! А по другому: стрелятьвсех к чертовой матери. Только первый, абсолютно оторванный отжизни, почему-то имеет силу, а второй, который поддерживает весьнарод, включая слесарей, инженеров и академиков, остается впожелании. Вот и имеем общество, где всем на все наплевать, потомучто народ видит, что власть в стране… да и в Западной Европезахватили какие-то марсиане, проводят какую-то страннуюполитику…

Кречет крякнул, сказал с двусмысленной улыбкой:

– Нашим юристам, в самом деле, планы всемирного коммунизмабы строить! Я говорю о юристах всего Запада. Так же прекрасно иоторвано от жизни. Но в России так привыкли каждый шажок сверять сЗападом, что сами уже в соплях путаемся. Когда говорят обобщепризнанных нормах, то, само собой, имеются в виду нормы Запада.Виктор Александрович сослался на расстрел в Чечне, но это толькопотому, что для нас новинка – как же, в цивилизованнойРоссии! – хотя на самом деле по всему Востоку, а он постарше,побольше и даже побогаче крохотной Европы, ставят к стенке даже заворовство. Потому там воруют раз в столетие… Да, приняв законыЗапада, мы вбили клин между властью и народом. Если же начнемрасстреливать бандитов, то народ, конечно, поймет и одобрит, а вотинтеллигенция…

– Повопит, – сказал я быстро. – Но только другперед другом. Я ж говорю, каждый интеллигент сам бы стрелял… нет,конечно, сами ручки марать не изволят, но жаждут крови! А поговоряттолько из комплекса псевдообразованности. Чтоб Европа вдруг да недумала, что в России все такие дикие, Камю не читают… Просто, мол,в дикой стране живут, где правят всякие самодуры-кречеты. Но,голову даю на отрез, на самом деле такую резню примут судовольствием. А мы получим поддержку всего народа. Не нынешнюю,пассивную, а… реальную!

Коган поежился:

– Погромы будут?

Краснохарев покосился рассерженно:

– Как вам все неймется! Двух зайцев одним камнем! И лишнийраз покричать в свое удовольствие, что евреев обижают, и в Израильзагнать еще пару миллиончиков наших сограждан. А то не едут,проклятые. Там самим пахать приходится, а тут на хребте русскогонарода ездиете…

Кречет хмыкнул:

– Тут на днях один был на приеме. Из высших сионистских…Нельзя ли, мол, как-нибудь пару погромов. Хотя бы где-нибудь наокраине. В Перми берутся организовать сами. А то в Израиле рабочихрук не хватает, а палестинцы, что у них работают, то и дело сбомбами за пазухой приходят.

Сказбуш спросил с интересом:

– И что ответили?

– Да так, – ответил Кречет туманно. – Смотря чтопообещают взамен. Поддержку в отношениях со Штатами, отсрочку долгаНидерландам, еще мелочишка, о которой пока говорить рано. А мы, чтож… Вон Коган горит желанием послужить далекой прародине. Его ивздернем.

Коган поежился, потрогал шею:

– Да я как-то не очень горю…

– Зато памятник поставят, – утешил Краснохаревзлорадно. – А мы, скорбя, такой агромадный венок притащим! Слентами. Хоть красными, хоть черными. А хоть с голубыми. Это ж неза какую-то Россию пострадаешь, а за свой Израиль!

Коган вздохнул:

– Ладно, уговорили. Если венок большой…

А Сказбуш сказал с неудовольствием:

– Что погромы… Морду набить, подушку распороть… Вон наУкраине так всегда от мала до велика всех под корень! Начиная соСвятополка Окаянного и через Хмельницкого и гайдамаков до Петлюры иБандеры. Вы уж, Платон Тарасович, торгуйтесь как следует! Они чтоугодно дадут за то, чтобы им свой Израиль людьми пополнить. Хотьполовину американского флота, хоть любой штат к России присоединятна правах Татарии. Кстати, у них тоже не церемонятся. А стеррористами так вовсе никогда в переговоры не вступают! Штурм, ивсе! При задержании живья не остается…

Он завистливо вздохнул. А Коломиец посмотрел на меня косо,сказал негромко, но с такой умелой актерской значительностью, чтоуслышали все:

– Как сказал Цукерман… или Цукерник, уж не помню точно:

Возглавляя партии и классы,

Лидеры никак не брали в толк,

Что идея, брошенная в массы,

Это девка, брошенная в полк.

Сказбуш хмыкнул, но было видно, что благосклонно слушает иподдерживает министра культуры. А когда тайная полиция поддерживаеткультуру, то по моей толстой волчьей шкуре сразу бегут мурашкиразмером с камчатских крабов. Тайная полиция не бывает хорошей,зато культура не только бывает полицейской, но еще как бывает!