Страница 78 из 90
— Миллиган, соберите все патрули на севере и на западе иприсоединяйтесь к восточным. В случае необходимости летите низко иоткрывайте предупредительный огонь по бунтовщикам. Еслипонадобится, стреляйте по ногам! Задержите их любыми способами,хотя бы ненадолго!
— Слушаюсь, сэр.
Миллиган подбежал к машине и пристегнулся. Мотор заревел, ввоздух поднялся конус пара, и винтостул исчез в тумане. Внезапнорев лопастей затих, наступила мертвая тишина, машина выпала изоблака и ударилась о мостовую. Кришнамурти схватил сержанта Киллераза руку и с ужасом посмотрел на него. Они побежали к обломкам, кним присоединились констебли. Прежде чем удариться о землю,винтостул перевернулся. Под ним лежал Миллиган, искалеченный имертвый. Не говоря ни слова, Кришнамурти присел на корточки изакрыл ему глаза.
— Что произошло? — спросил Киллер.
— Похоже, наш враг расширил зону, опасную для полетов.
— Будь я проклят, — пробормотал сержант, — ониузнали, что мы здесь!
Кришнамурти поглядел на Стрэнд.
— Черт побери! — еле слышно прошептал он. —Давай, Суинберн! Поторопись!
Чарльз Дойл был мертв — и знал об этом. Лишь благодаря силе волирусской ведьмы его тело еще ходило, а дух сознавал себя. В егомертвом мозгу вибрировали и бились ее слова: «Освободитесь!Сбросьте свои цепи! Поднимитесь и опрокиньте!» Слова входили внего, усиливались внутри, словно он был линзой, а потом излучалисьвовне, касались других астральных тел и перепрыгивали дальше. Еслибы он только мог прижать руки к ушам и перестать слышать этотголос!.. Крылатый коротышка затрепетал прямо у его лица изапел:
— Приготовься!
Он попытался отогнать эльфа, но его руки то ли онемели, то лидематериализовались. Одна его часть сворачивалась и извивалась надСтрэндом недалеко от Флит-стрит, другая тащилась по мостовой вдольКингзуэя. Дойлом овладел ненасытный голод. Он хотел не пищи, и дажене выпивки — нет: он страстно желал выпить жизнь!Сколько же времени длятся егомуки? Сколько возможностей он упустил? Всю жизнь он был такосторожен и так боялся совершить ошибку, что неделал вообще ничего, ища, вместо этого,утешения в бутылке. А теперь — слишком поздно!
— У меня была жизнь, но я не жил! — завыл он. — Яхочу назад! Пожалуйста! Не дай мне умереть вот так!
Его сознание отметило впереди какую-то фигуру. Она двигаласьсквозь туман; он чувствовал ее тело, чувствовал жизнь,переполнявшую ее. За ней были и другие, но эта была ближе. Ондолжен взять ее! Непременно взять!
Труп прыгнул вперед, вытянул руки и изогнул пальцы. Издалипослышался крик:
— Констебль Тэмуорт! Назад! Не отделяйтесь от отряда, чертпобери!
Детектив-инспектор Честен посмотрел на карманные часы. Бездесяти три ночи. Он чувствовал себя усталым. Ему нравилось бытьполицейским главным образом потому, что он прекрасно справлялся сосвоей работой, но временами его тянуло заняться садоводством,которое он считал своим призванием. В юности он мечтал статьсадовником-декоратором, но его отец, один из первых питомцевРоберта Пила, [169]настаивал, чтобы сын пошелпо его стопам, и не хотел слышать ни о чем другом. Честен не держалобиды на старика: в полиции его уважали — надежная работа схорошими перспективами, и еще любящая молодая жена, которую онповстречал, расследуя убийство. Он сумел купить дом с большимсадом, и, к зависти соседей, на его великолепно подстриженныхлужайках росли самые красивые цветы. Интересно, какой бы стала егожизнь, если бы он не послушался отца? Он вспомнил, как сэр РичардФрэнсис Бёртон однажды сказал ему:
— После того как Эдвард Оксфорд, которого называлиДжеком-Попрыгунчиком, изменил время, истинное будущее сталонедостижимым, хотя и не перестало существовать. Представьте себе:вы находитесь на перекрестке и выбираете дорогу «А». Дорога «Б» неисчезла — но вам по ней не пройти: нет пути назад, если, конечно, увас нет машины времени.
Не означает ли это, что там, в ином будущем, есть Томас Манфред Честен, садовник-декоратор?Оннадеялся на это. Очень утешительная мысль.
Без десяти три. Часы встали. Он тряхнул их и недовольно поцокалязыком. Прошло точно не больше нескольких минут. И до сигнала ещепо меньшей мере час. Его люди нервничают, он — тоже. Кингзуэй исчезиз виду, поглощенный густым туманом, который вернулся в Лондон.Шатающиеся по нему фигуры стали невидимыми и казались теперь ещеболее жуткими и угрожающими.
— Мертвые «развратники»… — в сотый раз пробормоталон. — Чертовски странно!
Подошел констебль и молча указал на свою команду. Честенвзглянул и увидел трех призраков, крутящихся возле них. Полицейскиепытались поразить их дубинками, но безрезультатно.
— Прекратить! — приказал он. — Трата времени!Берегите силы!
Они перестали, но внезапно лицо одного из них исказилосьяростью:
— Не говори мне, черт побери, что я должен делать! —крикнул он.
— Констебль Тэмуорт! Успокойтесь!
— Сам успокойся, ты, маленький наглый позер! Кто ты такой,чтобы отдавать мне приказы?
— Ваш командир!
— Нет, приятель! Нет у меня командиров, кроме Тичборна!
Честен вздохнул и обернулся к другому полицейскому:
— Сержант Пайпер, дубинка — ваша, голова — Тэмуорта.Быстро!
Пайпер кивнул и снял с пояса дубинку.
— Хрена выкуси! — крикнул Тэмуорт и бросился втуман.
— Констебль Тэмуорт! Назад! Не отделяйтесь от отряда, чертпобери! — крикнул Честен. Ему ответил булькающий вой. Троеполицейских отделились от кордона и бросились к нему.
— Нет! Мендерс! Карлайл! Пэттерсон! Назад!
— Но, сэр, он попал в беду! — запротестовал Карлайль инырнул в туманную пелену. Честен обернулся к основному отряду ипроревел:
— Оставаться на месте! Только двиньтесь — я вам все кишкивыпущу! Пайпер, за мной!
Он стиснул зубы и нырнул в смог. Пройдя несколько шагов, онувидел, как Мендерс поднял и направил на кого-то револьвер, потомнажал на курок и выругался:
— Заклинило, чертова железяка!
Он посмотрел туда, куда направился констебль, и увидел Тэмуорта,распростертого на земле. Мундир и рубашка были разодраны, под нимиоткрывался растерзанный живот. Рядом с ним сидел на корточкахчеловек в очках: худой, бородатый и безусловно мертвый;внутренности полицейского он раздирал руками. Труп поглядел вверх,застонал и встал. Кишки стекли с его рук и упали на булыжники.
— Прошу прощения, — сказал он, — мне нужнажизнь!
— Пресвятая Богородица! — воскликнул Мендерс изапустил в труп револьвер; тот отскочил от лба бородача.
— Бесполезно, — прошептал сержант Пайпер, —чертова покойника невозможно убить во второй раз!
— Пайпер, оставайтесь со мной! — скомандовалЧестен. — Все остальные — за кордон! Немедленно! Этоприказ!
Мендерс сглотнул, нерешительно кивнул и стал отходить отбородача, который покачивался на месте, не зная: то ли продолжатьстоять, то ли упасть на землю и сдаться.
— Чертов покойник! — повторил Пайпер. — Нодвижется неплохо!
Хорошо одетый труп с цилиндром на голове внезапно вынырнул изсмога позади них, схватил Мендерса за плечи, вцепился зубами ему вгорло и уволок обратно в туман. Констебль Карлайл, увидев смертьтоварища, пронзительно закричал, нащупал полицейский свисток, сунулего в рот и дунул несколько раз. Раздался тревожный переливчатыйсвист.
— Сигнал, — объявил констебль Лэмпуик.
— Не может быть, — рявкнул Траунс, — слишкомрано!
Он и его люди стояли около дымящихся остатков паба «Старый Чеширскiй Сыръ»,который вчера сгорелдотла. Бунтовщики любили не только пить в тавернах, но и поджигатьих. Судя по вони, в этом случае они смешали оба занятия скатастрофическими для себя результатами.
— Но вы только послушайте свист, сэр: это не может бытьошибкой!
— Констебль Лэмпуик, мы ждем мистера Суинберна, которыйпоявится с моста Ватерлоо, так что сигнал должен последовать послеего приезда. И мне кажется, что тот, кто свистит, находится вместес командой детектива-инспектора Честена на Кингзуэе.
169
Роберт Пил (1788–1850) — выдающийся британский политическийдеятель, основатель лондонской муниципальной полиции (1829). Именнов честь Боба Пила британских полицейских называют «бобби». — Примеч. перев.