Страница 88 из 90
— Я просто предполагаю, что, собрав все три алмаза вместе,мы сможем победить. Например, соберем одаренных медиумов и увеличимих силу с помощью этих камней. Мы сумеем внедриться в сознаниенаших противников, разгадаем их планы и начнем против нихмагическую войну — при этом сами они даже не поймут, что войнавообще началась.
У Пальмерстона открылся рот.
— Говорил я вам, что его стоит послушать! — заметилБёртон.
Премьер-министр часто замигал, выдохнул сквозь зубы и вытащил изкармана табакерку. Исполнив свой обычный ритуал и, как всегда,оглушительно чихнув, Пальмерстон уставился на поэта здоровымглазом; другой, искусственный, сводя с толку, глядел вверх.
— Мистер Суинберн, вы проклятый Богом чертов гений! —Потом он посмотрел на Бёртона: — Африканский камень?
— Добыть его будет очень непросто, — задумчиво сказалисследователь. — Сама по себе Африка далеко не сахар, но, какмы знаем, именно в той области, где, вне всякого сомнения,находится алмаз, не может летать ничего. Это заставляет меняпредположить, что там действует некая сила, которая влияет намашины примерно тем же способом, каким Распутин портилревольверы.
— То есть кто-то стережет Глаз?
— Кто-то. Или что-то. Но есть еще одна трудность.
— Какая же?
— Скорее всего, именно сейчас лейтенант Джон Спик готовитпрусскую экспедицию в эту область Африки.
Сдвинув цилиндр набекрень и помахивая тростью, сэр РичардФрэнсис Бёртон шел по Глостер-плейс. Мимо, выбрасывая струю пара,пронесся фольксваген. Маленький мальчик на заднем сиденье озорновзглянул на Бёртона и показал ему язык. Королевский агент в ответзарычал, сделал страшные глаза, надул щеки и продудел: тру-ту-ту.Малыш радостно засмеялся и махнулручкой. Лошадь шарахнулась от паронасекомого и перевернула овощнойларек: картошка с луком посыпались на мостовую и запрыгали побулыжникам. Крики и ругательства понеслись вслед гигантскому жуку,который завернул за угол и скрылся из виду.
— Эй, красавчик, — промурлыкала из дверного проемапроститутка, — не хочешь ли немного перепихнуться?
Бёртон подмигнул ей, бросил двухпенсовик, но не остановился.Паролошадь, ехавшая впереди, внезапно взревела, свернула вправо иврезалась в стену таверны. Пожилой мужчина, сидевший за мотором,выскочил из кэба и закричал:
— Черт побери, приятель! Да ты меня в могилу загонишь!
— Чертова задняя ось, босс! — объяснил кэбмен. —Третий раз за эту неделю!
Бёртон повернул на Монтегю-плейс.
— Эй, кэп! Ну как, крутитесь?
— И весьма неплохо! Спасибо, мистер Граб. Как вашбизнес?
— Ужасно!
— Скоро созреют каштаны, и, я уверен, дела пойдутлучше.
— Хрен его знает, кэп. Может, и так. Видели егомилость?
— Премьер-министра? Да, меня позвали.
— Ну, надеюсь, вы сказали ему, что простой народ почтидохнет от голода?
— Я всегда упоминаю об этом, мистер Граб.
— А он даже яйца не почешет! Чертовы политики!
— Другая порода, — заметил Бёртон.
— В этом вся суть, кэп! — Они помолчали, пока над нимис шумом пролетал винтокорабль. Мистер Граб приложил ладонь к глазами посмотрел на огромное судно. — Что там написано надне? — крикнул он.
— Трудно рассмотреть, не так ли? — заметил Бёртон,зная, что уличный торговец не умеет читать. — Вроде бы так:«Начни новую жизнь в Индии! Простор, специи, солнце — и весь чай,который ты сможешь выпить!»
Могучий корабль скрылся за крышами домов.
— Сами-то вы были в Индии, а, кэп? Что скажете?
— Всё это довольно привлекательно.
— Только не для меня! Нет ничего лучше маленького уголкамоей старой доброй Англии! Черт побери, но ведь есть же у меня свойклочок земли! А что еще человеку надо?
— Именно так, мистер Граб! Доброго вам дня.
— И вам, кэп, — сказал мистер Граб, коснувшиськозырька своей кепки.
Бёртон пошел дальше. Подойдя ко входной двери, он услышалгромкий мальчишеский голос:
— Линкольн дарует свободу всем рабам в Соединенных Штатах!Освобождение рабов в Америке! Читайте в последнем выпуске!
Королевский агент присвистнул от изумления. Обернувшись, онзаметил Оскара Уайльда и подозвал его.
— Вот это новость! Верно, Язва?
— Да, сэр, так оно и есть. — Мальчик быстро обменялгазету на несколько пенсов. Бёртон прочел заголовок:
— «Декларация Линкольна об освобождении рабов». Ну-ну,теперь Паму придется несладко! Сдается мне, что президент Америкислегка похитрее, чем наш премьер.
— Теперь у нас с Америкой всё одинаковое, кроме,разумеется, языка, — сказал Язва. Королевский агентхихикнул.
— Освобождение! — с триумфом объявил он. — Я нина йоту не опечален тем, что запретили эту отвратительную торговлю!Если Америка действительно собирается стать цивилизованной страной,то эта декларация Линкольна — хороший шаг вперед!
Мимо на длинных ногах проследовали три краба-уборщика: под телому каждого болталась сеть с упакованным мусором. Один из крабовприхрамывал, и его поврежденная нога ритмично жаловалась: крик-кер-дзян, крик-кер-дзян,крик-кер-дзян.Бёртон вспомнил, как сэр Чарльз Бэббиджненавидел шум.
— Дело в том, капитан, — сказал Язва, — чтоцивилизации требуются рабы, и древние греки были абсолютно правы.До тех пор, пока нет рабов, выполняющих неприятную, утомительную,неинтересную работу, занятие культурой или наукой становится почтиневозможным. Человеческое рабство порочно, ненадежно и унизительно.Будущее мира зависит от механического рабства — рабства машин.
Бёртон взглянул на трех гигантских механических насекомых,уходивших вдаль по улице. Люди разбегались перед ними, потрясаликулаками и громко ругались.
— Может, ты и прав, мальчик. Может быть…
Попрощавшись с Оскаром, Бёртон поднялся по лестнице в дом. Дыра,образовавшаяся на месте окна кабинета, по-прежнему была прикрытадоской. Строители обещали всё исправить завтра.
— Наверху Уильям Траунс, — объявила миссис Энджелл,когда Бёртон вошел в прихожую.
— Вы вернулись!
— Да, сэр Ричард, и очень хорошо, что вернулась. Не знаюпочему, но я решила, что вы обещали сделать это место «как новое».Похоже, морской воздух вскружил мне голову и наполнил ее страннымивидениями…
— Прошу прощения, матушка! Столько всего — просто руки недошли!
— Но вы уже добились нашей безопасности?
— Да. Дело Тичборна закрыто.
— Хорошо. Тогда поднимайтесь: я приготовила холодныенарезки и соленья для вас и вашего неуклюжего друга.
Бёртон наклонился и слегка поцеловал ее в щеку:
— Почти ангел по имени — и ангел по сути! Что бы я без васделал?
Он резво запрыгал по ступенькам и, не заходя в разгромленныйкабинет, отправился прямо в библиотеку.
— Траунс, дружище! — воскликнул он, входя. —Какой замечательный день!
— Тараторка! — просвистела Покс со своей жердочки.Детектив-инспектор встал со стула, отложил в сторону книгу исердечно пожал Бёртону руку.
— Слава богу, наконец-то ты здесь! — сказал он. —А то весь удар обрушился на меня. Не думаю, что меня когда-нибудьтак изощренно оскорбляли: полагаю, это что-нибудь да значит!
— Садись. Выпей бренди. Закури сигару, — сказалБёртон, бросаясь в любимое кресло. Траунс сел и подозрительноуставился на него.
— Клянусь Юпитером, ты выглядишь счастливым! Я и не знал,что твое дьявольское лицо способно на такое выражение!
— Я полон замечательных новостей! Брюнель спроектировалновый, более эффективный синтезатор звука — не этот ужасный динь-динь-динь! — и как раз сейчасвстраивает его в Спенсера. К концу дня наш заводной философзаговорит!
— Потрясающе! — зааплодировал Траунс. — И чем жеон теперь собирается заняться? Наверное, не слишком-то удобно бытьмеханическим?
Бёртон достал чируту и поднес к ней спичку.
— Он хочет занять место Адмирала Нельсона и стать моимслугой: говорит, что никому не доверит себя заводить. И еще онхочет писать: дескать, никогда еще его голова не была такой ясной.У него уже готовы три тома. В голове. Осталось только перевести ихна бумагу. Он собирается использовать мой автописец и строчитькаждую свободную секунду.