Империя Зла

Появился Черногоров, министр МВД, низкорослый, живой,быстроглазый, но очень осторожный в словах и движениях. Накаблуках, которые с каждой неделей становятся все выше, постоянновытянутый, даже волосы зачесывает, как у Элвиса Пресли, чтобыказаться выше ростом. Бросил на стол папку с бумагами, хлопнулатак, словно взорвалась граната.

Все оглянулись в полной готовности броситься на пол, избегаяосколков. Один Коган независимо уселся за стол, но и он вскочил,когда дверь открылась, вошел Кречет, высокий и широкий, непо-президентски стремительный, полный силы, что противниками охотнотрактуется как недостаток государственной мудрости.

– Еще раз всем доброе утро, – сказал он отрывистосвоим неприятным металлическим голосом. – Прошу садиться… Чтовы, в самом деле, как школьники? Вон даже наглый Коган…

Правительство осторожно рассаживалось, каждый на свое место, наКречета поглядывали с опаской. Хоть и шутнул, но, кто знает, непопасть бы под горячую руку. После неудавшегося переворота вернулсяеще злее, по армии и в верхах прокатилась волна чистки.Неофициальной, но многие уволены, другие ушли сами, а кое-кто ивовсе исчез бесследно.

Кречет кивнул Краснохареву:

– Как продвигается бюджет?.. Хотя бы вчерне?.. А, ВикторАлександрович! Давненько вас не видели. Чем порадуете в это хмуроеутро?

Я развел руками. Видел меня Кречет позавчера, но при нашем темпеэто в самом деле давно. Краснохарев бросил на меня просительныйвзгляд: займи пока этого зверя, а я подготовлю бумаги, у меня ихтут целый чемодан, разберусь. Я начал негромко:

– Закон об оружии… даже не закон, а пока только ваш указ…уже действует! Я утром видел, как сегодня один мужик чуть незастрелил другого. Тот раньше его пытался пролезть к прилавку.

Кречет зыркнул из-под тяжелых надбровных дуг, большеприличествующих неандертальцу, чем президенту:

– Да вы же ратовали горячее всех за свободу продажиоружия!.. Вот такая у нас интеллигенция: чуть своего добьется, тутже поворачивает оглобли. Но меня вы ж убедили? Хотя во все временаправители были против вооружения народца. Понятно, безоружныхграбить проще. Даже те, кто к власти рвался под лозунгом разрешитьсвободную продажу хоть пулеметов, тут же запрещали продажу дажедетских рогаток, едва опускали жирный зад в царское кресло.

Коган оглянулся на кресло Кречета:

– Но вы вроде бы уже опустили…

– Черт… – сказал Кречет уже спокойнее, –наверное, я все еще чувствую себя в оппозиции к власти. А интересыстраны пока что… пока что!.. перевешивают личные. Да и хорошо знаю,что как только в какой-либо стране – примеров сотни! –принимали закон о свободной продаже оружия, то количествопреступлений сразу падало в три-четыре раза.

Сказбуш усмехнулся саркастически:

– Я часто бывал по работе в Штатах. Вся их хваленаявежливость и предупредительность, все их улыбки – это следствиетого, что у каждого в кармане может оказаться заряженный пистолет.Никто никого не толкнет, не нахамит, не облает. Улыбаются издали!..А я прошел вчера вечером по Тверской: ни одного улыбающегося лица!Одни угрюмые рожи, даже у красивых женщин. Да какие они красивые,если угрюмые?

Коган сказал мечтательно:

– Да, ради этого стоит… Так и запишем: вооружим народ,чтобы разугрюмить наших женщин.

Сказбуш буркнул:

– Не надо умничать, Сруль Израилевич. Когда у женщины вдамской сумочке пистолет, она сможет носить юбки еще короче, адекольте глубже. И никакая пьяная тварь не рискнет свистнуть вслед.А уж протянуть лапы… Такие быстро протянут ноги.

Кречет сказал:

– А суд присяжных ее тут же оправдает.

Коломиец воскликнул в ужасе:

– Как вы можете… Как вы можете говорить такие ужасныевещи?

– Вслух, – вставил Коган ехидненько.

– Нужно только, – продолжал Сказбушневозмутимо, – подбирать присяжных из мужчин. Ну, не слишком впреклонном… чтобы реагировали.

Справа от него словно взорвалась граната, это мощно кашлянулКраснохарев. Все умолкли, уставились на премьера, а главаправительства оглядел всех правительственным взором и сказалвнушительно:

– Так вот, о подготовке бюджета на следующий год. Работапроделана следующая…

Я некоторое время слушал, но вскоре тягучий монотонный голосначал действовать усыпляюще, я смотрел то поверх головыКраснохарева, то рассматривал членов кабинета. Мысль тоже блуждалавроде бы бесцельно, подбирая какие-то незримые крохи, что-товынюхивая, перепрыгивая через обломки очевидных фактов, яростнороясь на пустом месте, земля летит из-под задних лап, как из трубыземснаряда, снова длиннющий прыжок через темное место, пустьКраснохарев продвигается шажок за шажком…

Черногоров с раздражением перебирал бумаги, вдруг сказал средитишины:

– В Штатах нет преступлений, потому что там всяк страшитсяза жизнь. Они покупают оружие, хранят в особых несгораемых шкафах…а стреляют на пикнике только по бутылкам из-под пепси-колы!.. Аесли оружие пойдет так же широко у нас, то… не знаю – не знаю!Русские не станут тратить патроны на пустые бутылки.

Сказбуш выпрямился, и без того прямой, как телеграфный столб,светло возразил:

– А Чечня? Там жизнь не ставят и в грош, но все равно никтоне шмаляет друг в друга. Я бывал там, бывал. Никто не стреляет вдругого только за то, что тот наступил на ногу или посмотрелкосо.

Черногоров огрызнулся еще злее:

– Не знаю! Может быть, страшатся кровной мести. Но урусских нет сдерживающего страха за свою жизнь, нет мести состороны родни убитого. У нас такое начнется!

– Чечня нам не указ, – сказал Краснохаревраздраженно. – В такой крохотульке даже коммунизм можно былоотгрохать за пару недель!.. А нашу махину попробуй раскачай!.. Акогда указы из Москвы дойдут до, скажем, Сибири, то во что онипревратятся?

Коган сказал задумчиво:

– Вот бы научиться и расстреливать по факсу…

Сказбуш холодно посмотрел на чересчур умного министрафинансов:

– Что-что?

– По сотовому телефону, – поспешно поправилсяКоган. – Говорят, у билайновцев связь лучше.

Сказбуш потыкал пальцем в клавиши ноутбука, бормоча:

– Так… проверить правительственных чиновников… независимоот ранга… ага… на предмет скрытой рекламы богатеньких фирм…

Клавиши щелкали, словно затвор именного «нагана». Коган втянулголову в плечи, уменьшился, а стул, на котором он только что сидел,опустел.

Кречет молча поставил на бумаге размашистый росчерк, передалМирошниченко:

– Закон вступает в силу с момента подписания. Раз оружейныемагазины оказались не готовы… или кто-то тормозит нарочито, то вотэто дает право военным продавать оружие прямо со складов.Разумеется, устаревшее. И только пистолеты и винтовки. Конечно, приналичии всех справок о здравомыслии и несудимости.

Я видел, что против этого резкого решения Кречета рветсявозразить не только Черногоров, ему, как министру МВД, расхлебыватьвсе случаи незаконного применения оружия, но и такой голубь, какКоломиец, хитрая ворона Коган и даже откровенный ястребСказбуш.

Один Краснохарев пропустил мимо ушей указ президента с полнейшимравнодушием. Глаза в набрякших веках просматривали бумаги сгербовыми печатями, мясистое лицо выражало откровенное неодобрение.Перехватив мой взгляд, сказал суховато:

– Я, простите, экономист. А законы экономики одинаковы длявсех стран и народов. Меня не убеждает ваша гипотеза… ладно, вашатеория о чести и нечести для подъема благосостояния. Сейчас, когдаосвободились от ига коммунизма, можем соревноваться с американцамина равных. Не привлекая такие понятия, которые нельзя просчитать спомощью логарифмической линейки. Ладно, пусть на ваших чертовыхкомпах! А если учесть, что у нас намного больше нефти, газа,золота…

Он говорил чуть ли не просительно, уже замечая меня, хотя впредыдущие дни осторожно игнорировал. То ли, как опытный политик,сперва прощупал, насколько мое положение в правительстве прочно, толи в самом деле начинал со мной считаться.

Сердце мое тревожно и радостно екнуло. Склонить Краснохарева илихотя бы качнуть слегка на свою сторону – за это стоит побороться. Яответил тихо, стараясь не привлекать внимания других: