Страница 3 из 18
– Уже? – удивился я. – Как быстро…
– Вы гуляете двадцать две минуты, – напомнилВолодя. – Ваша собачка изволила покакать дважды, семь разпописала, а наши ребята штаны порвали, пытаясь поспеть за вами…раньше вас. А штаны у них от Кардена. Предлагал же вам президентпереехать в более охраняемое место!
Я отмахнулся:
– Да ладно. Лучше прожить год львом, чем сто – овцой.Сейчас отведу Хрюку, кофе уже пил, так что не задержусь.
Машина Володи стояла возле подъезда. Когда я поднимался поступенькам, с моего плеча на коричневую дверь скакнул солнечныйзайчик. Если бы кто-то с дальних крыш рассматривал через оптическийприцел мою стрижку, то был бы красный кружок. А это забавляетсяребенок из дома напротив. Ребенок. Просто ребенок.
Глава 2
Когда машина вырулила на магистраль, Володя поинтересовался схорошо рассчитанной ленцой:
– А что там народ шумел?
– Первое применение оружия, – ответил я, все ещечувствуя неловкость от мальчишечьего поступка. – Правда, безвыстрелов.
Он покосился круглым, как у птицы, удивленным глазом:
– Применение?
– Применение, – повторил я. – Володя, у тебясколько звездочек на погонах? Для тебя применение – это если всюобойму в упор, да?.. Гм, вряд ли у того парня есть разрешение наношение. На хранение дома – да, но чтобы выносить на улицу…
Володя буркнул:
– Теперь хоть обыскивай народ. Каждому зудит ходить поулице с пистолетом в кармане. Начнется выяснение, кто кому на ногунаступил в троллейбусе.
Я сказал с иронией:
– А пока что каждый, заполучив оружие, тут же хотел быограничить его выдачу остальным. А то и вовсе запретить. Что,задевает? Мол, у каждого может оказаться пистолет не хуже, чем утебя? Ты столько добивался, анкету делал, экзамены сдавал, а имстоит только справку предъявить, что не сумасшедшие и что несидели!
Он понял, засопел, долго молчал, затем буркнул:
– У них пистолеты могут оказаться и получше. К тому же яприменю только в самом крайнем случае! А эти… Не так посмотришь, онтебе в спину шарахнет. Хоть сидел, хоть не сидел. Правда, длястраны, может быть, и хорошо, но для отдельных человечков…
Он говорил грамотно, слова расставлял с крестьянскойосновательностью. Очень здоровый как по генной структуре, так и впсихике. Таких охотно усаживают за пульты управления баллистическихракет и атомных реакторов. Сто тысяч психиатров поседеют и начнутловить зеленых чертей раньше, чем такой ощутит хоть некотороепсихическое неудобство. Ему сказали старшие по званию, что нехорошонарод вооружать, он это усвоил накрепко. Теперь надо так жеосновательно и убедительно сказать, что вооружать – хорошо. Иповторить много раз.
При въезде в Кремль нас проверили небрежненько, второй разосмотрели, когда остановились перед Большим Кремлевским дворцом, атретий раз меня остановили в вестибюле.
Охранники уже знали советника президента, кем я являюсь, в лицо,что не помешало проверить сверху донизу, просветить всеми лучами.На их лицах я читал сильнейшее сожаление, что можно просветитьтолько голову, но не мысли. Во-первых, морду можно заменить даже неустаревшей хирургией, а какими-то бионашлепками, не отличишь отсобственной морды, а во-вторых, футуролог – не охранник, у котороготолько одна извилина, прямая, как армейский устав, а когда извилинмного, то либо Наполеоном себя назовет, либо на президентакинется…
– Да ладно, – сказал я, морщась на виноватое выражениев глазах начальника охраны. – Теперь за Кречетом начинаютохотиться все спецслужбы мира, не считая разных партий иорганизаций! А уж героев-одиночек…
В главном холле с возвышения красиво и убедительно вещалреспектабельный мужчина с одухотворенным лицом композитора.Правительственные клерки зачарованно следили за его белыми холенымиладонями, что мелькали как бабочки-белянки. Он поймал и меня цепкимвзглядом, голос стал громче, приглашающим, я понял, что речь идет оязыке поз, жестов, положениях рук при разговоре и прочей ерунде,что принимается нищими духом с восторгом.
Комитет по имиджу, отрабатывая немалое жалованье, пригласилочередного шарлатана с циклом лекций. Слабый человечек всегдапытается спрятаться за спину более сильного, переложить на негоответственность и за себя самого, беспомощного и гениального.Придумывает богов, астрологию, Единого Творца, всякие гадания,тайные науки древних, эзотерику, рериховщину, Старших Братьев поРазуму… Даже этот вот язык поз и положения рук при разговоре долженкак-то еще больше упорядочить мир, ибо слабый человечек страшитсядо свинячьего писка свободы, любой свободы, а мы ему ещеподсовываем закон о свободе приобретения оружия!..
Ему надо, чтобы все регламентировано, чтобы его собственнуюсамостоятельность к минимуму, чтобы всегда можно сослаться наположение звезд, скоромные дни, требования начальства, линии жизнина руке… Нужна предопределенность!
Дюжий парень в слишком респектабельном костюме, приоткрыв дверь,слушал с большим интересом. Я похлопал его по плечу, он вздрогнул,возвращаясь в реальный мир, где он всего лишь охранник, а невластелин тайных сил, вытянулся:
– Дежурный по второму этажу!
– У вас есть блокнот? – спросил я. – Нет? Жаль…Надо будет взять всех этих на заметку…
– Которых?
– Которые слушают, – пояснил я и со значениемпосмотрел ему в лицо. – Понимаете?
Он смущенно помялся:
– Нам о блокнотах ничего не говорили. Я владею всеми видамиоружия, только не блокнотом. Говорят, ниндзюки даже веером…
– Жаль, – повторил я и, собираясь уходить,проговорился в порыве старческой болтливости, этакой благодушности,какую молодые парни ждут от людей постарше: – Этот семинар не зряведь… Понимаешь, надо отделить всех слабых людишек, неспособныхпринимать самостоятельные решения. Какой же он член правительства,если с гадалками советуется, гороскопы читает да в телепатию верит?Они еще могут быть хорошими генералами… нет, хорошими тоже немогут, но где-то от них урона мало, а здесь… сам понимаешь!
И ушел, зная, что уже сегодня будут знать не только всеохранники, но и пресса «из достоверных источников», а трусливыхдепутатов и членов правительства как метлой выметет от гадалок,шаманов и прочих ясновидящих.
После неудавшегося переворота охраны не стало больше, но Кречет,что и раньше не чурался техники, позволил ввести кое-какие штуки изновейшего спецоборудования. Огромные стекла, размером с витринные,могут выдержать попадание снаряда, а красивые театрального видашторы глушат любые виды излучений. Из этого здания даже из туалетане просочится ни один бит информации.
В огромном предбаннике Кречета, где хозяйничает Марина,добавилось жидкокристаллических мониторов, на некоторых все ещепростые бэкграунды. На одном русские танки двигаются по Англии,знакомый старый скринсейвер, а ближе к двери установлен совсемуникальный: сверхтонкий, но с экраном в тридцать дюймов.
Зверского вида всадники в чешуйчатых доспехах на весь экран лихорубили, кололи, насаживали на пики жалобно вопящих противников. Кнебу поднимались черные дымы. Горели здания, падали статуи, а вдалекой гавани на фоне голубого неба красиво полыхали парусныекорабли с тремя рядами длинных весел.
Краснохарев, массивный, как носорог, мощно сопел и снеудовольствием наблюдал за сражением. Рядом красиво стояларистократ Коломиец, седой, но достаточно моложавый министркультуры. С другой стороны премьера нервно переступал с ноги наногу Коган, министр финансов, а Мирошниченко, пресс-секретарьпрезидента, без нужды подкручивал верньеры, то увеличивая, тоуменьшая яркость. За их спинами присутствовал подтянутый вштатском, таким он мне всегда казался: подтянутым и в штатском.Мысленно я примерял ему, Сказбушу, министру ФСБ, то мундирлейб-гвардейца, то погоны полковника кайзеровской армии.
Хлопнула дверь. Кречет вошел резкий, как «Нате», налитыйгремящей силой, министры почтительно повернулись в его сторону ипоспешно кланялись. Кречет бросил Марине на стол папку с бумагами,обернулся: