Страница 85 из 90
Бёртон встал на ноги.
— Блаватская случайно выдала твою тайну, Григорий. Онапоказала мне свое видение будущего, и я увидел твой трюк вприемной: револьверы испортились как раз в тот момент, когдабританские агенты напали на тебя. И я задал себе вопрос: боится лиэта женщина убийц? Ответ: нет, не боится. Из этого я заключил, чтоостановила часы, ослабила пружины и заклинила курки револьвероввовсе не она.
«Но ведь это заводная машина, йес?Как же она работает?»
— Силой воли. Позволь представить тебе философа ГербертаСпенсера — одного из самых замечательных интеллектуалов, которых якогда-либо встречал в своей жизни!
«Человек? Это не человек!»
— Телесно — нет. Но в момент его смерти рядом с ним былисемь фрагментов камбоджийского камня — и его интеллект запечатлелсяв них. Сейчас эти фрагменты вставлены в бэббидж — устройство,предназначенное для работы с информацией, которую они содержат.Другими словами, ты видишь перед собой разумную машину. Онаобладает силой воли, вполне достаточной, чтобы сопротивляться твоимпопыткам помешать ей работать, и может делать намного больше. Тызнаешь легенду о Кумари Кандам?
« Ноу!Прекрати говорить! Положи каменьобратно!»
— Глаз разбил тот, кто обладал абсолютно упорядоченнымсознанием. Когда это произошло, все сознания, проникшие в каменьраньше и собравшиеся внутри него в единый сверхразум, былиуничтожены.
«Что за чушь, май фрэнд?»
— Это событие до сих пор запечатлено в Поющих Камнях каквоспоминание. И если достаточно мощный интеллект — как, например, уфилософа, заключенного в этих семи камнях, — сможетсосредоточить свое воспоминание на другом Глазе, то… Я полагаю, тызнаешь, что такое резонанс?
«Ноу! Ноу!»
— Что касается именно этих камней, только эквивалентностьможет привести к разрушению. Давай посмотрим, прав ли я. Герберт,прошу!
Заводной философ не пошевелился, но внезапно эктоплазма настенах и на потолке потускнела, а алмаз в его металлической рукеярко вспыхнул: разряды энергии, змеящиеся по стенам, изогнулисьвовнутрь и устремились к граням камня. Его мягкое гудение сталоусиливаться и углубляться, пока не покинуло пределы человеческогослуха. Бёртон почувствовал себя так, словно чьи-то невидимые рукиприжались к его ушам, и под его черепом яростно затрепетал голосРаспутина:
« Ноу!Не делать этого! Дай мне уйти! Дай уйти, май фрэнд,я возвращаться в мое время!»
— Слишком поздно, Григорий. Однако посмотри и на светлуюсторону: ты добился своего, ушел от убийц. И убьет тебя — невода!
Внутри алмаза замелькали крошечные частички. Появление каждой изних сопровождалось слабым звуком тинк,и Бёртону показалось, будто что-тораспадается на куски, однако, как он ни всматривался, никакихподробностей различить не мог. Краем глаза он заметил, как быстроони заполонили библиотеку, но, обернувшись, не увидел большеничего.
«Что это за ящерицы? Убирайтесь от меня! Прогони их! Когти! Онивонзать в меня когти! Ноу! Ноу!»
Эфирная энергия билась в камень, становилась всё болееинтенсивной: она змеилась по полу, хлестала и шипела по стенам ипотолку.
— Большинство людей называют их феями или эльфами, —сказал Бёртон умирающему русскому. — Это остатки древней расы:сохранившиеся воспоминания. Нам, людям, трудно понять их природу:мы склонны считать их созданиями мифическими. Но, конечно, в Россииты не слышал про фей, не так ли? Ведь в вашем фольклоре их нет.
«Они разрывают меня на куски!» — кричал Распутин.
— Неужели? А вот я полагаю, что ты просто возвращаешьсяназад. Это единственное, чему я научился у тебя, Григорий:поврежденные воспоминания можно восстановить. Кроме того, ведь всёэто уже в прошлом, верно?
«Ноу! Ноу!»
Распутин взвыл в агонии. Ужасающий вопль как копье пронзилголову Бёртона. Он зашатался и стиснул зубы: из носа у него хлынулакровь. Спенсер повернул латунную голову.
— Нет! — сумел выдохнуть Бёртон. — Неостанавливайся!
Зазубренная линия блестящего синего света вырвалась израсколовшейся грани Глаза, окружила королевского агента и поднялаего в воздух. Он повис, беспомощно дергаясь. Под кожей лопнуликапилляры, закапала кровь. Взвилась эфирная молния, ударила его опотолок, потом бросила на пол, где он и остался лежать, захваченныйшипящим разрядом: эфирная энергия потихоньку стекала с него. Мукастала настолько нестерпимой, что рассудок Бёртона, казалось,отделился от тела. Боль тут же утихла, но легче не стало. В то жемгновение сознание королевского агента заполнилось смертельнойболью «Безумного монаха», умершего в тот момент, когда каменьразлетелся на куски. Это было уже слишком, даже для Бёртона: миропрокинулся, скользнул прочь, потемнел и исчез.
Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон был мертв. Он знал это, потому что нечувствовал ничего. Окружающий мир и все его ощущения исчезли. Онничего не хотел; не было ни прошлого, ни будущего — толькопокой.
Металлический палец ткнул Бёртона в ребра. Он открыл глаза,ожидая увидеть оранжевый свет, мигающий под крышей палатки. Ноувидел он снег. Бёртон сел. Нет, это был не снег: с потолкабиблиотеки падали хлопья мертвой эктоплазмы и исчезали, не успеваядолететь до пола.
Бёртон с трудом встал на ноги, вынул из кармана носовой платок иотер кровь с лица. Раздался громкий треск: это упал трупБлаватской. Ударившись о постамент, он разбил его, превратив воблако пыли.
Отвернувшись от разбитого черепа и изуродованного тела, Бёртонувидел Спенсера, стоявшего рядом. Латунный человек протянул руки,сложенные чашечкой. Королевский агент посмотрел на них исосчитал:
— Ровно семь. Это всё?
Латунный человек кивнул.
— Сохрани эти чертовы штуки у себя, ладно? У меня от нихболит голова. Пошли отсюда. И, Герберт…
Латунная голова посмотрела на него.
— Спасибо!
Высвободив стул из-под крошащегося и быстро исчезающего холмаэктоплазмы, Бёртон с его помощью пробился сквозь субстанцию,превратившуюся в известь и загораживавшую дверь с коридором за ней.Медиумический материал невероятно быстро переставал существовать,и, когда они спустились на нижний этаж «Венеции», полностью исчез.Они вышли на затопленный смогом и странно тихий Стрэнд. ГоловаБёртона закружилась, он покачнулся и ухватился за своегоспутника.
— Подожди, — пробормотал Бёртон.
Опомнившись, он увидел лица Суинберна и Траунса, с тревогойглядевшие на него.
— Я был без сознания?
— Олух! — чирикнула Покс, сидевшая на плече упоэта.
— Несомненно, — ответил Траунс. — Лорд Нельсонвынес тебя из тумана. Как наш враг?
— Мертв. Представление окончено. Но это не Лорд Нельсон.Дай-ка мне руку!
Траунс протянул руку и поднял Бёртона на ноги.
— Не Нельсон? — удивленно спросил он. — Другоеустройство?
Покс перепрыгнула с плеча Суинберна на голову заводного человекаи просвистела:
— Великолепный красавец!
— Что-что? — нахмурился Траунс.
— Нет времени объяснять, старина, достаточно сказать, чтосэр Чарльз Бэббидж был гением!
— Нет времени? Но ты вроде сказал, что Блаватскаямертва?
— Да. И Распутин тоже. Мне надо идти. Я должен кое-когоповидать, прежде чем упаду в кровать и засну на неделю!
— Можно мне с тобой, Ричард? — обеспокоенно спросилСуинберн.
— Нет, Алджи: этоя должен сделать один. Не одолжишь ли мнепару твоих камней? — спросил Бёртон, обернувшись к латунномуфилософу. Спенсер уронил два камня в протянутую руку королевскогоагента. Тот сунул их в жилетный карман и исчез в тумане.
— Эй! — крикнул Траунс вслед исчезающей фигуре. —А кто такой этот Распутин?
— Дай Герберту ручку и бумагу, — послышалосьиздали, — он всё тебе напишет.
Траунс поскреб затылок и пробормотал:
— Он победил Блаватскую и прекратил всю эту чертовщину, но,клянусь Юпитером, выглядит ли он счастливее хотя бы на одинпенс?