Империя Зла

Да только ли Яузов, сказал я себе трезво. Вон Коган вовсе готовобокрасть форт Нокс, только бы экономика России получиладополнительные вливания. Оправдание у министра финансов чистопролетарское: грабь награбленное, а ведь почти не шутит, Сказбуш неморгнув глазом взорвет атомную бомбу хоть возле Белого дома. Емунадо только подтвердить, что его желание, вообще-то, этично ичеловечно, ведь штатовцы – не совсем человеки. Если же посмотретьна премьера, то можно сказать с уверенностью, что для Краснохаревавсе средства хороши для подъема экономики России: против нее всегоды играли настолько нечестно, что Россия имеет полное моральноеправо ответить тем же.

За опущенными шторами угадывался серый безветренный день, анебо, судя по вспыхнувшим лампам в люстрах, сплошь затянуло тучами…Бесшумные установки охлаждают воздух, очищают, накачивают озоном,мигом вбирают запахи. Даже кофе, который по нашему требованиюначали приносить уже через полчаса после обеда, показался безпривычного аромата настоящего мокко.

Похоже, никому из министров не требовалась монастырская тишьакадемического кабинета. Мало того, что косились на работающиетелевизоры, еще и переговаривались, нервно пошучивали,перебрасывали через стол бумаги.

Я заговорил со Сказбушем не только потому, что ястреб, но похарактеру работы должен быть более раскован, чем некоторые здесь,что шагнули в правительство прямо с кафедры. Когда встречаютсядвое, разжевывал я как можно популярнее, один – накачанный итренированный верзила, а второй – хилый интеллигентик, то это чистоамериканское лицемерие требовать, чтобы оба дрались «по-честному».То есть оба с голыми кулаками. Честнее будет, если более слабыйвозьмет в руки арматурный прут или обрезок трубы. Это не даст емупреимущества, но уравняет шансы.

То же самое и со странами. Штаты намного сильнее, скажем, Ирака.И потому Ирак, по нормальной неизвращенной логике, в борьбе с такимгигантом имеет полное моральное право – которое не осудят ни Аллах,ни Иегова, ни Будда – применять подножки, бить тем оружием, котороеШтаты требуют запретить.

Я говорил и говорил эти азбучные истины, повторялся, переставлялслова и говорил снова, ибо когда мир стоит на голове, то надо ещесуметь убедить, что правильнее стоять на ногах.

Коган прислушался, сказал нервно:

– Вы говорите страшные веши!

– Страшные? Почему «страшные»? Только потому, что США ихтак назвали? Только потому, что сумели навязать всему миру… почтивсему, систему своих трусливых ценностей? Но мы же сами признаем,что лучшие в мире компьютеры – это штатовские! Зато мораль – хуже игаже не отыскать и у папуасов!..

– Вы хотите сказать…

Кречет прервал нетерпеливо:

– Виктор Александрович уже сказал. Теперь слово нам. Мы,скажем так, не станем очень сильно горевать… если что-либо случитсяс той базой, которая перемещается к нашим границам.

Черногоров подумал, предположил нерешительно:

– Может быть, стоит подождать, пока станет больше известноо ее военной начинке? Мировое мнение хоть в какой-то степени насоправдает. Они все равно не окопаются как следует, удар нанестивсегда можно…

Я возразил:

– Важно еще одно соображение. Платон Тарасович сгорячазаявил перед газетчиками, что не допустит, чтобы эта базапридвинулась к нашим границам. Так пусть же увидят, что… гм… небона нашей стороне.

Кречет оглядел зачем-то стены, шторы с антирадарным покрытием,для того, чтобы их отключить, надо взорвать половину Москвы.Сказал, приглушив голос:

– Естественно, мы – против терроризма. Но если где-токакие-то группы будут проводить какие-то акты… гм… осуждая их, мывсе-таки, как нормальные люди со здоровой психикой, будемиспытывать некоторое удовлетворение.

Сказбуш кивнул:

– Да-да, естественно. Хотя, как я помню, даже ИРА или курдыберут на себя ответственность за взрывы.

– Им терять нечего, – возразил Кречет угрюмо. –По ним экономическими санкциями не ударят! Вот когда, как говоритВиктор Александрович, какие-то незнакомцы пустят кровь противнику…нет, когда тот ослабеет от потери крови, тогда и подумаем,подумаем… А пока рассматривайте не как трусость, а как военнуюхитрость. Она оправданна всегда, а в столкновении с более сильнымпротивником – вдвойне.

Коган поерзал, сказал нервно:

– Похоже, начинается разработка планов. Посторонним лучшене слушать. Я, пожалуй, пойду погоняю своих. А то, когда кота нет,все мыши лезгинят на его столе.

Кречет буркнул:

– Сиди.

– Да? – сказал Коган. – А потом и меня повесят вкаком-нибудь задрипанном Нюрнберге?

– В Израиле спрячешься, – отрезал Краснохаревбезжалостно. – Или в Аргентине, как Борман.

– Да я по паспорту совсем не аргентинец, – пробормоталКоган. – Был советским, побыл русским, теперь мусульманин…наверное.

Забайкалов, что больше молчал, прислушивался, слово дипломатаособенно весомо, они-то знают, что слово не воробей, вылетит –таких поймаешь, пророкотал утешающе:

– Бьют не по паспорту. Вы, дорогой Сруль Израилевич, вбезопасности, а вот моя шея…

Он почесал себя по кадыку, брови сдвинулись, но глаза блестели,как у большого довольного кота. Старый, битый всеми ветрами ибурями волк, поседевший в схватках, он непроизвольно ликовал, видязарождающуюся бурю. Силу взлета дает не попутный ветер, австречный, женских могил нет в поле… да и вообще, возможно, это егопоследний бой, так пусть же пройдет красиво.

Я смотрел на этих сразу оживившихся людей, плечи расправили,словно отряд разбойничающих викингов захватил огромные богатыеземли с мирным населением и начинает налаживать систему рэкета, внаших летописях названную полюдьем.

Ни одна система образования никогда не обнародует шокирующуюправду, что все великие политики, изобретатели, философы ипреступники – из одного человеческого материала, из той самойглины, когда слепленные из нее переступают законы. Законы общества,ориентированные на среднего человека. Средних, как известно,большинство. Даже абсолютное большинство! Общество и должно жить позаконам большинства, иначе не выживет. Но толкают его вперед илиназад, влево или вправо, ввергают в религиозные войны или тянут зауши к звездам именно эти, преступившие.

Общество всегда одинаково враждебно относилось к преступающим,будь это великие изобретатели или взломщики сейфов. Иисус,Мухаммад, Савонарола, протопоп Аввакум, Кампанелла страдали отобщества так же, как простые карманники или грабители могил.

Но эти великие все же реформируют общество, как оно ниупирается, все же тянут не просто по тернистой дороге прогресса,что не нравится простому большинству, но и по кровавой дороге,усеянной не только телами павших, но и руинами целых империй.

Страшно не это неизбежное, а страшно, если большинство сумеетобуздать этих преступающих. Общество станет благополучным, сытым,никуда не стремящимся, старающимся во что бы то ни стало сохранитьсвое сытое существование в мире… пока что не идеальном.

И тогда этому обществу конец.

С точки зрения человечества, ну и хрен с ним, другие-то неостановились, идут? Но беда в том, что это, остановившееся, хватаетза полы и останавливает других, убеждает никуда не стремиться,ничем не рисковать, не надрывать жилы, просто жить и балдеть…

И тогда, увы, оправданны действия, которые в том сытом и тупомобществе поставлены вне закона – их закона! – и которые у нихназываются экстремистскими, террористическими.

Глава 10

У Кречета все работали, как в провинциальных райкомах партии: сутра до поздней ночи, даже в туалет стеснялись отлучиться. Назад бытрусцой, если бы не страшились уронить перед охранниками имиджкрупных государственных деятелей.

В этом большом кабинете академизмом и не пахло, сейчас издесятка экранов на трех шла передача о стычке казаков с активистамиисламского движения, милиция озверело лупила дубинками всех,невзирая на веру и лампасы. На ближайшем к нам красивая дурарассказывала о чуде некоего русского святого, который в годнаполеоновского нашествия явился Евгению Богарне и потребовал неразорять их монастыря. Проснувшись, этот племянник Наполеона увиделстарика в роли настоятеля. И велел не трогать имуществомонастыря…

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.